32 мнения о COVID-19

– А сколько людей в Москве инфицированы? Мы не знаем.

– А если полностью закрыть границы?

– Вы можете, например, в 100 раз уменьшить пассажиропоток, но полностью перекрыть сообщение невозможно. Все равно есть дипломаты, еще кто-то, кто должен ездить. Если вы перекроете границу на 99% и у вас по ту сторону границы количество заболевших будет расти по экспоненте, то на вашей стороне первый заболевший появится через две недели. Есть математические модели, в которых это уже посчитано.

Если бы умирал каждый второй, вакцина была бы сразу

– Но все-таки это позволит нам выиграть время.

– Да, это так, и это важно. Почему? Во-первых, мы ничего не знаем про сезонность этой новой штуковины. Возможно, она сама собой исчезнет летом, хотя я сомневаюсь. Основная вспышка вируса ТОРС (SARS), или атипичной пневмонии, произошла поздней весной, а ТОРС ближе всего к новому коронавирусу. Но в любом случае, отодвигая коронавирус на более позднее время, мы разводим его во времени с эпидемией гриппа. Сейчас у нас койки в больницах, аппараты ИВЛ, оксигенаторы и так далее заняты людьми, которые лежат с осложнениями от гриппа. Если на это наложится вспышка COVID, то людей некуда будет класть.

Второе. Лекарства. Вряд ли тут быстро появится что-то новое, но может обнаружиться уже известное лекарство, которое может помочь. Уже идут клинические испытания лекарств, люди пытаются понять, чем можно лечить.

– А вакцина?

– Маловероятно, что удастся создать ее в интересующие нас сроки, хотя все пытаются. Опять зависит от того, насколько будет тяжелая ситуация. Если она будет очень тяжелая, то какие-то стадии клинических испытаний вакцины можно будет сократить и пытаться использовать то, что уже есть, даже без 100% подтвержденной эффективности. Если бы смертность от COVID была равна 50%, то так бы, вероятно, и сделали. Но поскольку смертность от нее не 50, а все-таки 2%, то нужно думать про потенциальные побочные эффекты.

Старый грипп и новый вирус

– Откуда взялся этот вирус?

– Коронавирусы распространены среди теплокровных животных. На рынке в Ухане, скорее всего, было млекопитающее, от которого произошло первое заражение человека, но что это было за животное, мы точно не знаем. Известно, что исходным хозяином вируса были летучие мыши. Так было и с ТОРС, когда вирус передался от летучей мыши к виверре, а от виверры к человеку.

Вообще, люди часто приобретают новые вирусы от животных. Мы помним свиной грипп 2009 года, и птичий грипп, и MERS – ближневосточный респираторный синдром, который передался людям от одногорбых верблюдов. Человечество – это огромная арена для вирусов, для их деятельности. Естественно, любой вирус, который научится успешно размножаться в людях, с точки зрения естественного отбора будет иметь большое преимущество.

– И как они это делают?

– Вирус обычно не может распространяться в людях в том виде, в каком он передается между дикими животными. Ему нужно для этого приобрести какие-то дополнительные изменения. Например, вирусу птичьего гриппа, чтобы научиться передаваться между млекопитающими, нужно примерно 5 мутаций. В случае с нынешним коронавирусом очень похоже, что случились какие-то важные мутации, прежде чем он начал передаваться между людьми.

– Это правда, что от гриппа и ОРВИ умирают больше, чем от COVID-19?

– Пока правда. От гриппа каждый год умирают примерно от 300 до 600 тысяч человек. Мы все не очень волнуемся, это не в новостях каждый день, только потому, что все привыкли. Но смертность от сезонного гриппа составляет 0,1%. Смертность от этой новой дряни составляет от 1 до 2, а ВОЗ вообще говорит про 3%. Если коронавирус приобретет такое же неконтролируемое распространение, как грипп, то смертей будет гораздо больше. Счет пойдет на миллионы.

Грипп либо заражает, либо убивает. А этот?

– А сам он как-нибудь не сдохнет, как свиной грипп?

– Свиной никуда не сдох. Он остался с нами жить, и возвращается теперь каждый год в виде одного из вариантов сезонного гриппа. Но он оказался не таким опасным, как показалось с самого начала, опасность тогда была переоценена. Коронавирус тоже вполне может остаться с нами жить навсегда.

– А сейчас опасность не переоценена?

– По коронавирусу у нас уже гораздо больше данных, чем по свиному гриппу на самой ранней стадии. Данные по смертности, связанные с этим вирусом, уже сейчас довольно надежные. Я очень удивлюсь, если смертность от COVID-19 окажется переоцененной в 20 раз.

– Могут ли произойти мутации, которые сделают этот «ковид» либо безопасным, либо еще более опасным для человечества? Например, он станет смертелен и для молодых людей.

– Мы не знаем. Вирусы, которые сосуществуют с людьми тысячелетия, действительно, в среднем становятся менее смертельными. Просто потому, что вирусу, который существует с человечеством тысячелетия, не выгодно убивать своих хозяев, потому что тогда его потомки не будут иметь возможность вернуться в того же самого человека или его детей и внуков поколения спустя. Но совершенно новый вирус, который заразил 50 тысяч человек, а перед ним еще 7 миллиардов, – ему абсолютно все равно. Не сформировался еще механизм отбора, который мог бы сделать этот вирус менее смертельным.

Ведь как обстоит дело с вирусами гриппа? Они бывают разными. Бывают такие, которые связываются с клетками, находящимися в горле, а бывают – которые с клетками, находящимися в легких. Если он связывается в горле, я за неделю выздоравливаю, но в процессе заражаю кучу народа. Если связывается в легких, то я мало кого заражаю, но у меня возникает воспаление легких, я могу умереть. Если вирус приспосабливается к тому, чтобы больше людей заражать, он, благодаря этому, начинает меньше людей убивать.

Но совершенно нет гарантии, что с коронавирусом будет устроено так же. Может быть, он будет и заражать, и убивать. Предсказывать эволюцию этой штуковины я не берусь. Пока что мы должны победить вирус в том виде, в каком он есть у нас сейчас.

Заболеть два раза подряд? Вряд ли

– У нас может возникнуть иммунитет? Ведь от гриппа-то мы прививаемся каждый год заново.

– Вирус по своему устройству немного похож на планету, поросшую лесом. Корни – неизменяемая часть. А крона с листьями – белки на поверхности вируса – меняются каждый год. Наша иммунная система видит внешние части этих белков. Все эти кроны деревьев вирус может изменить, и, с точки зрения иммунной системы, это будет другой вирус, хотя внутри он не поменяется. Это та причина, по которой мы болеем гриппом каждый год заново. Но наш иммунитет уже со всеми вариантами гриппа, которые сейчас в человечестве циркулируют, насколько-то знаком.

А этот коронавирус – штука совершенно новая. По-видимому, высокая смертность отчасти связана с этой новизной. Если большая доля людей переболеет ею, то даже если она останется с нами жить и придет заново на следующий год, можно надеяться, что смертность будет ниже, хотя гарантировать это нельзя.

– Один и тот же человек может заболеть два раза, с интервалом в месяц?

– Действительно, были такие сообщения, но я в них не очень верю. Вы решаете, что пошло повторное заражение, когда у вас есть тест, который вернулся положительным, потом есть тест, который вернулся отрицательным, потом тест, который снова вернулся положительным. Но тест не стопроцентно надежный. Если промежуточный вариант вернулся отрицательным, – это, может быть, тест не сработал, а вирус никуда и не девался. Но, впрочем, легко себе представить, что мы сможем заболеть через год чуть-чуть измененным вариантом этого вируса.

– Вам сейчас интересно живется? Ученые и врачи ведь любят новые сложные случаи.

– Коронавирус – не единственная вещь, которой я сейчас занимаюсь, но, конечно, наблюдать эту вспышку в реальном времени с научной точки зрения очень увлекательно. Это самая хорошо прослеженная вспышка, которая у нас когда-либо была.

Ведь как было со свиным гриппом десять лет назад? Я только что студентам рассказывал. В марте началась вспышка, в июле появились первые надежные данные. А про нынешнюю вспышку мы уже через две недели знали довольно детально, как что происходит. Скорость, с которой сейчас поступают данные, действительно ошеломляющая. Наука уже делается не только в научных публикациях, но и в твиттере, и блогах. Раньше вы получали результат, скрупулезно писали статью, она проходила цикл рецензирования, все вместе занимало год или больше. Теперь же появились общедоступные серверы, куда можно выкладывать препринт. В этом есть свои минусы, но это очень интересно.

– В чем минусы?

– Там может быть написана любая ерунда, потому что никто еще статью не рецензировал. Например, писали, что в геноме этого коронавируса есть фрагмент, «вставленный» из ВИЧ. Или про то, что носителями вируса были змеи. За это хватаются журналисты, появляются фейк-ньюс, потом выходят опровержения, но уже поздно – кто-то уже где-то услышал какую-то ерунду и её распространяет. Но плюс в том, что вы под свое честное имя можете сразу поделиться своими результатами в сообществе. И, кроме того, можно фактически в режиме реального времени следить, как этот вирус изменяется, как распространяются новые мутантные варианты. Допустим, кто-то в Китае, в Италии, в Штатах секвенировал новую геномную последовательность и выложил ее в открытую базу данных. За считанные часы становится понятно, куда она ложится на эволюционном дереве, как соотносится со всеми остальными последовательностями, что означает. Это дерево рисуется и сразу же выкладывается для доступа.

– Говорят, что конкуренция в научном мире теперь такая, что ученому нужно как можно старательнее скрывать, что он делает, а не выкладывать свои открытия на всеобщее обозрение.

– Когда ты выкладываешь препринт, то до какой-то степени «столбишь» открытие за собой. Его уже будет трудно потом у тебя увести. Но вы правы, это вечная дискуссия – делиться результатами или скрывать до последнего, чтобы тебя не обошли на повороте. Мне кажется, что надо делиться. Но, возможно, я идеалист.

«Никто еще с таким не сталкивался». Что происходит с туризмом в период пандемии? Интервью с Владимиром Канторовичем

– Сейчас самое страшное время для турбизнеса?

– Бывало хуже. В 2014 году нас очень сильно потрепало. Спусковым крючком был Крым, конечно. Падение курса рубля и, соответственно, платежеспособности населения, ведь поездки за рубеж привязаны к доллару и евро. К этому присоединился, если помните, запрет на выезд представителям определенных профессий, в первую очередь так называемым силовикам.

В результате операторы забронировали огромное количество чартеров и гостиниц, проплатили часть вперед, а заполнить места не могли. К тому же они получали от клиентов предоплату за бронирование по одному курсу, а отдавать полную стоимость приходилось уже по курсу в 1,5 раза больше.

– То есть туроператоры выкупают заранее блоки мест в гостиницах и рейсы, а потом из денег, которые они получают от клиентов, это закрывают?

– Да, оператор вперед платит 10—30%, а потом, ближе к прилету самолета, оплачивает то, что осталось. Если задержит оплату, то людей не селят и не обслуживают. К тому же до 2014 года туризм рос, была эйфория, заказывали туров все больше, больше и больше. И как же нам аукнулась эта эйфория! К тому же обвал пришелся на пик сезона.

– А что происходит сейчас?

– Огромный плюс в том, что все [обвал рубля и пандемия коронавируса] началось на нижней точке сезона. Возвращать деньги за нераспроданные места в феврале гораздо проще, чем в июле. К тому же крах 2014 года был исключительно российской проблемой. А сейчас это проблема мировая.

Я не думаю, что итальянские гостиницы приставят российским туроператорам нож к горлу и станут требовать денег. Наоборот, сейчас все гиперлояльны друг к другу, потому что нет никакого дефицита гостиничных мест. Так что страшный сон туроператора – «долг перед гостиницей, долг перед авиакомпанией, не заплатишь – твоих туристов выкинут на улицу» – этого сейчас нет.

– Какие-то заграничные туристические направления сохранились?

– Да, порядка 15 стран. В том числе Таиланд. Вы можете полететь туда хоть сейчас, только не факт, что сможете вернуться. Ситуация меняется очень быстро, я знаю немало людей, которые не смогли в срок вернуться из стран, в которых они отдыхали. Но теоретически полететь можно, и кто-то летит. Аэропорты все же не совсем пустые.