Двойной бренди, я сегодня гуляю

Рабочий отдел на станции состоял из трёх помещений: медиа-зала с обычными компьютерами для повседневных нужд наподобие наведения справок и проверки почты; В-лаборатории с типовым оборудованием и А-лаборатории, где размещались самые чувствительные и дорогостоящие приборы, подсоединённые к уникальному суперкомпьютеру, созданному специально для инопланетной археологии и хранившему в своей памяти колоссальные объёмы данных об известных науке древних культурах. Для допуска в А-лабораторию требовалось разрешение от главы экспедиции, но в этот сезон ею почти не пользовались – не было необходимости.

Барнардец нашёлся там, где и должен был быть – в В-лаборатории. Едва переступив порог, Мэлори сразу увидел вздёрнутый нос и туго повязанную вокруг головы косынку, из-под которой сбоку виднелся кончик локона. Лаи, в белом рабочем комбинезоне, склонился над пультом и не услышал, как к нему подошёл начальник экспедиции.

– Так и напугать можно, – рассмеялся Лаи, развернувшись на вращающемся кресле. – Это ваш стиль – подкрадываться незаметно?

Мэлори вгляделся через его плечо в изображение на мониторе.

– Немного увлеклись или как? – спросил он.

– Или как, – серьёзно ответил барнардец. – Марсиане не ждут.

– Марсиане? – Мэлори оперся рукой на край стола. – Ну-ну…

– Смотрите сюда, – Лаи указал стилом на монитор. – Это бедренная кость. Все расчёты говорят о том, что эти существа были прямоходящими.

– Вы бы это Лагранжу сказали, – усмехнулся Мэлори. – Он жаждет поразить нас своим скепсисом.

Лаи махнул рукой.

– Старик упирается для проформы, – сказал он, – из суеверия, если хотите знать. Немудрено, ведь на его веку было столько разочарований.

Смотри-ка, не без удивления подумал Мэлори, а ведь он ухватил самую суть Лагранжа. Так оно и есть – при том, что они знакомы всего-то несколько дней. Интересно, подумал он, какие в этой странной голове роятся выводы насчёт всех остальных.

– Как насчёт таксономической принадлежности? – спросил он. – Это приматы?

Лаи пожал плечами.

– Костей слишком мало. И сохранность не ахти какая.

Не ахти какая, повторил про себя Мэлори, пробуя на вкус эти слова. Надо же, какой у него словарный запас… Не все англичане такое знают. Должно быть, читал старые книги. Мэлори не смог припомнить, у кого могло быть такое выражение – у Джойса? У Диккенса?

– ДНК, конечно, разрушена? – без особой надежды спросил он.

– Чудес не бывает. Всё-таки семьсот миллионов лет, и в условиях, которые трудно назвать благоприятными… Насколько мне известно, даже на наших с вами планетах образцы такой древности редко что-нибудь дают.

– Да, вряд ли есть шансы. Радиация, перепады температур…

– Нам нужно больше данных, – отвернувшись от монитора, сказал Лаи. – Наверняка там найдутся ещё останки. Тогда можно будет запустить реконструктор. Знаете что? Я думаю отправиться на раскопки с вечерней полевой сменой.

– Шли бы вы в столовую, Виктор, – дружелюбно заметил Мэлори. – А то оператор уйдёт, и ваш обед останется в морозильнике.

– Да, сейчас… – Лаи задумчиво смотрел куда-то мимо экрана. – Артур, пока не забыл. У меня есть к вам один вопрос.

– Да? – откликнулся Мэлори.

– Боюсь, у меня пробелы в земной терминологии. Мне нужна ваша помощь.

– В чём дело?

– Что такое «казак»?

7. РОЗА

Марс, экспедиция D-12. 6 ноября 2309 года по земному календарю (7 сентября 189 года по марсианскому).

Работавшие в раскопе подняли головы, когда аэромобиль начальника экспедиции завис над ними в воздухе. Снизившись, Мэлори посадил машину в стороне и выпрыгнул на песок. С высоты дюны были хорошо видны прямоугольные ямы раскопа и команда археологов: белые скафандры землян и голубые – барнардцев, ярко выделявшиеся на красно-рыжем песке. Белых и голубых было поровну – по три. Откуда шестеро, мелькнуло в голове у Мэлори, должно быть пять человек – но тут же он сообразил, что на раскопки снова заявился Лаи. Неймётся ему, подумал Мэлори, ведь он уже летал сюда вчера вечером. Хоть бы предупредил заранее…

Мэлори подключил связь ближней дистанции.

– Вызывали? – спросил коротко он. В динамике тут же отозвался голос Симона Лагранжа.

– Да. Обнаружилось кое-что значительное. Вы должны это увидеть.

– Иду, – сказал Мэлори. Скользя по осыпающемуся склону, он спустился к раскопу. Слой почвы был снят мини-бульдозером метра на два, участники экспедиции рассредоточились по разным местам, целенаправленно расчищая небольшие участки. Фигура в голубом скафандре распрямилась и помахала ему издали. По голосу он узнал Лаи.

– Здравствуйте, Артур! Прибыли взглянуть на марсиан?

– Если они не возражают, – плоско пошутил Мэлори и подошёл к краю раскопа.

– Дайте руку, – сказал доктор Лагранж, помогая ему спуститься. – Аккуратнее… Вот так. Я расчистил пока только череп – специально для вас, чтобы вы могли посмотреть. Но это несомненно двуногие. Уже четыре полных скелета, в довольно пристойной сохранности.

Мэлори присел на корточки над тёмным контуром останков неизвестного существа. При жизни оно явно ходило на двух ногах, но пропорции его были не человеческими. И хотя череп был наполовину разрушен, всё же он вряд ли походил на череп землянина или барнардца.

– Кто это? – Мэлори сковырнул кусочек грунта рукой в перчатке скафандра. – В систематическом плане, я имею в виду?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Не приматоиды. Даже, по всей вероятности, не млекопитающие. Смотрите сюда.

Лагранж смахнул кисточкой пыль и осторожно вытянул обломок челюсти.

– Бог ты мой! – Мэлори замер, разглядывая находку. В кости торчали три совершенно одинаковых треугольных зуба. – Рептилии?

– Скорее всего. Они безусловно были белковыми, а значит, «закон Альварес» должен для них работать.

– А рептилии могут быть разумными?

– Вот это и есть самый большой вопрос, – Лагранж повертел в руках кость. Держать её перчатками было неудобно, и он в конце концов положил её в отделение специально приготовленного ящика. – Классическая теория интеллекта запрещает это. Считается, что скачок, ведущий к зарождению разума, возможен только при достижении определённого уровня скорости процессов в организме. Это напрямую связано с интенсивностью мыслительных операций. Рептилии, вне зависимости от объёма мозга, таким уровнем не обладают.

«А барнардцы?» – чуть не сорвалось у Мэлори с языка. Всего тридцать тысяч лет эволюции, подумал он. Температура тела тридцать восемь по Цельсию, пульс сто ударов в минуту… любопытные возможности для выводов о том, что определяет начала цивилизации.

– Некоторые динозавры были теплокровными, – припомнил он. Лагранж присел на край траншеи.

– Нельзя сказать, чтобы этого было достаточно для разумности. Вот если бы мы нашли хоть один артефакт, тогда другое дело.

– Хотелось бы, – сказал Мэлори. – Было бы обидно, если бы мы напоролись всего лишь на местное кладбище динозавров.

– Ну, динозавры – тоже неплохо. Это горы новых сведений о жизни на Марсе, да и во Вселенной как таковой…

– Да, Симон, только динозавры – дело палеонтологов, а не наше. Они будут визжать от восторга, а мы после всех трудов останемся с носом.