Сентябрельник, сентябрядцатое сентября

Сентябрельник, сентябрядцатое сентября
Мария Фомальгаут

Здравствуйте, уважаемый/уважаемая _____________! Большое спасибо, что вы выбрали меня и решили меня прочитать! Честное слово, для меня это очень большая честь, быть вашей книгой. Извините, не знаю, как вас зовут, вы сами свое имя сюда подставите. А меня зовут… меня зовут… гхм… как же мое название… ну… ну зовите меня пока просто Книга, а там разберемся, хорошо?А теперь……а теперь извините, уважаемый читатель, вас должны убить.

Сентябрельник, сентябрядцатое сентября

Мария Фомальгаут

© Мария Фомальгаут, 2022

ISBN 978-5-0056-3513-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Уважаемый Читатель, прочтите меня, пожалуйста!

Глава не первая

Здравствуйте, уважаемый/уважаемая _____________!

Большое спасибо, что Вы выбрали меня и решили меня прочитать! Честное слово, для меня это очень большая честь, быть Вашей книгой. Извините, не знаю, как вас зовут, Вы сами свое имя сюда подставите. А меня зовут… меня зовут… гхм… как же мое название… ну… ну зовите меня пока просто Книга, а там разберемся, хорошо? Вы извините, уважаемый читатель, я понимаю, вы привыкли, что книги сразу открывают свое название, а я вот так… ну пусть я буду пока Книга, и все.

А теперь…

…а теперь извините, уважаемый читатель, Вас должны убить.

Честное слово, я этого не хотела, оно само так получилось. Ну, извините, я никак не думала, что все так запутается и в конце концов вот этим обернется. Вот у других книг как-то получается своих читателей сберечь, еще ни разу не было, чтобы книга своего читателя убила, похоже, я первая буду… или нет, не буду, не буду, что я говорю такое, я все сделаю, чтобы они вас не убили. Я вас спасу, я не я буду, если не спасу, я себе в жизни не прощу, если вы по моей вине погибнете.

Поэтому я спрячу вас в лесу.

Вы извините, что не в гостинице в какой-нибудь или хотя бы в каком-нибудь доме – они уже во все гостиницы ваши приметы разослали, наговорили про вас всякого, так что теперь полиция рвет и мечет. Так что давайте я вас лучше в лес спрячу. Вы не волнуйтесь, это будет очень красивый уютный лес, в который еще не ступала нога человека, потому что человека в те времена еще не было. Не беспокойтесь, здесь вам ничего не грозит, животных еще тоже нет, а исполинские стрекозы не будут пить вашу кровь, они еще не умеют этого делать. Это очень красивый лес… а? Нет, это не пальмы, это все папоротники, пальм тогда еще не было. Да, конечно же, можете сделать селфи, и еще и еще, и кучу фоток, вы только смотрите, чтобы телефон не разрядился, заряжать его тут негде, сами понимаете, розетки на папоротниках не растут. Ничего съедобного тут тоже нет, универсамы еще тоже не изобрели, и кафе. Ну, ничего, я позаботилась о том, чтобы вы с собой еды и воды прихватили. Не бойтесь, рюкзак совсем не тяжелый, вы не беспокойтесь даже, я же все сделаю, и что рюкзак нетяжелый будет, и что вам еды хва…

…пригнитесь.

Вот хорошо, пуля прошла мимо. А теперь бегите, вот так вот, пригнувшись, да скорее же, скорее, они же вас убьют, если не затаитесь, не спрячетесь. Телефон бросайте. Бросайте-бросайте, я вам говорю, слушайте меня, они же вас по телефону вычислили, я только сейчас поняла, телефон-то с самого начала бросить надо было…

А?

…нет, оружия у вас нет, Вы с собой не взяли, так что стрелять вам не из чего…

А?

В смысле – договориться с ними, о чем Вы с ними договоритесь, они же Вас в два счета прихлопнут, им же приказ дали в живых Вас не оставлять, не помните разве?

…то есть… как это, не помните? Мы же с Вами в прошлой главе…

А?

Вот, балда я, балда, перепутала все главы, перемешала. Ну, Вы извините, я же не только саму себя писала, но и саму себя переплетала, так волновалась, что все на свете перепутала…

Извините.

Я исправлюсь.

Честное слово, исправлюсь.

Сию минуту найду первую главу, клянусь вам…

(Книга листает свои страницы, бормоча – если она вообще есть, эта первая глава…)

Глава 7 Триумфальные конвульсии

Мортен продает Триумфальную арку. Недорого, за пять евро.

Мортен еще продает Триумфальную арку.

И еще.

И еще одну.

Жоакин смотрит с легкой завистью, у Жоакина сегодня Триумфальные арки не продаются, и нетриумфальные тоже, и не арки тоже не продаются. Напрасно Жоакин расхваливает эйфелевы башни и красные мельницы. Смуглый Жоакин с легкой завистью смотрит на Мортена, бледного, будто бескровного, который даже не считает нужным улыбаться, просто лениво прохаживается туда-сюда, ни к кому не цепляется, покупатели сами к нему тянутся, хью матч, хью матч, комбьен коуте, это еще что такое вообще, а-а-а, это кто-то комьбен кут сказать пытался… Французский язык извивается и дергается, чужой на чужих языках, бьется в конвульсиях парлез-воуз, Жоакин не выдерживает, поправляет, парле ву, парле ву, Жоакина благодарят, но эйфелевы башни и красные мельницы раскупать не торопятся. Жоакин так волнуется, что даже забывает, зачем пришел сюда, что сто лет ему не нужны на самом деле башни и мельницы, и евро сто лет не нужны, у него этих евро скоро будет столько, что можно весь Париж с потрохами купить. Нужно только…

Только…

Жоакин спрашивает себя, сможет ли он это сделать, когда придет время: чувствует, как холодеют руки, непослушные пальцы подрагивают, не могут придерживать товар, ай-й-й, дьябло, сейчас все мельницы разлетятся по мостовой…

Мортен вглядывается в лица туристов, непростое это дело, разглядывать, и в то же время делать вид, что не смотришь, что тебе все равно, кто там дергает тебя за рукав, бонжур, месье, комбьен кут, мерси бьен… Осточертели со своими мерси бьенами, идите отсюда все, пусть останется только один-единственный турист, которого ждет Мортен. Ну и Жоакин тоже ждет, они уже договорились с Жоакином, не делить туриста, кому повезет, тому повезет, а каждый расскажет потом, что повезло именно ему, вот так, по рукам, мерси бьен, о-о-обригадо…

…Мортен замирает, хотя, казалось бы, некуда замирать еще больше, – неужели знакомое лицо в потоке людей, как на фото, нет, там вроде волосы чуть-чуть не такие, да что волосы, волосы у людей по сто раз на дню меняются от малейшего дуновения ветерка…

Гр-р-рох-х-х, – со звоном и громом летят на мостовую соборы и арки, башни и мельницы, – Мортен бросается через площадь, тут же проклинает себя, идиот, идиот, долбанный идиот, надо было ждать, терпеливо ждать, когда лицо с фотографии подойдет с комбен-кут и мерси-бьен, продать пару башен с багетами и беретами, а потом достать парабеллум, спрятанный под сувенирами, выстрелить в упор. Вот так надо было, только теперь поздно делать как надо, осталось делать как получится, бежать во весь дух, расталкивая толпу, пытаясь не потерять из вида стремительно ускользающую спину, бегом, бегом, через улицы, через кусты, через заросли чего-то, не пойми чего, деревья отвешивают хлесткие пощечины гибкими ветками, Мортен закрывает ладонями глаза, земля ставит подножки, чер-р-р-т, настичь, настичь эту ускользающую спину, выпустить всю обойму…

…спина исчезает в дверях замка, затаившегося за деревьями, Мортен сжимает зубы, вот чер-р-р-т, этого еще не хватало, там люди, там туристы толпами, там жертва затеряется так, что черта с два найдешь, а даже если найдешь, черта с два застрелишь на глазах у всех, когда охраны в замках вагон и маленькая тележка. Мортен оглядывается, Мортен высматривает людей, почему никого нет, Мортена встречает только каменный лев, покрытый мхом. Почему лев зеленый и пушистый от мха, почему мох тянется по растрескавшемуся крыльцу, почем замок смотрит на человека пустыми глазницами окон, почему перед замков не выстроились торговцы, продающие замок, рассаженный по магнитам и тарелкам, почему в пустых залах гуляет только ветер, гоняющий сухие листья, почему замок…

…умер?

Мортен сам пугается этого слова, разве замки могут умирать, так не бывает, так не должно быть. В замке гулким эхом отдается стук шагов, кто-то бежит во весь дух, цвякают осколки разбитых временем ступеней под чьими-то ногами, скрипит дверь, уже успевшая забыть за годы и годы, как вообще открываться. Шорох ног по траве, по опавшей листве, кто-то убегает, Мортен не догоняет кого-то, Мортен спрашивает себя, почему умирают замки…

Глава 3 Кристбург

Город Кристбург – это город Рождества, город, в котором Рождество живет всегда, даже если на улице июль. Жители нарочно строили уютные, будто пряничные фахверковые домики, изящные башенки, остроконечные шпили, мощеные улочки, будто сошедшие с открыток. Кажется, вот-вот пойдет снег и укроет черепичные крыши, а по припорошенной снежком улице проедет изящный экипаж. Здесь действительно водятся экипажи, правда, электрические, а не на лошадях.

Кристбург просыпается рано утром, когда часы на ратуше пробьют часов шесть, а то и пять. Город выходит на балкон, чтобы выпить кофе, или идет в маленькую кофейню, опять же попить кофе с круассанами или поесть яичницу с тостами. Кристбург едет на работу на велосипеде, не торопясь – он вообще все делает не спеша. Любовно полирует мифы и легенды, шлифует традиции, до блеска натирает свою историю, выпекает сказки, подкручивает шестеренки времени. Обедать идет тоже в какое-нибудь кафе, притаившееся в переулке под изящной вывеской.

Часы на ратуше медленно двигают день к вечеру, – Кристбург зажигает уютные фонари, дома вспыхивают огоньками окон, подтренькивают велосипеды едущих домой, из кафе слышится музыка, вот она сидит за стоНиками, пьет вечер, смакуя каждый глоток. Здесь само время течет иначе, замедляется, вязнет, не хочет никуда спешить, останавливается посидеть на скамейке на набережной или на газоне перед памятником кому-то, неведомо кому. А потом время ложится спать – вместе с городом, вместе с засыпающей музыкой, и ночь укрывает их всех звездным одеялом.

Глава 4 Обратная сторона Кристбурга

– …а адрес ваш?