Чаш оф чи

– Боюсь, что должен огорчить вас… – говорю, давлюсь собственными словами.

Он обреченно глядит не на меня, а куда-то сквозь меня.

– Они все пропадают, – говорит он, – все… Что-то поглощает галактики, туманности, звезды… что-то… все ближе и ближе к нам…

– Может, до нас не дойдет… – говорю, сам не верю в то, что говорю, потому что чего ради оно не дойдет, дойдет, и еще как.

– Вы понимаете… – он обреченно поворачивается ко мне, – звезды, планеты… дело всей моей жизни…

– Ну а вы не пробовали заняться чем-нибудь другим, например…

– …крестиком вышивать? Чем другим вы предлагаете заняться телескопу?

Только сейчас начинаю понимать, какую глупость я сморозил, Это ж надо было ляпнуть, предложить телескопу заниматься чем-то другим…

– Может… следует сообщить в прессу? – спрашиваю осторожно, ожидаю очередную вспышку гнева.

– Нет, ни в коем случае, – отмахивается телескоп, – еще паники нам тут не хватало.

– Ну, какая паника, мы же не будем сообщать, что что-то неведомое движется к земле, чтобы отправить её в небытие… скажем, что пропали планеты, звезды, нашедшего просим вернуть за вознаграждение… Может, и правда кто-нибудь звезд с неба нахватал, у себя дома в шкаф прячет, а мы тут мучаемся…

Телескоп не отвечает, смотрит мимо меня, слежу за его взглядом, хоть убейте, ничего не вижу.

– Луна, – говорит телескоп, – луна…

– Нет никакой луны.

– Вот в том-то и дело! Сегодня же полнолуние, понимаете вы, а полной луны нет! Вы посмотрите, как выглядит небо в той стороне… ни туманностей, ни звезд…

Поддаюсь его голосу, смотрю, завороженный редким зрелищем. Сам не понимаю, как на меня обрушивается неведомое нечто, что-то происходит… мгновение спустя ослепительно-черное небо ощеривается мириадами звезд, мне даже приходится зажмуриться, мне кажется, это сияние испепелит меня…

– Обошлось, – выдыхаю я.

– Обошлось, – вторит мне телескоп.

– …знаете, что я заметил…

– А что такое? – телескоп настороженно смотрит на меня.

– Вот я посмотрел исчезнувшие звезды… по слоям…

– И что же?

– Мне кажется… это знаки…

– Знаки?

– Да… знаки… какие-то буквы, или что-то в этом роде…

– Вы хотите сказать…

– …вселенная хочет что-то сообщить нам.

– Но… что же?

– Это нам и предстоит выяснить…

…сам не понимаю, как неведомые знаки складываются… нет, не в слова, во что-то необычное, но в то же время имеющее смысл, я начинаю понимать, что именно говорит вселенная, выговаривает слой за слоем.

Подскакиваю, подброшенный пониманием того, что хочет сказать нам вселенная, пониманием того, как ничтожно мало нам осталось. бросаюсь прочь из дома по улицам городка, скорее, скорее, к дому телескопа, может, мы вместе успеем…

Визио

Немалую опасность представляют глубоководные течения, которые унесут вас в лабиринты подземных пещер так далеко, что вы уже не сможете вернуться к обитаемой зоне, и окажетесь в лучшем случае в пещерах, где нет корма, а в худшем случае вас ждут потоки, вода в которых буквально кипит, и сварит вас заживо.

Не меньшую опасность представляют течения, которые ведут вверх – они тоже обрываются раскаленными потоками, способными сжечь вас дотла. Старайтесь держаться золотой середины, только так у вас есть шансы выжить.

Но это еще далеко не все, что может подкарауливать вас в пещерах. Бойтесь так называемых слышащих – они улавливают малейшее движение воды, и вы легко можете стать их добычей. Однако и те, кто почти ничего не слышат, могут быть смертельно опасны – они затаиваются в глубинах пещер и выжидают подходящего момента, чтобы заглотить вас целиком.

Не думайте, что ваши сородичи так безобидны, как кажется на первый взгляд – на самом деле они только и ждут, как выгнать вас с обжитых мест и захватить ваши расщелины и кормовые угодья. Поэтому не подпускайте никого к себе слишком близко, но и не держитесь в стороне – выбирайте золотую середину, чтобы с вами ничего не случилось.

Однако, самую большую опасность представляют так называемые лжецы – вы узнаете их по гулким манящим голосам, словно бы обволакивающим сознание. Они будут говорить вам, что земля доживает последние дни, и рассказывают небылицы о далеких-далеких мирах, где можно не прятаться глубоко под землей, где солнце не превратило мир в раскаленную пустыню, и не превратит еще много-много веков. Они будут называть вас последними потоками Хо Мо, и звать вас с собой в дальние края. Они так убедительно скажут, что хотят спасти вас от неминуемой гибели, что вы и правда поверите, что мир доживает последние годы. Единственный способ спастись – не слушать их лживые речи.

Впрочем, есть еще один вариант, на тот случай, если вы их все-таки услышали. Попросите их рассказать о визио. Послушайте, что они скажут, какие безумные речи обрушатся на ваши головы. Переспросите несколько раз, чтобы убедиться, что речь идет не о слышать, не о слышать, а о чем-то совсем другом. Спросите их про ред и про грин, про блу и про вайт. После этого вы окончательно убедитесь, что имеете дело с безумцами, от которых нужно спасаться как можно быстрее.

Имейте в виду, что с каждым годом пригодный для жизни слой становится все уже, и вам нужно быть все осторожнее, чтобы не подняться слишком высоко и не опуститься слишком низко.

Письмо от кузины

В том же году получили сигнал бесконечно издалека – казнить мятежников. Мы немало удивились, что у нас, оказывается, когда-то был какой-то мятеж и какие-то мятежники. Мы поднимали архивы, искали, что был за мятеж – ничего не находили, видно, это было слишком давно. Казнить было уже некого, мятежники, если они и были, давным-давно умерли и сами их кости рассыпались в прах. На всякий случай мы послали ответ, что мятежники казнены – хотя совершенно не знали, что это были за мятежники, и что с ними случилось.

Когда сорок лет спустя издалека пришел сигнал – немедленно найти сообщников, где бы они не прятались – мы уже успели подзабыть, кого именно мы должны искать, чьих сообщников, что вообще происходит. Подняли архивы, нашли что-то про мятежников, решили, что речь идет все еще про них. Через год послали ответ, что сообщники найдены и казнены.

Здесь проще сказать, что мы ждали следующего приказа – но это было бы неправдой. Мы ничего не ждали, мы жили своей жизнью на своей земле, убирали по осени хлеб, гадали, выпадет ли в этом году снег хотя бы на пару дней – сне означал какую-то хорошую примету, только мы не могли вспомнить, какую именно. Поэтому, когда пришел новый сигнал бесконечно издалека – немедленно помиловать мятежников – мы были слегка растеряны. Делать было нечего, мы сообщили, что мятежники помилованы и отпущены на свободу. Кто-то даже предложил приписать, что мятежникам поставили памятник на площади – но мы решили, что это уже лишнее. Хотя, если разобраться, лишнее было все – все равно наши ответы никто не читал, читать было некому. Мы сами не знали, откуда нам это известно так точно, – что бесконечно далекая столица давным-давно рассыпалась в прах, и последний человек в столице навеки закрыл глаза, и сама звезда, много тысячелетий согревавшая столицу, не то погасла, не то сгорела много веков назад. Мы не помнили, чтобы кто-то говорил нам об этом, мы просто знали.

Поэтому даже не дрогнули, когда пришел приказ атаковать Белые скалы, – тем более, что никаких Белых скал у нас давным-давно не было от берега до берега, от полюса до полюса, от океана до океана.

Обычно, когда приходил приказ, его передавали сразу же на весь мир, на всех площадях, во всех городах, и даже в маленьких деревушках. Это-то и сыграло роль роковой ошибки, когда во всеуслышание городу и миру зачитали приказание – немедленно казнить всех, кто сидит во дворцах и правит городами и деревушками. Страна забурлила, как кипящий котел – одни говорили, что приказания можно не слушать, ведь те, кто их отдавал, давным-давно умерли, да и были ли они вообще. Другие говорили, что как же так, ведь пришел приказ, а приказы просто так не приходят, и надо непременно исполнять. Мы уже понимали, что стоим на пороге гражданской войны – и не сможем её остановить, – что-то было сильнее нас. В маленьких городках собирались самопровозглашенные армии, шли войной на столицу, из столицы посылали войска в городки, чтобы унять мятежников, но…

…каково же было наше изумление, когда мы шли – дни, месяцы, года – но не могли добраться до ближайшего города. Нам ничего не оставалось, кроме как вернуться домой, да и то пришлось немало постранствовать, прежде чем мы увидели огни родных окраин.

Мы так обрадовались несостоявшейся войне, что даже не сразу задумались, почему все случилось именно так, – а когда спохватились, было уже поздно о чем-то задумываться, мы не могли добраться не только до соседнего города, но и до соседнего дома, – его огни в темноте ночи мерцали все дальше и дальше. Пожалуй, мы встревожились по-настоящему, когда идти из одной комнаты в другую приходилось несколько месяцев подряд – но тогда уже поздно было тревожиться о чем-либо.

Полгода назад я получил письмо от своей кузины, оно лежало посреди комнаты – саму кузину я увидеть уже, конечно же, не мог. Она писала, что облюбовала себе кресло возле камина, там еще есть маленький столик, за которым можно пить чай. Еще кузина писала, что это не мы отдаляемся друг от друга, а сигналы поступают все медленнее и медленее, и монжо как-то их ускорить – но как именно, она не знает. Мне казалось, что если мы объединимся с кузиной, то придумаем что-нибудь, как справиться с этой напастью, сжать или ускорить наш мир – и в то же время понимал, что уже не успеем ничего сделать…

(Название засекречено)

– …очки надень, – шипит злой человек. Сам не понимаю, почему считаю его злым, ну кажется он резкий какой-то, жесткий, может, тут по-другому и нельзя, но все равно – злой…