Снутти и Уснутти

Шаряев в растерянности, ё-моё, вы же люди, сделайте что-нибудь, я же не только для себя прошу, эти вон за мной увязались, им-то что умирать…

Полицейский показывает три пальца.

Шаряев вынимает три фунта, или вам чего, триста фунтов надо, или три миллиона, вы скажите…

Полицейский возмущенно краснеет, снова показывает три пальца, кивает в сторону Камамбера и дома.

А вот оно что, ну конечно, как Шаряев сразу не догадался, сразу видно, сказки забывать начал. В сказках же как, надо сделать добро трем… ну, людям, не людям, неважно, и добро к тебе вернется, и все у тебя будет хорошо. Только где этого третьего взять…

Шаряев ведет под уздцы дом и сыр, идет к гостинице, зачем идет, непонятно, Этот идет за Шаряевым по пятам, уже знает, никуда от него Шаряев не денется. Улыбчивый портье хочет пожелать доброго вечера, видит, кто идет за Шаряевым, давится собственным голосом.

– Ты где был-то, тебя где чер…

Жена замолкает, замирает на пороге номера, смотрит на Шаряева, на дом с сыром, на того, кто идет за Шаряевым, хочет захлопнуть дверь перед его носом, Этот не дает захлопнуть дверь, Шаряев смотрит на них обоих, Нинка, ты хоть сама понимаешь, с кем связалась, да Этот пальцем шевельнет, ты в пекло покатишься, и вообще, какого черта Шаряев его сюда привел, к жене привел, нормальный человек наоборот бы как можно дальше от людей увел это чудище…

Нинка замахивается на него полотенцем, у Шаряева всё переворачивается внутри, что ты его как таракана гоняешь, не таракан же…

Шаряев бросается к двери, на него, чувствует исходящий от него холод, чувствует, как снова виски сжимает нестерпимая боль.

– А ну пшел от моей жены, рога пообломаю!

Сам пугается своего голоса.

Жена хлопает его полотенцем.

– Пшел отсюда, кому сказала! Пш-ш-ш-ш-ел!

Этот отступает.

Шаряев еще не понимает, как, зачем, почему, почему Этот уходит, культурненько так спускается по лестнице, исчезает. Почему, как, быть не может, чтобы вот так просто прогнали его…

Шаряев смотрит на Нинку.

Все понимает.

Вспоминает полицейского, который показал три пальца.

Шаряев обнимает Нинку, Нинка дрожит, напугалась, бедная, ничего, ничего, ушел он, ушел, все хорошо, целует Нинку, крепко, сильно, какие мы молодцы все-таки, что сюда приехали…

Четырехмерный бублик

Достаю блокнот, чтобы записывать.

Здесь положено запоминать, я не запоминаю, у меня голова дырявая, вот как камнем насмерть проломили, вот с тех пор и дырявая.

Да.

Так что достаю блокнот.

Слушаю.

– Ну что, другим сердечные… Бесконечность надо бы.

Мне кажется, я ослышался. Нет, так-то, конечно, начальник наш много что потребовать может. И луну с неба, и звезды, и солнце, и много чего. Только это всё много чего хоть представить себе можно, Луну себе представляете? Я тоже представляю.

А тут нате вам, бесконечность. Бесконечность себе представляете?

Я тоже нет.

А вот надо. Бесконечность.

Осторожно откашливаюсь.

– А поподробнее можно?

Начальник кивает.

– Нужно. Тут вот какое дело… тор себе представляете?

– Бублик! – смеется кто-то из новичков, этого новичка вчера привезли, машина сбила, позвоночник в пяти местах переломан.

– Сам ты бублик! Бублик… купите бублики, несите рублики… Тор внутри пустой, а бублик что?

– А что вкуснее, бублик или дырка от него?

Это снова этот. Который под машину попал. Еще пытается острить, но мы-то видим, парень на грани нервного срыва, все-таки не каждый день умирает…

Вежливо растягиваем губы в улыбках. Начальник тоже улыбается, и черт возьми, как мне кажется – искренне.

– Так вот, тор… Тут один человек…

Шепчу:

– Не к ночи будь помянут.

– Точно. Так вот человек этот, не к ночи будь помянутый, выдумал, как трехмерный тор будет вращаться в четырех измерениях. Понимаете?

Мотаем головами. Не понимаем. Чувствую, недалеко тот день, когда перестанем понимать людей. Совсем.

– Ну и вот, тор вращается, выворачивается наизнанку…

Смотрим на экран, как вращается тор, пытаемся понять, а ведь красиво, черт возьми…

– Ничего не замечаете?

– Да тут много что заметить можно.

– А видите, что в какой-то момент тор выворачивается в бесконечность?