Фонарейка

– Она… вы не представляете… – Дуэль на берегу реки в изнеможении падает в кресло, – вы знаете дуэль на заснеженном поле?

– Ну да, как не знать, часто ко мне хаживает…

– Так вот, вы представляете, Дуэль на корабле вызвал Дуэль на поле… на дуэль!

– Дуэль вызвал дуэль на дуэль? Но это…

– …невозможно, вы хотите сказать? Я тоже так думала… пока все не случилось…

– Что случилось?

– Так они же сражаются сейчас на мосту!

– И вы…

– …пойдемте! Скорее же!

Спешу за гостьей, не понимаю, какого черта вообще я, Дуэль в гостином зале, должен разнимать дуэли, и вообще…

…бежим в туман осени, проклинаю себя, что даже не надел плащ, замираем на мосту, смотрим на две дуэли, и на третью дуэль между ними…

– …позвольте представить вам наше детище, – смущенно начинает Дуэль на Корабле, – Дуэль на мосту…

Начинаю понимать:

– Так значит, если дуэль вызовет дуэль на дуэль… у них появится третья дуэль?

– …да, и я думаю, мы хотим еще парочку маленьких дуэлей, да, дорогая?

Смотрю на Дуэль на берегу реки, вспоминаю, что хотел сделать ей предложение…

На далеких берегах луны

…раз в месяц отец снаряжает лодку, собираемся к далеким берегам луны, где хорошо ловятся лунки. Садимся в лодку, младшая спереди, дальше отец, я сзади – плывем по водной глади, мерно взмахивают весла. Младшая раньше всех видит в свете заката берег луны, радостно кричит, качает лодку, отец шикает на неё, чтобы не баловалась.

Причаливаем, ставим сети, разбиваем маленький лагерь, мы с младшей уже бегаем в поисках хвороста, собираем костер.

Младшая спрашивает, а почему говорят полнолуние.

Я развожу руками, ну потому что вот так.

Младшая спрашивает, а почему говорят про ночи лунные и безлунные.

Я снова пожимаю плечами, ну вот так.

Ложимся спать, отец рассказывает сказку, как луна давным-давно висела на небе, а потом раз – и свалилась. Как спелое яблоко, спрашивает младшая – как спелое яблоко, говорит отец.

Младшая спрашивает, а почему нас на самом деле нет, а почему мы только призрачные возможности того, что могло бы быть. Я хочу развести руками, уже не успеваю, проваливаюсь в сон, засыпаю на далеких берегах луны…

Nevermore

…я еще не успела привыкнуть к своему новому телу, да это и неважно, неважно, – неумело расправляю крылья, падаю с могильного камня, жду, что разобьюсь, кричу от страха, но вместо крика из горла вырывается хриплое карканье. Ветер декабря подхватывает мои крылья, стужа поднимает меня выше, выше, – заставляю себя забыть, что боюсь высоты, нет, не получается, снова кричу от страха, снова вырывается хриплое карканье. Все выглядит совсем не так, как раньше, я не умею смотреть глазами, которые раздвинулись в разные стороны, я не узнаю знакомые места, будь я проклята, если не найду его окно… Беспомощно натыкаюсь на стекла, кое-как хватаюсь за карниз, кое-как удерживаюсь на краю. Вижу его силуэт в свете тусклой лампады, стучу в закрытые ставни, они распахиваются – пытаюсь позвать его по имени, снова хриплое карканье…

Еще не верю, что не узнает, отмахивается – чтоб ты оставил дом мой, птица, или дьявол, пытаюсь позвать его по имени, не могу…

Тишина перед грозой

Перед грозой тишина спешит купить зонтик, чтобы не промокнуть – но не может, потому что её никто не слышит, она же тишина. С тем же успехом тишина пытается купить плащ и резиновые сапоги, – ничего не получается, она не может сказать, что ей нужно, а гроза уже близко, ой-ёй-ёй, тишина промокнет…

Что же делать? давайте поможем тишине, давайте соберем ей резиновые сапоги, плащ, зонтик, кому что не жалко, у кого какие старые вещи завалялись. Вот теперь отлично, теперь тишина не боится грозы…

…грохает гром, воет ветер, оглушительно шумит дождь, и… где же тишина? Глупая, глупая тишина, просила зонтик, чтобы не промокнуть, просила плащ, просила резиновые сапоги, и что? Как только грянул гром, тишина исчезает, и даже не успевает спохватится, что надо было просить комнату с шумоизоляцией…

Природа привидений

…нет, все неймется отцу, надо, видите ли, по выходным на природу ехать. Вы мне скажите, зачем привидениям природа? Нет, надо, вот как при жизни ездили, вот так и после смерти извольте ездить, запрягать Буцефала, умершего пятьсот лет назад в повозку, которая рассыпалась в прах полтораста лет назад, тащиться из поместья, разрушенного полвека назад куда-то в леса. Нет, мало ему леса вокруг поместья, ему еще подавай и лес, и озеро. Нет, мы бы это еще стерпели, если бы не безумная привычка отца брать с собой сандвичи… знаете, какие сандвичи он с собой берет? Те, которые уже истлели до полного разложения, вот такие он собирает, а потом заботливо раскладывает на салфетке, истлевшей еще во времена какой-нибудь Реформации, и требует, чтобы мы все это ели, еще и пили чай из давным-давно разбитых чашек. Николь героически давится всем этим, чтобы не огорчить папочку, а я не могу проглотить ни кусочка, за что получаю немало ехидных замечаний. Впрочем, со всем с этим можно было бы еще смириться, если бы лес был настоящим, – вернее, он и был настоящим, в том-то вся и беда, он бы живым, а мы – нет. нам ничего не оставалось кроме как смотреть на зеленые заросли, – мы даже не можем искупаться в озере. Поэтому я не испытывал особого энтузиазма, когда прыгнул в озеро… и захлебнулся. Я еще не верил себе, я еще говорил себе, что такого не может быть, – поздно, поздно, водоворот затягивает меня глубже и глубже, аа-а-а…

– …ну что… что такое?

Отец хлопает меня по щекам, пытается привести в чувство.

Спохватываюсь.

Догадываюсь.

Только сейчас…

– Это что… это что получается… Вся эта природа… она тоже… она теперь тоже…

Зеркальный туман

…черт бы драл этот проклятый туман…

Черт бы его драл, ни хрена не видно, ни хренашеньки – ни хрена, лес, лес, лес, черт бы его драл, бесконечный лес…

Это еще что…

Черт…

Темная тень в кустах, целюсь, спускаю крючок – пуля улетает куда-то в никуда, черт, промазал, вражеская пуля вонзается в ствол дерева, – тысячу раз чер-р-рт…

Туман, туман, сколько лет сражаемся в этом проклятом тумане, сколько лет…

Целюсь в темную тень в глубине тумана, уж на этот раз я не промахнусь, черт…

Пуля вонзается мне в голову, мир взрывается кровью, чер-р-р-рт…

Что помнит зеркало