Так поют сентябри

Прихлебываю чай, осторожно добавляю туда пару капель коньяка.

Детектив спохватывается:

– Скажите… у вас есть документы на поместье?

– Гхм…

Одергиваю себя, понимаю, что первый раз слышу про какие-то документы, а что, были какие-то документы, завещание, я в здравом уме и светлой памяти завещаю поместье своему наследнику… завещание, завещание, где оно, это окаянное завещание, перебираю бумаги, а ведь нету, нету…

Обреченно смотрю на книгу. Детектив как будто не видит, не замечает меня, шепчется с кем-то, с кем, черт его дери, здесь же никого нет, нет, нет. Жуткие суеверия лезут в голову, уже начинаю оглядываться в поисках призраков – тут же спохватываюсь, понимаю, что детектив говорит с книгами в моем доме. Наконец, поворачивается ко мне:

– Послушайте… вы скажете, что я сошел с ума… но книги в доме ничего не знают про поместье. Похоже… похоже, поместье само ничего не знает про себя. Хотя… постойте-постойте… вот оно… поместье… построено по приказу леди Отем. Вы… вы не владелец этого поместья, оно принадлежит леди Отем, зачем вы врете… зачем?

– Но…

– …вот… леди Отем приказала отстроить поместье, но приказала снести его, чтобы досадить бывшему мужу…

Затравленно смотрю на детектива, спрашиваю:

– Где… где её искать?

– Не знаю я, совсем не знаю… да вы посмотрите в документе…

Смотрю в документе. Не сразу замечаю дату, тысяча шестьсот, тысяча шестьсот, это какой же век…

– Вашего поместья нет.

– Но…

– …и вас нет.

Еще пытаюсь что-то возразить, когда вижу, как стена гостиной начинает просвечивать, я вижу ветки старого клена, я вижу ограду… нет, ограды уже тоже нет, её построили вместе с домом, и клена нет, его посадили у дома, и…

Хватаюсь за самого себя, теряю самого себя в пустоте осени.

Еще успеваю увидеть на странице документа имя леди Отем.

Элизия.

5

Элизия.

Хочу отключить связь. Не имею права. Я должен слушать вот это вот:

Элизия.

Опять Элизия, откуда Элизия, почему Элизия, зачем Элизия. И вообще мне не до Элизии, ни до кого, ни до чего. Отчаянно пытаюсь вспомнить, что я делал вчера. Терзаю память. Снова. Снова. Снова.

ПРОСМОТРЕТЬ ИСТОРИЮ

ЗАПИСЕЙ НЕТ.

Вот так. Просто. И черт меня возьми, я не стирал записи, не стирал…

Элизия.

А.

Ну да.

Элизия.

– Четыре ограбления за ночь.

Меня передергивает. Ну почему, почему, почему в мою смену, потому что всегда в мою смену, вот почему. Всегда. В мою. Смену. Элизия.

– Что вы говорите?

– Четыре ограбления за ночь.

Смотрю на город – отсюда, с высоты башни, он кажется бесконечным. Думаю, где она прячется, черт побери, она должна где-то прятаться, она не может с наступлением дня растворяться бесследно.

Киваю:

– Обыщите город.

Мои работники сигналят мне, намекают осторожно, что они город обыскивали и вчера, и позавчера, и много еще когда, и ничегошеньки не нашли, ничегошеньки-ничего…

– Ну, хорошо… – оглядываюсь, – пойдемте… посмотрим… место преступления…

Переключаю свое сознание на флаер, сознание почему-то перескакивает на пятый флаер, почему на пятый, а неважно, какая разница.

Поднимаемся в небо, включаем мигалки, флаеры расступаются, растекаются прочь, смотрят на полицейский кортеж.

– А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

– А я полицейским буду.

– А если серьезно?

– И я серьезно…

А мне не верили.

А я стал.

Снижаемся, только теперь понимаю, что напрасно взял пятый флаер, почему его вообще не списали, правый винт простре… да, прострелен.