Луна на Луне

Инга…

Она обещала перезвонить, так и бросила в трубку – да, да, я перезвоню.

Не перезвонила.

Набираю номер…

Будь я проклят, если сейчас не смогу сказать, что люблю тебя, Инга…

– Да сказала я, не звони мне больше!

Мужской голос где-то там, на заднем фоне.

Короткие гудки.

– Ну что я могу сказать… Понимаете, этот феномен до сих пор до конца не изучен.

– То есть, не известно, почему рождаются люди-энергетики?

– А почему рождаются люди с музыкальными способностями? Почему рождаются люди с талантом художников? Скульпторов?

– Сейчас все больше говорят, что это опасно. Люди-энергетики….

Мне даже не надо жать на кнопку.

Выпускаю энергию (я люблю тебя, Инга).

Секунда, растянутая в вечность (люблю).

Мир разлетается на куски, толпа падет в бездну, увлекает меня за собой…

Два человека на другой стороне планеты смотрят, как огромный город вспыхивает пламенем, разлетается в прах.

– Сработало, – говорит человек в форме.

– Сработало, – вторит ему девчонка в короткой юбке.

– А вы молодец, Инга… как у вас говорят… русска пословиц… молодец… как соленый огурец…

– Ну да.

– Ну, что, новое заданьице есть… вот… Акиро Кусаяма, двадцать три года, живет затворником, атомный человек, зарабатывает энергетикой… Войдете в доверие, дальше сами знаете.

– Знаю. Да не парьтесь даже, через полгодика устроим в Токио Хиросиму…

– Вот и отлично… слишком много возомнили о себе…

Тестер

Просыпаюсь на рассвете в своей кровати. Что это моя кровать, догадываюсь по тому, что я в ней проснулся.

Выхожу в ванную, которая оказывается у меня за спиной. Иду на кухню, которая оказывается этажом ниже. Кто-то вечером оставил на столе чашку, и я точно помню – не я.

Потому что я не помню, что было вчера.

Нет, не так, как не помнят с глубокого похмелья после хорошей вечеринки – а вообще не помню. Как будто…

Как будто ничего и не было.

Завариваю себе кофе, выискиваю в холодильнике жареную курицу.

Иду дальше по своему дому, в просторный холл с винтовой лестницей, откуда открывается дверь в сад.

Что это мой дом, я догадываюсь только по тому, что я здесь живу.

Вечером приходят они.

Поздравляют с новосельем, говорят, что хорошо устроился.

Завидуют.

Мысленно отмечаю про себя, что ага, все-таки мой дом, я прав.

Они спрашивают, не нужно ли чего. может, чего-то не хватает, или что-то наоборот. Лишнее.

Я говорю, что все хорошо.

Они прямо-таки расстроены, как, неужели ничего не надо, совсем-совсем-совсем.

Спохватываюсь, говорю, что на кухне нет кофеварки. И… а да, над кроватью лампочки слишком низко, утром встал, чуть голову не расшиб.

Они пообещают перевесить.

Благодарят.

Утром просыпаюсь в своей постели.

Теперь точно знаю – моя постель.

И дом мой.

Из окна виден кусочек сада, высокий кипарис и бассейн.

Думаю, ко скольки мне идти на работу. И куда. И вообще кем я работаю. Ничего не вспоминается, вообще ни-че-го, память выдает чистый лист.

Иду в кабинет, перебираю документы на столе, вижу то же самое – чистые листы, чистые тетради, пухлый ежедневник, на котором не заполнена даже первая страница, Генри Форд хитро прищуривается с пустого списка важных дел, говорит, что люди чаще капитулируют, чем терпят крушение.

И ничего, ни-че-го, ни документов, ни денег, ни какого-нибудь крохотного обрывка, клочка, по которому можно восстановить прошлое. Включаю комп, то же самое, девственно-нетронутые диски, на голубом экране извивается заставка.