Луна на Луне

Селин настораживается, Селин думает, сгодится ей такая Селин, которой нравятся мишки лимонные или нет, Селин-то всех мишек любит, не только лимонных. Или даже не так, Селин себя никогда не спрашивала, какие ей больше нравятся, ну мишки и мишки. Так что может, это и сть та самая Селин…

…или нет.

Нет.

Потому что та Селин себя не спросит, лимонные мишки или не лимонные. А если спрашивает, значит, не Селин.

Большая Селин уходит.

Не прощаясь.

Раньше какие-то отговорки выдумывала, ну все, чмоки-чмоки, побежала я, – а сейчас просто уходит.

Вычеркивает.

Минус один мир.

Теория мультивселенной подразумевает, что за границей нашего трехмерного мира находится множество других миров…

Селин нетерпеливо листает, это Селин знает.

Спрашивает себя, что такое ландшафт теории струн. Представляется хитросплетение струн, которые складываются в причудливую горную цепь. Селин вскакивает, устремляется к холсту, рисует быстрыми нетерпеливыми мазками, Селин, Селин, что ты делаешь, разве до этого тебе сейчас. Тут же отбрасывает кисти, не то, не то, Селин хотела совсем не так, а как Селин хотела, так у неё не получится…

Селин уже знает.

Не получится.

Что такое ложные вакуумы, спрашивает себя Селин.

Не находит ответа.

…отказывается от недетерменированного коллапса волновой функции…

– Ну, ранее развитие, это штука на самом деле опасная… вот так вот рождается такой вундеркинд, все вокруг него ахают-охают, ах, стихи пишет, ах, картины рисует… Ну а потом годам к пятнадцати этот вундеркинд потихоньку выравнивается со сверстниками, и все, и уже никто не охает, не ахает… Такие дети не приучены добиваться целей, трудиться, им все давалось легко, само собой…

– И чем это обычно кончается?

– Как правило, очень печально…

Селин смотрит на Селин.

Выдыхает.

Нет, это не Селин, совсем не Селин, у неё волосы короткие, у Селин в детстве коротких волос никогда не было.

Хоть здесь сразу понятно.

Не Селин.

Селин потихоньку вычеркивает:

Минус один мир.

Уходит, мельком думает, что там будет, в этом мире после того, как там побывала Селин, изменится этот мир до неузнаваемости или вообще погибнет, или ничего не случится, просто однажды на цветок опустится бабочка…

…и эта дурында себя художницей вообразила…

А вы прикиньте, она еще и стихи пишет.

Э-э-э… я чёт не понимаю, это теперь стихами называеццо?

Э, я тоже так писать могу…

Я её ранние работы посмотрел, вроде норм…

Это она внимание привлечь к себе хочет…

Селин смотрит на Селин, замечает родинку на щеке.

Нет.

Не та Селин.

Вот это хорошо, не надо искать, думать, разбираться, сразу видно – не та Селин.

Минус один мир.

Селин возвращается домой, в изнеможении падает на диван, сжимает виски, скрипит зубами – голова разламывается от боли. А Селин предупреждала, не больше трех заходов в день, а Селин Селин не послушала, глупая Селин, пятый раз уже идет…

Вечером приходит Селин, отчитывает Селин, что она вообще себе позволяет, так недолго совсем себя извести. Селин смотрит на Селин, думает, сколько еще миров надо перебрать, чтобы стать той Селин, которая приходит по вечерам…

…нет. Приходит – это громко сказано, она не стучит в дверь, не снимает пальто ув хода, не садится пить чай, она просто… просто Селин прислушивается к себе и понимает, что вторая Селин – вот она, пришла…

Селин подскакивает – голова отдает гулкой болью – торопится, читает, про ложный вакуум, почему он ложный, почему коллапс волновой функции, почему…

Селин проводит линию на холсте. Сверху черное, внизу белое.

Подписывает.

Черное и белое.

Сжимает зубы, не то, не то, не то…

…ничего.

Скоро будет то.

Селин обещала.