Меня убили.
И не убили.
Потому что.
Моя история уже создана. История про то, как я сбежал из придуманного Джибути, чтобы увидеть настоящий Джибути. История про то, как меня поймали и убили. И спутницу мою тоже.
И теперь мы будем жить.
Правда, имен у нас нет… ну да ничего, много таких героев, у которых имен нет…
В сумерках под фонарем
Он меня увидел в сумерках, под фонарем.
Да нет, что я говорю, он меня раньше увидел. Где-нибудь в толпе, или в маленькой комнатенке под самой крышей, или еще раньше, в родительском доме, или еще до моего рождения, или он видел весь мой путь – от рождения до смерти, и все это был я.
Хотя нет. Мне кажется, он увидел меня в сумерках под дождем.
Или… под фонарем, я сказал?
Они оба там были. И дождь, и фонарь.
И я.
Он меня увидел, выхватил мое лицо из миллиона лиц, отметил про себя – это он.
Намазываю икру на хлеб.
Щедро.
Густо.
Вонзаю зубы.
Такое представлял себе только в самых смелых мечтах, огромный стол, а тут икра, и шоколад, и оливки, и колбаса копченая, и много еще чего, и хочется попробовать и то, и это, и…
Слезы из глаз.
Мир переворачивается.
Глотаю невыносимо соленую икру, кто же знал, что такая гадость…
Не дорос я еще до икры, в тридцать два года – и не дорос.
Осторожно смотрю на оливки, нет, до оливок я тоже не дорос. А вот брауни, это очень даже, подхватываю себе на тарелку здоровенный кусок, шоколадная крошка падает на скатерть, чер-р-рт…
Оглядываюсь.
Только сейчас понимаю, что люди за столом не едят, потягивают коктейли через соломинку, и всё.
Тихие смешки за спиной.
Черт, черт, черт, миллион раз – чер-р-р-ррт…
Он смотрит на меня.
Как кажется мне – снисходительно.
Еще в детстве я знал, что будет так. Еще там, на безвестном полустанке, где я родился, где мальчишки дразнили меня… (нет, я даже не напишу – кем), где я был изгоем – я знал, что в моей жизни будет всё это, сверкающие концертные залы, роскошные столы, дворцы, которые кажутся невесомыми…
Это не были какие-то наивные детские мечты – я просто знал.
Он увидел меня в сумерках под фонарем.
Увидел и сказал себе – это он.
Я до сих пор не знаю его имени, да может, у него и нет имени.
Вечер, дождь, мерзкий, осенний, пробирающий до костей, а завтра снег обещали, пусть провалятся они со своим снегом в середине октября.
– Проваливай, проваливай отсюда, не понял, что ли?
Это мне.
Это в каком-то кафе.
Это хозяин кафе.
Из теплых объятий света – в ночь, в холод, в улицу.
А потом он увидел меня под фонарем.
Просторный холл.
Кресла.
Кофе.
Стол, инкрустированный камнями, так, что получается карта мира. Сидящие за столом перебирают шахматные фигурки, бросают кости. Беспомощно верчу в руках черного ферзя, отчаянно пытаюсь понять смысл игры.
Он смотрит на меня.
Насмешливо.
Бросаю кости.
– Двенадцать.