Кофейникс

– Понимаю… так вы никогда не видели, чтобы…

– Честно признаюсь, никогда…

– Так значит, они… тайно от вас…

Киваю:

– Получается так… тайно…

Оставляю на столике в саду чашки с чаем, вороны спускаются вниз, кружатся, оглашают вечер гортанным кор-р-р. Я отворачиваюсь, я не мешаю им, я понимаю, они не захотят устраивать чаепитие в моем присутствии.

Думаю, как это будет.

Не знаю.

Представляю себе, как вот это вот все, каркающее и крылатое, опускается на стол, берет чашки, интересно, как, крыльями или лапами, отламывает кусочек бисквита…

…я этого не увижу.

Нам не положено смотреть.

Мой гость смотрит на меня с надеждой:

– А если… а если видеокамеру подставить?

Мотаю головой:

– Боюсь, им это не понравится…

Он кивает:

– Да… пожалуй, вы правы…

Хочу добавить еще что-то, не добавляю, оторопело смотрю на стену замка, где висели шпаги, это еще что, да какого ж черта…

– К-какого…

– А-а-а, шпаги… я тоже заметил…

– Куда они…

– Так это эти постарались…

Не верю своим ушам:

– Воро…

– …вороны. Похоже, они и правда собираются сражаться на шпагах…

Меня передергивает, я не хочу, чтобы птицы сражались на шпагах, только этого мне еще не хватало…

– Ну… я думаю, у них есть какой-то кодекс чести… до первой крови там…

Сжимаю зубы. Надеюсь, что кодекс чести у них есть…

Наутро не вижу Коралла и Корабля, больно сжимается сердце, нет, говорю себе, ну, пожалуйста, ну только не это…

Коралл и Корабль прилетают ближе к вечеру как ни в чем не бывало. На всякий случай перевешиваю шпаги подальше, но наутро они снова исчезают, и я нахожу их в тени ветвей…

– …скорее… да скорее же!

– Ч-что т-такое?

Оторопело смотрю на своего гостя, так и не спросил, как его зовут…

– Да враги же! Враги!

Еще хочу спросить, что за враги, какие враги, тут же спохватываюсь, ну, конечно, враги они и есть враги, что тут непонятного-то…

Хватаюсь за шпагу, понимаю, что шпаги нет, ничего нет, какого черта…

А.

Ну да.

Конечно же…

Вспоминаю:

– Вороны! Вороны должны спасти город и крепость!

– Ну, конечно, они же это делали не раз…

Смотрю в окно крепости, вижу частоколы копий, штыков, они уже совсем близко к нашему городку…

Я делаю людям знак из окна крепости – чтобы успокоились, не волновались, вороны все сделают, вот они переполошились, вот они оглашают окрестности хриплым карканьем, кружатся над крепостью, над кр-репостью, волнуются…

Я жду, когда они возьмут клинки.

Ничего не происходит.

Я догадываюсь, что надо отвернуться, не смотреть, не видеть, – и мы отворачиваемся, и мы не смотрим, мы слышим, как взмахивают клинки, как падают тела убитых.

Все будет хорошо, говорю я себе.

Все будет хорошо.

Что-то заставляет меня насторожиться, открыть глаза – и вовремя, чтобы увидеть улицы, усеянные трупами моих соотечественников. Я не понимаю, я не верю себе, как так, вороны кружатся над убитыми, как будто ждут богатого пиршества…