Подстреленный телефон

– …нет, не надо в полицию.

А что так, – я успеваю подумать, но опять же не сказать.

– …эта женщина… – начинаю я…

– …моя женщина.

– Ваша?

Мы любим друг друга.

То есть, я люблю.

Она тоже любит, только не помнит об этом, вернее, еще не знает. Она приходит каждый вечер – еще не помнит, что мы любим друг друга, и мне приходится напоминать, как мы брали экипаж, и летели на нем в никуда, останавливались в старинных городках, ночевали в комнатках, таких крохотных, что они могли уместиться на ладони, а на рассвете в полях собирали звезды, нападавшие за ночь. А потом потихоньку пришла зима, и нужно было что-то делать, как-то обустраиваться, денег хватило только на комнатку под самой крышей, а на дом не хватило, и правда, это странно смотрелось, комнатка под крышей, парящая в пустоте…

Она этого не помнит.

Когда она приходит убить меня – она этого не помнит.

Я напоминаю.

Нет, не словами, – тут надо слишком много слов, я бы не успел словами, я вонзаю память в её разум, как стрелу в мишень, как нож в масло, – она вздрагивает, осененная внезапным воспоминанием, она начинает понимать, она снимает военную форму, в которую её обрядили те, кто её сюда послал, и мы устраиваемся на постели, и мечтаем, как возьмем экипаж, и полетим на нем в никуда, а экипаж будет хлопать крыльями, рассекая высокое небо. А потом подкрадется зима, и, может, схватит кого-нибудь из нас, но мы отобьемся, обязательно отобьемся, и купим чердак под самой крышей, который будет парить в воздухе…

…на рассвете они убьют её.

Спохватятся, что она не убила меня – и убьют её.

Правильнее говорить – отключат.

Но я говорю – убьют.

На рассвете.

Каждый раз я вижу, как она распадается в прах, каждый раз я верю, что она снова придет вечером.

Она приходит.

Чтобы меня убить.

Она еще не помнит…

Осторожно откашливаюсь:

– А из-за чего, собственно, вас…

Он выставляет руки ладонями вперед:

– Давайте не будем об этом, ладно?

Хочу напомнить о профессиональной тайне – не напоминаю, чувствую, что здесь это бесполезно.

– …так причина вашей вражды с ними…

– …это наша причина.

И что вы от меня хотите, думаю я.

– Думаете, что я от вас хочу… понимаете… я возвращаю ей память…

Меня передергивает, я наконец-то спохватываюсь:

– Вы даете ей воспоминания о будущем… но это невозможно, ведь будущего еще нет!

– Вот именно.

– То есть… вы подсовываете ей ложную память?

– Совершенно верно.

Это запрещено, думаю я.

– Правильно думаете, это запрещено… они теперь нашли способ со мной разделаться, если они сообщат в полицию…

Наконец, успеваю не только подумать, но и сказать:

– …вам грозит смертная казнь.

– Верно… если я только не докажу, что действительно добавлял ей воспоминания о будущем…

– Но как вы это докажете, думаю, как…

– Вы мне поможете.

– Каким же…

– …сделаете воспоминание о будущем.

Хочу сказать, что это невозможно, он обрывает меня:

– Но у вас же получаются воспоминания о прошлом, что вам мешает сделать воспоминание о будущем?

– Ну… я не могу вам ничего обещать…

– Но вы сделаете все возможное…

– …сколько я вам должен?

Смотрю на него, вымученно называю сумму.