Последний рассвет

Незнакомец, не спешил с ответом, он выдержал длительную паузу, и спокойно, как можно тише сказал.

– Да, к сожалению я реален.

– К сожалению? – переспросила графиня, и с трудом, но смогла заставить свои ноги, опуститься на землю.

Проигнорировав вопрос, он не торопясь встал и подошел к Аделии.

– Я не сомневаюсь, в твоей щедрости, но так, будь добра, больше, не поступай – он протянул ей золотой кулон, тот самый, отправленный на дно оврага.

Зажав его в замешательстве в ладони, задумчиво и печально, спросила:

– Кто Вы такой? Откуда?

В своём обычаи он не торопился с ответом. Красивой и ровной походкой, вернулся к своему прежнему месту. Казалось, что он не слышал вопроса, неохотно, но всё же ответил:

– Джеррард Фурье. Думаю, тебе не стоит пояснять, в чём состоит моя обязанность.

– Я могу лишь догадываться, я знаю совсем немного!

– Этого вполне хватит. Пока.

– Думаю, мне станет спокойней, если подскажете…

– Подскажешь – перебил её Фурье, подняв глаза к небу.

– Если подскажешь – Аделия смущённо остановилась, и не решаясь продолжить, окончательно замолчала, отворачиваясь к ручью.

– Как ты оказалась здесь – закончил её мысль мужчина, и пронзительно взглянул на неё. Аделия от жуткого взгляда сжалась, и почувствовала, острую сердечную боль.

– Смирись с этим – говорил он, видя, что по лицу её текут слёзы, а сама она судорожно прижала руки к груди – не позволяй боли, взять верх над тобой.

– Это всё расплата, за отцовские слабости – пытаясь набрать как можно больше кислорода, спросила она – и я так предполагаю, это только начало. Начало конца?

– Нет Аделия, долг отдавать будешь позже.

– Скажи, пожалуйста, Джеррард, почему я не умерла этой ночью?

– Потому что я, этого не допустил.

Губы Аделии искривились в непонятном припадке, она задрожала всем телом. Она больше не пыталась успокоить сердце, она пыталась понять произнесённые слова. Дрожь не прекращалась, и похоже, что только усиливалась, её сознание было смертельно ранено, и душу, она не чувствовала, слишком пусто было внутри, одиноко, не слышала тонкий и преданный голос, он умер.

– И что теперь? – безнадёжно и холодно, спросила она.

– Ровным счётом, ничего. Борись.

– С кем?

– С собой.

– Я не смогу. Я слишком слабая. Мне очень страшно.

– Никогда не произноси эти слова. Для тебя, их просто не должно существовать.

– Зачем мне эти правила? Не на войну же мне дорога! – немного успокоившись воскликнула она.

– Именно туда.

– Я ни на кого зла не держу, и на меня думаю тоже.

– Ты ошибаешься.

– В чём? – нахмурилась она. Но видя, что собеседник, явно не слушает её, продолжила – возможно, и верно, что, я остаюсь в неведении, так наверно и должно быть. Мне понятно, что ожидает меня что-то постороннее, из списка вон выходящее. Я хочу знать, как мне быть?

– Время не имеет привычки ждать. Вопросы будешь задавать не мне, тебя ожидают другие попечители, у них и поинтересуешься. А теперь, поднимайся, я тебя провожу.

– В таком непристойном виде? – изумилась графиня, озираясь и осматривая себя вокруг.

Платье действительно, превратилось в лохмотья, корсет, единственное, что относительно уцелело, он немного перекосился, и угрожал сползти вниз. Монтескьери, в ужасе заметила, что ноги её, оказались открытыми. Чуть выше колена заканчивался, её шикарный, бывший когда-то белоснежным наряд

– Что же это такое?! – воскликнула она, примерив на себя, любопытный взгляд Фурье.

– Я думал, тебя волнуют проблемы поважнее! – невозмутимо сказал он, бережно взяв её за руку. Его изящные, длинные пальцы, обхватили ладонь графини, словно это было не в первый раз, словно она чувствовала что-то подобное уже – пойдём со мной, и не стыдись своих босых ног, ступай спокойно.

Аделии была приятна его компания, ей казалось, что этот незнакомец, был тем человеком, о котором думаешь, тепло и нежно, с самого первого взгляда, и позже, уже не меняешь о нем мнение. Однозначно, он располагал к себе, обладая скрытым магнетизмом. Недаром, Аделия сама, того не желая, лишний раз прижималась к его высокому плечу, засматривалась на утончённый профиль, и в смятении, доказывала себе, что это случайность. А он, это прекрасно видел, да что говорить, он с уверенностью знал о внутренних смятениях. Ему было, безоговорочно не меньше тридцати, или с лишком больше. Терзало любопытство её, она была поглощена им, и только им, понимая это, пыталась отвлечься, но не могла.

– Ты обладаешь гипнозом? – напрямую, без стеснения спросила она.

– Никогда не задумывался об этом – не меняя маску безразличия отозвался он.

– А ты сможешь раскрыть мои мысли? – не унималась Аделия.

– Если только захочу.

– А ты…

– Больше никаких вопросов – воскликнул рассердившись он. Аделия ликовала, она добилась эмоциональной перемены в его лице. Он взял её за плечи, и склонившись над ухом, предельно ласково прошептал – я не должен быть здесь сейчас, мой статус слишком высок для этого. Я не должен был тебе помогать, ни тогда, ни сегодня ночью, так не было предписано! Я не должен сейчас, разговаривать с тобой, и обнимать тебя! Так не должно быть – он замолчал, и горячим дыханием скользнул по её щеке – всё это недопустимо, всё это наказуемо, но всё это неудержимо… – Фурье, практически коснулся застывших губ графини, но резко отстранившись от неё, нервно заговорил – забудь, слышишь, забудь. Мимолётная слабость, прости, лорд Монферан был действительно прав, ты являешь собой некую тёплую силу.

Растеряно собирался он с мыслями. Ему было стыдно за свой поступок, он клял себя, ненавидел. Затем, словно сменив лицо, воспрял прежним, сдержанным, немногословным и всё той же, притягательной и грациозной натурой. Долго не решался повторно коснуться её руки, он замедлил решительное движение, и поспешно сжал ее ладонь. Никто не проронил не слова, они шли молча, погрузились в размышленья.

Не просто было Фурье, человеку открывшему для себя свет в её лице, потушить его, как долго он искала себе свечу, что бы светила, согревала, не гасла, Монтескьери была для него таковой, но он слишком поздно вспомнил, что оступился, очень жестоко и безвозвратно, она несла на плечах, свою судьбу, свои слёзы и улыбки, имела ограниченный круг людей, но среди этих людей, он не находил себя. В момент, и жизнь текла бы по другому, её жизнь, а точнее, её бы и не было вовсе, если бы не вмешалась его интеллигентная сущность. Фурье имел смелые цели, которые, с помощью неё, с лёгкостью бы совершил, но он пока остановился, бросил открытыми, запертые двери, и отошёл в тень, приняв решение, пока не совсем поздно. Хотя, он и осознавал, что не в праве так поступать, навязывать свой интерес, который был на протяжении долгих лет накоплен в избытке, и переполнял его, возжелая осуществиться.

Аделия больше не пыталась украдкой взглянуть на него, мистическая волна притяжения растворилась, словно её и не было вовсе. Всё исчезло, и ей тоже стало стыдно за себя, за доступность, навязчивость, мысли, которые в порыве забвения, были ей не подвластны. Её сердце радостно заколотилось, она открыто и широко улыбнулась, всматриваясь в полупрозрачные черты своего каменного дворца, горделивую, золочёную крышу часовни, плывущий по тёмным облакам флаг на главной башне. Но окунувшись в мутное сознание, разлились кровью по всему телу скорбь, опустошение, гибель.

– Хочу дальше пойти одна – отшатнувшись от Фурье сказала она.

– Я понимаю.

– Не знаю, Джеррард, благодарить мне тебя или клясть, ты подарил мне частичку себя, вернув в этот мир, но мне стало тяжелей, чем было – взволнованно звучал голос Аделии – быть в долгу, очень трудно, особенно, когда этот долг жизнь. Я обязана тебе всем, ты был со мной всегда. Время покажет, и мы с тобой сочтёмся. Спасибо за заботу. Я повзрослела, Джеррард, мне теперь не семнадцать, мне гораздо больше.