Сказки Даймона

– Но я не могу дать тебя уйти, не объяснив тебе… Все равно… Сестра, подойди, я должен кое – что тебе показать.

Ошеломленная Теус подошла к Анвелю, уставившемуся в водную гладь, но посмотрев на воду, она не увидела отражения звезд и луны на черном небосводе, как ожидала. Огонь, огонь плясал посреди воды, вызывая жуткие разрушения, пожирая все на своем пути, превращая ее любимый лес в бесплотную обугленную пустошь вместе с близлежащими землями – на многие, долгие сотни тысяч километров.

– Что это черт подери, – прошептала пораженная Теус, пересохшими от изумления губами.

– У меня тоже есть «необычные способности», сестра, – не без тени гордости заметил брат.

– Я похоже умею… управлять водой…, а эти изображения – что – то вроде предсказаний, они всегда исполняются… Если ты с ними что – то не сделаешь… Я проверял много раз. Ты… Видела их?

– Да, это ведь мои дети, Анвель?

– Не притворяйся что не узнала их.

– Но это не могут быть они. Мои дети! Мои дети не могут быть повинны во всем этом!

–Твои – могут. Им передалась твоя сила, вернее их сила намного, намного больше твоей. И она скоро проснется, а они еще не умеют ею управлять, Теус… Все погибнет…

– И зачем же ты притащил их сюда? – с опаской спросила Теус, скорее выигрывая время, ведь она уже знала ответ. Все ее мышцы напряглись, но вдруг в спину ударил поток воду и сбил ее с ног. Девушка попыталась встать, но вода обвила ее подобно змее и ударила о глыбу, торчащую из воды. Оглушенная, она с ненавистью взглянула на брата, невзирая на кровь, заливающую ее глаза.

– И что! Неужели это единственный выход?

– Скорее всего – да. Но времени в любом случае уже мало. Они в любом случае погибнут Теус, мне очень жаль. Я не хочу этого, правда, не хочу… Если бы ты только знала, как тяжело мне это делать.

– Ты! Ты – врешь, все врешь! – заорала девушка, силясь встать, – Да, у тебя есть силы, но какого черта ты используешь их чтобы лишить меня моих детей! Я всегда, всегда видела, как ты смотрел на меня, братец! И как ты смотрел на них! Тебе всегда было обидно, что я выбрала другого, другого, а не тебя. А чего ты хотел!? Ты ведь со мной даже не разговаривал последние годы! Ты просто хочешь, чтобы я осталась одна, совсем как ты.

Анвель дернулся, словно его ударили, – Да, ты права, я всегда любил тебя… И не только как сестру. Но я никогда, никогда не стал бы врать тебе, и ты это знаешь…

Теус наконец – то смогла встать на ноги, и пошатываясь, протягивая руки к своим детям, пошла к брату. По щекам, смешиваясь с кровью лились слезы.

– Ты не можешь, не можешь забрать их у меня… – всхлипывая, умоляла она, – Не можешь! – девушка резко сорвалась на крик, и Авель почувствовал жар огня на коже.

Анвель ощутил жуткую боль, но сестра атаковала не в полную силу, опасаясь за детей, так что он успел быстро создать водный шар возле тела.

Теус взвыла нечеловеческим голосом, и лес вокруг охватило пламя. Охваченная гневом, она и не заметила, как вода подхватила ее, поток с легкостью поднял ее хрупкое тело в воздух и резко ринувшись вниз, насадил его на острый сук, плававшего в реке поваленного дерева.

Девушка захрипела, дернулась и затихла, окрашивая кровью злосчастный ствол и воду вокруг. Словно во сне, Анвель опустил орущие от страха свертки в воду и через пару мгновений их крики затихли. А он все стоял, не шевелясь, и пустыми глазами смотрел на то место, где черная вода поглотила их.

Весь в ожогах, задыхаясь от дыма, юноша побрел к сестре и осторожно сняв ее нанизанное на сук тело, взял его на руки и крепко обняв прошептал, – Прости… Прости меня. Я люблю тебя, хоть и сделал нечто ужасное…

И река в тот же момент вышла из берегов, излившись на горевший лес. Анвель позволил обезумевшему потоку схватить и унести себя, из последних сил прижимая к себе тело Теус. И безжалостный, подгоняемый ненавистью водного мага к самому себя поток нещадно тащил своего создателя за собой, погружая в свои темные глубины, где его уже ждали два маленьких холодных свертка…

– Анвель, посмотри, кажется у Ниэн получается! – звонкий мальчишеский голос отвлек мага от созерцания водной глади.

– Правда? Ну – ка, сейчас «подплыву» и проверю.

Обезображенный следами ожогов, сгорбленный и ссохшийся старец, покряхтывая поднялся с «пригретого» местечка на песчаном берегу. Подойдя к кромке воды, он уже собирался «унести» себя водой к его юным ученикам, но тут его внимание привлекла особо крупная белесая галька.

– Неужели… Неужели это… – ощущая, как к горлу подкатывает комок, а на глаза наворачиваются слезы, подумал он, поднимая с песка такой маленький детский череп.

Живая тюрьма

В моем мире все усеяно ими – белыми, склизкими, с темными колкими ресницами, с радужками всевозможных цветов и форм. Они всё время смотрят на меня, сидя на стебельках ножках, закрываясь лишь на мгновение – хлопнет веко, стечет склизкая влага, и Оно продолжит наблюдать за мной, двигая зрачок вслед за каждым моим движением.

Реже встречаются ушные раковины – светло фиолетовые, с черной дыркой в глубине и короткой, почти не видной мочкой.  Они не столь подвижны как глаза, но всё же стоит мне пройти мимо, начинают синхронно трепетать, загибая края.

Из чего состоит мой мир? Черно фиолетовые стены – всегда было интересно есть ли что за ними, да и может ли быть что-то еще кроме этого лабиринта, может он и есть все сущее. Фиолетовое прерывается красными пульсирующими нитями, проголодаешься – вонзи в них единственное острое что у тебя есть – свои зубы, свои ногти, и река-сосуд прорвется, наполняя тебя багровой теплой питательной жижей. Каждый раз засыпая, раскинувшись на теплом, мягком полу я вижу над собой сиреневое небо, усеянное тысячами глаз, смотрящих на меня. Стоит расфокусировать зрение, и они станут похожи на белые точки. В такие моменты меня посещает ощущение словно эти белые точки… словно это что-то важное, словно где-то уже я видел похожее, а что – не помню.

Однажды, я нашёл кое-кого в своем мире. Я занимался своим обычным делом, чем же ещё можно заняться, как не ходить в надежде увидеть что-то новое – и я увидел. Он сидел на полу, сжавшись в комок, с искаженным от переживаний лицом, и заметив меня тут же, вскочил как ужаленный.

Выражение страдания изменилось на секунду на искреннюю радость, а затем резко омрачилось еще сильнее нежели прежде, он громко крикнул, – Брайан! Я уж боялся тебя больше никогда не увидеть! –  и крепко обнял меня.

Заглянув с надеждой в мои глаза, он увидел в них лишь непонимание и смутившись, уставился в пол.

– Ты до сих пор не помнишь, да? – тихо спросил незнакомец.

Я лишь промолчал в ответ и боковым зрением заметил, как напряглись уши и как вытянулись стебельки глаз в нашу сторону. Я привык к ним, но сейчас мне показалось, что это ой как не к добру.

– Ты – величайший преступник Вселенной, Брайан. Ты пожелал уничтожить их, мы пожелали – ты собрал нас, но нас выловили одного за другим и бросили сюда.

Что-то, чего я не видел прежде, длинное и продолговатое поползло из пола и стен, и это что-то тянулось к нему, но я продолжал молчать.

– Нас поймали одновременно, вместе, и я помню твое отчаяние. Нет, не из-за пленения, а из-за того, что твой план провалился. Господи, как ты рвался, как кричал, когда Они тебя тащили… – он обхватил мое лицо ладонями, и заглянул мне в глаза, – но ты все еще можешь, я знаю, ты все еще можешь…

Нити были совсем уже рядом, на конце каждой начала вырисовываться воронка с мелкими острыми коготками. Тут то и он их заметил.

– Дьявол! – крикнул незнакомец, но было слишком поздно – «щупальца» уже протянулись к нему, на минуту застыв перед финальным броском, а затем резко дернувшись, обхватили его.

– Ты знаешь где выход! Вспомни! – крикнул он, собрав последние силы, а в следующее мгновение крохотные отростки впились в него, срезая кожу и мясо, перемалывая кости, пока незнакомец не исчез полностью – кусочек за кусочком в их прожорливых пастях, поглощённый неведомыми палачами.

– Мы когда-то были друзьями? Откуда я знаю это понятие – друг? Неужели было что-то помимо и до этих фиолетовых стен, унизанных глазами? Опять что-то важное, но не помню… Не помню… Брайан… Я Брайан? Почему? Ты знаешь где выход… Выход куда? Вспомни… Что вспомнить?

Когда я уснул, мне снились странные сны. В них был другой я и другой мир. Там тоже были глаза и уши – везде, повсюду. Они следили, они вслушивались в мельчайший шёпот. А еще там были звери – мёртвые звери, напялившие маски морали и добродетели, трупы, прятавшие свою гниющую плоть под длинными одеяниями, протягивающие ко мне свои руки, губы, еле заметные сквозь прорези масок, настойчиво требующие – стань таким же как мы, умри, надень мое лицо. И я пожелал убить зверей, насколько можно убить то, что давно мертво. Я собрал команду – юный Рики (он погиб первым, хотя должен был умереть последним, своенравная Лита и мой самый близкий друг – вчерашний незнакомец. Как же его звали? Но глаза сдали нас своим хозяевам, и все обломалось, обломилось, рассыпались планы.

– И Я ЗНАЮ ПУТЬ ОТСЮДА! Помню, как Лита принесла мне флешку, и на голограмме засветилось это место – мы знали, что в случае провала нас ждет смерть или она – Окуло Секьюра, тюрьма для величайших преступников во Вселенной – живая, единая камера, оплетенная тканью, пронизанная сосудами и нервами, что ведут в центр управления, где расчетливый, безразличный к страданиям пленных мозг, под надзором стражей, ежесекундно обрабатывает тысячи звуков и изображений от сенсоров, где бьется, питая тюрьму и нас своей кровью, сердце этого жуткого места. Они не могут читать мои мысли, они не знают, что я уже помню. Но что-то уже заподозрили, они знают, что я мог вспомнить. Надо выждать – и действовать.

Окольными путями, блуждая то туда – то сюда, возвращаясь по несколько раз в одни и те же места, петлями, крюками – чтобы не дать им подсказки, что я вспомнил, я пришел в нужное место. Вот он – Окуло Кастос, не око – подделка, дверь, стоит дотронуться до ресниц в нужном порядке – откроется, но другие же увидят. Ждать пока моргнут – мало времени. А вот и сосуд, в крови мое спасение. Пью неряшливо, делаю вид, что поперхнулся, кашляю. Разбрызгивая кровь вокруг, мотая обрубком, изливающим мою кровавую тень, что застелет глаза и даст мне шанс.

Я вышел, опять темный коридор, но серо черный, целиком не из плоти, а стали, хотя и она тут есть – пульсирующие сосуды и нервы тяжами тянутся по стенам, а я иду, хотя идти мне недолго. Карта есть, но спасения нету – мы прорабатывали план побега, и единственный вывод которому пришли – дверь из Окуло Секьюра есть, а выхода нет.

Я шел, прятался, хитрил, но они опять, как и в прошлый раз поймали меня. Кинули в камеру – снова глаза вокруг. Что теперь – казнь?

Дверь открылась и зашел стражник. Поставил передо мной миску с порошком, открыл флягу, залил и порошок мгновенно распух, превратившись в серо-белое месиво.

–Ешь, – бросил он, а сам, дожидаясь, когда можно будет забрать миску (мало ли что я с ней сделаю, ложек не дают – ими можно проколоть глаза, приходится хлебать так, умирать – так грязным, перемазанным), внимательно смотрел на меня.

– Ну что?

– Что?