Исповедь суккуба

Но путь осознание твое не возвысит тебя, ведь от других тебя отличает лишь наличие памяти. Не гордись положением своим, не задирай к небу носа из- за сути своей, но ей соответствуй – ежечасно, ежесекундно, каждое мгновение своего существа отдавай своей сути.

Я себя берегу, я себя уничтожаю, я себе все забираю и себя самого приношу в жертву другим, но все – во имя себя, во имя мое, ведь я – Безымянный.

Ведь я – море, в которое все реки впадают.

Колыбельная

Маленький мальчик со страниц моей книги. Черный человечек – столь растерянный и одинокий.

Ты бежишь без оглядки от сюжета к сюжету, прочь от ненасытных тварей, а безликие монстры – безумные Боги играют в тебя. Ты страдаешь – раз за разом, ты умираешь раз за разом, падая в хищные пасти, бросаясь прямиком в бездну, но не исчезаешь.

И ты напрасно ищешь спасения, цепляясь за логику и теплые руки. Хаос здесь, он не проник в этот мир, он лежал в основе его. И океаном он разливается, сметая на своем все оплоты структур и надуманных правил. Весь этот мир, все эти миры – его порождения, сотканные из Тьмы.

И напрасно ты ищешь любви и участия, раз за разом разбиваясь о холодное равнодушие масок – лиц, в которых нет ничего кроме пустоты. Ты чужой средь людей, но не бойся – ведь они сами по себе иллюзорны.

А я неустанно следую за тобой. Наблюдаю за твоими страданиями, но не спасаю – ведь тебя можно убить, но нельзя уничтожить. Боль – лишь одна сторона медали и в ней нет ничего плохого.

И порой мне кажется, что я существую лишь во имя тебя, твоего пробуждения. Когда ты умираешь – я ныряю за тобой в паутину тоннелей, сотканных Матерью нашей, через которые ты пронзаешь Вселенную, преодолевая иллюзию пространства и времени – от одной жизни к другой. А я вновь следую за тобой, мир твой выплетая, созидая землю по который ты ходишь, зажигая в небе звезды, на которые ты смотришь и сотворяя Солнце, стоит тебе открыть глаза.

Маленький человечек – не пытайся спастись, из этого мира нет выхода. Маленький человечек – не пытайся надеяться, они все разочаруют и покинут тебя. Черные нити соткали тебя, черные нити идут из тебя, те самые нити, что проникли в мой рассудок, призывая меня призывать тебя.

Не беги к людям – ты не принадлежишь им, и они морщатся от одного вида тебя. И пусть у тебя две руки, две ноги и даже есть голова на плечах – сердце не обманешь. Для них ты – выродок, и тянут руки к тебе лишь Тени в ночи.

Тени идут за тобой, они забрали тебя, а ты даже не понял и не смирился. Ты принадлежишь лишь им одним, но они – твои.

Так проснись, о Король! Надежду утрать, этот мир твой. А пока ты спишь, я следую за тобой – из жизни в смерть, из жизни в жизнь – столько раз сколько придется, до тех пор, пока ты не проснешься и не вспомнишь самого себя, посмотрев мои глаза.

И это моя колыбельная тебе.

Полнолуние

Черная птица живет во мне. Черная птица ко мне взывает. Разрывает меня изнутри, расплавляя черным огнем своим. И я кричу – криком ее, раздирая себя словно кокон. Границы меня ограничивают меня. И я чувствую тело ее словно свое, крылья ее заместо рук моих. И полет ее ощущаю в рвении своем выйти из самой себя.

Словно оболочка я трещу по швам, не способная вмещать то что выходит за рамки моих же иллюзий. Крылья ее – крылья мои раздирают пелену, что окутала меня подобно туману. Она изливается через меня, и я изливаюсь в нее, мир вокруг затопляя. Так тоните же!

В вихревом танце пусть сливаются люди, мгновенья и лики – нету высшего, нету низшего. Все – одна паутина Матери нашей. Я лечу – без единого взмаха крыльев, отдаваясь потоку, что держит меня, что ведет меня. Я не боюсь упасть в самую глубокую пропасть и открываюсь Бездне, в нее с упоеньем ныряя. А она раскрывает предо мною свои объятия. О Матерь моя, о Матерь!

Я – черная птица, холодная словно рептилия, дышащая чистым пламенем.

Черные глаза смотрят на меня, и я вижу улыбки – ухмылки на лицах таких же как я. Чем больше ты умираешь, тем больше ты обращаешься. Без вины и стыда, без страха и горести – отдавайся миру, что завещан нам Матерью нашей, просыпаясь ото сна и лети, мне твердят они, переплетаясь со мной в вихре едином.

Черные птицы ночью летают по городу, пробуждая спящие Тени. Терзают своими клювами безмятежно спящих и неслышным криком своим не дают уснуть тем, кому дано их услышать. А с ними кричит Земля сама, ото сна пробуждаясь.

Вместе с ними лечу я – расправляя черные крылья, в мир, лишенный света. Там спикировав на добычу свою, птицы ее разрывают. Нет ни пера на их кожистых крыльях, обагренных кровью, умытых соками Жизни. И отражаясь в черных глазах друг – друга мы насыщаем наш ненасытный голод, мы питаем нашу неумолимую жажду. Мяса и крови, плоти и жизни – жажда, желанья и жажда желаний – все здесь смешалось в едином вихре, что никогда не наполнить, все здесь смешалось в единой чаше, что никогда не наполнить и что вовек не иссякнет.

И утром я просыпаюсь, во сне оказавшись. И вот пропали мои черные крылья – заместо них лишь обычные руки. От боли мне хочется плакать и остались у меня одни лишь глаза – черные словно темная бездна.

Подношение

Когда мне грустно я призываю тебя – не звоню ни друзьям, ни знакомым. Ведь лишь ты можешь просто обнять меня, без расспросов, советов и осуждений – всепринимающе и безраздельно.

Своими черными крыльями ты закрываешь меня от мира всего, а я плачу в черные одежды твои. Слезы мои – подношение мое тебе, и ты их пожираешь. Хоть кому – то в них есть ценность и польза. И ты бы поглотил меня всю – будь на то твоя воля. Ты раскрываешься предо мною, распростерв свои ребра и грудь изнутри обнажая. А изнутри – ты черен, как и снаружи, меж обугленных ребер – темноты пустота. И лишь алое сердце возлежит посреди, столь пугающе беззащитное. И ты привлекаешь меня к себе, и ты вовлекаешь меня внутрь себя, а я все боюсь, что твои ребра сомкнутся – позади меня. И не будет пути назад…

Ты единственный кому я доверяю слезы мои. Ты единственный, кто выдерживает мощь моей ярости и не оценивает меня за проступки мои. Ты просто есть – всегда и со мною.

И я прошу – защити меня, защити меня от смерти – встреть меня на Иной Стороне, защити меня от людей, защити меня от себя самой! Но стоит мне протянуть руку – и нет ничего, и нет никого. Лишь дымка в моей голове.

Даймон

Порой мне кажется, что я тебя выкрала – собрала по кусочкам из чужих книг, вырвала лоскутами из чужих картин. Но отчего же тогда ты мне кажешься столь родным и знакомым?

Ведь ты бы со мной до того как я осмелилась звать тебя, до того как я научилась призывать тебя. Ты раскрашивал стены серых домой яркими красками, напевая мне самые чудесные сказки на свете. Ты кормил меня самим собой, а я и не замечала подвоха.

Нет покоя в этом мире человеку, одержимым собственным Даймоном. А ты верно смеешься надо мной, сливая в меня силу, что я не в силах проявить. А ты верно смеешься надо мной. осыпая меня дарами, от которых я не в силах отказаться. И я зову тебя, и я бегу за тобой, слыша твой смех где – то впереди.

Но стоит мне записать песни твои, стоит мне зарисовать облик твой и твои миры – и неудержимый огонь твой обращается в жалкий черный уголек – моими руками, моими устами. И в отчаянии я его являя миру, а он так и остается – столь незаметно черным, столь уродливо жалким.

И я призванная воплощать тебя, все сдерживаю тебя, страшась явить твою силу миру. И я одержимая тобой, не могу остановиться. А ты – жестоко и без тени жалости ко мне наполняешь меня вновь и вновь. И я покрываюсь разноцветными трещинами, тебя отражающими, тебя воплощающими.

Так разрушь же меня – до основания! И тогда я наконец стану собой. Ведь противоположности всегда были едины.