Сенька Рыжий и милицейские яблоки

Команда Сеньки мгновенно расхватала ягоду и посовала ее в рот. Остальные мальчишки, оставшиеся без угощения, переглянулись и неуважительно усмехнулись.

– Тоже, малинник выискался! Попался, як ведмедь на пасеке… – ехидно хмыкнул Яшка Хохолок. – Зато по спине прошлись!

– Чья бы корова мычала… – обиженно пробормотал Сенька, видя, что авторитет его за счет этой неудачной вылазки если и поднялся, то очень мало. Зато спина пострадала нешуточно…

– Ладно, бросьте, ребя! Еще успею гостинца добыть на вашего брата, – неопределенно пообещал он.

Тянулись и тянулись заборы: зеленые, голубые, коричневые, простые деревянные, из неокрашенных досок… Вот наконец показался длинный, крашенный суриком забор. Это был двор местного участкового Петра Иваныча – то есть, не совсем его, а его тещи, бабушки Наташи. Сам Петр Иваныч жил возле милицейского участка, в маленьком флигельке, а в выходные или после короткого дежурства приходил в этот самый двор.

Сад у бабы Наташи был большой, со старыми плодовыми яблонями и черешнями. Не будь он «милицейским», давным-давно бы обобрала его вчистую мальчишечья саранча. Но, поскольку сюда нередко захаживал сам Петр Иваныч, ребята сто раз подумают, прежде чем сунуться в этот сад – да оно и любому понятно…

Сенька покосился на свежевыкрашенные коричневые доски и произнес как будто бы про себя:

– А забор-то и не особо высокий… На него сразу залезешь, без подготовки!

– Ну, вот и лезь первый, и прямиком в отделение! – усмехнулся Яшка. – Як в руки к участковому угодишь!

– А в сад можно и не лезть… – развел руками Сенька. – Тут и так близко, с забора рукой достанешь.

– Это как? – с интересом спросил Спирька.

– Видишь яблоню? Во-он, у самого забора? – указал рукой Сенька. – Если влезть на забор вон оттуда, до той ветки будет рукой подать!

– А яблоки-то еще не поспели… – протянул немного оробевший Ванька.

– Ну, это ж ранний сорт, его и так неплохо! – отмахнулся беззаботный Сенька.

К разговору прислушались мальчишки из Степкиной команды.

– О чем толкуешь? – спросил краснощекий Федька. – Уж не решил ли ты, брат, милицейские яблоки стянуть?

– Точно! Пусть слазит, как миленький, если не слабо! – вылез вперед тощий Митька.

– Да ты чего… Сам бы полез! – защитил своего товарища Ванька.

– А чего он говорит – «рукой можно достать»?! Вот пускай сам и достает! Языком трепать все горазды, – хмыкнул не унимавшийся Митька.

Мальчишки громко загалдели.

– Ну, слабо? – спросил Яшка с противной ухмылкой.

– Мне-е-е слабо? Мне-е? – Сенька сам не заметил, как сделал шаг вперед.

Отступать было уже поздно.

– Сень, неужели ты и вправду туда полезешь? – по-простому спросил Степка.

Он спросил без подковырки, без усмешки, но что-то в его голосе заставило Сеньку подскочить. Именно эта неуловимая тень сомнения, мелькнувшая в глазах Степки, подхлестнула его.

– А что? И полезу! – решительно припечатал он.

Только после этих, вслух произнесенных, слов Сенька понял, на что идет. Он собирается самолично лезть в сад участкового – пусть только «с забора» – и принести из него яблоки. И не через день, не к вечеру – сейчас лезть. Любое отлагательство будет расценено как трусость. Если вызвался – иди!

«Была – не была! Полезу!» – решил расхрабрившийся Сенька и кивнул Ваньке.

– Будешь принимать яблоки! Становись под забором, в кустах!

Ванька Русый встал в указанном месте, словно солдат, получивший приказ командира. А Сенька, оглянувшись на товарищей, поплевал на ладони, потер их и со значением проговорил:

– Пошел!

В толпе мальчишек пронесся гул. Даже Степка – и тот покачал головой. Сенька в глубине души уже сто раз пожалел о своих словах. Но не таков он был, чтобы так просто отступать! Эх, Сенька-Сенька, скоро поймешь ты, что таким путем славу не сыскать… Скоро, да не сразу.

Сенька ухватился за край забора, подтянулся, закинул ноги и уселся верхом на «милицейском» заборе с самым залихватским видом. Ребята переглянулись и затихли. А лихой налетчик, с высоты своего не очень удобного положения, бегло оглядел сад.

В самой его середине росли две раскидистых черешни с почти поспевшими ягодами. В противоположном углу сада виднелся куст черной смородины. А у самого забора, перед Сенькой, возвышалась старая яблонька. Ее кривая, усыпанная плодами ветка была совсем близко к нему.

Сенька окинул взглядом мальчишек и стал осторожно подползать к ветке, двигаясь по забору и сидя боком. Он сорвал первое яблоко, потом второе, третье… И уже разошелся!

Он рвал и рвал с ветки яблоки и кидал их Ваньке вниз под восхищенные охи и ахи мальчишек. Сенька все больше входил во вкус и уже не думал о грозящих ему последствиях.

«Зеленые еще… Жестковаты! Но это пустяк, ничего! Дело-то не в яблоках», – думал Сенька, собирая недозрелые плоды.

Осознание собственной храбрости и отчаянности приятно грело его мальчишечью душу.

– Все, хорош! Кончай! – шепнул Ванька с опаской.

– Спускайся давай! – вторил ему Спирька.

Но куда там! Сенька вошел в азарт, ветка тряслась и дрожала под его рукой, а он жадно обдирал ее и не мог остановиться. И тут… у Сеньки даже яблоко на землю упало. Внезапно он увидел в саду самого Петра Иваныча, участкового, который стоял под той же яблоней к нему спиной и мирно разговаривал с бабой Наташей.

У Сеньки в животе что-то защекотало. Он вдруг представил, как участковый сейчас медленно обернется, и… от воображаемой картины его красная спина зачесалась еще сильнее. Сеньке всей душой захотелось оказаться сейчас возле мальчишек-товарищей и под их дружную и веселую болтовню умчаться куда глаза глядят.

Осуществить это было легче легкого. Нужно было тихо спрыгнуть с забора обратно на землю или хотя бы просто наклониться назад и упасть на мягкую траву возле своей компании. Сенька решил так и сделать. Он зажмурился, отцепившись от забора, шлепнулся на влажную землю. С полминуты он лежал, неподвижно, глубоко дыша и закрыв глаза. А когда все же открыл их, его сразила ужасная, жуткая догадка: он, Сенька, упал не на задворки, к мальчишкам, а в другую сторону – в «милицейский» сад, к самым ногам участкового…

Во рту у Сеньки вдруг стало так кисло, словно он съел полкило этих самых ворованных яблок. А невозмутимый Петр Иваныч, который был от природы немного глуховат, уже успел закончить свою беседу с тещей и теперь наконец обернулся.

Каково же было его удивление, когда он увидел на траве в собственном саду мальчишку, и не просто мальчишку, а Сеньку Рыжего, с которым как раз собирался поговорить о черешне бабки Агафьи, которую тот почти дочиста обобрал…

– Та-ак, а ты что тут делаешь, друг любезный? – протянул участковый без уместной в этом случае суровости.

Сенька, недолго думая, перевернулся на живот и молча по-пластунски пополз к забору.

– Эй, приятель, да погоди ты! А ну-ка живо вставай! Ты же у нас не жук какой, а взрослый парень, – спокойно сказал Петр Иваныч.

Деваться Сеньке было некуда. Он встал и уныло поправил мятую майку.

– Здрасьте, дядь Петя! – пробормотал он, не зная, куда глаза девать.