По дороге на Оюту

– Вот и умница, а теперь спи. Больше тут заниматься нечем.

Глава 8

Утро нового дня началось, как и предыдущее: на мою кровать опять кто-то упал, но, к счастью, уже не на меня. Разбуженная возней на моем матрасе я первые секунды не могла сообразить, куда уползает мое одеяло, и кто хватает меня за ступни. Но это я не понимала, а мой сосед, резко поднявшись быстро схватил нарушителя спокойствия и границ моего личного пространства и как следует встряхнул.

Довольно рослый мужчина, явно человек, болтался в его руках как кукла тряпичная.

– Еще раз увижу – больше не встанешь, – зло рыкнул Демьян. – Ноги вырву и в зад вставлю.

Его рука разжалась, и бедолага мешком грохнулся в проход. Не поднимаясь, он уверенно пополз дальше, бросив напоследок несчастный взгляд в мою сторону. Мне даже стыдно стало – столько упрека было в его нетрезвых глазах.

– А ты пользуешься успехом у мужчин вашей расы, – сверху свесилась голова миранца, того самого, что вчера помог мне найти АСУ и столовую, – то один на тебя упадет, то второй. Бедолаги познакомиться хотят, а повод найти не могут.

Густо покраснев, я промолчала в ответ. Да и помнила я, что за стоны раздавались сверху в день отлета.

– Главное, сам не споткнись и не упади, – прорычал марионер.

– А что, могу и упасть ненароком – такие сладкие невинные девушки в самый раз для семьи, – мужчина – кот пробежался по моему телу взглядом и добавил, – особенно такие доверчивые и наивные.

– Лучше пройди мимо, миранец, – в голосе Демьяна послышались раздраженные нотки, – ловить тебе тут нечего.

– Как знать, человек, – рыжеволосый нелюдь оскалился в «улыбке», – может и мне захочется семьи и потомства?

Вот это заявление заставило меня подсобраться и уже более внимательно присмотреться к данному инопланетному индивидууму. То, что они уже давно научились «гасить» доминантные гены иных рас и способствовать рождению детей без выраженных неспецифических признаков вида – это я знала. Но, что могу попасть в поле зрения нелюдя и стать объектом его планов на будущее – вот об этом не подумала.

Нервно поджав губы, я медленно отползла назад, а видя, что такие мои передвижения забавляют миранца, я сдвинулась еще дальше. В итоге я чуть не забралась к Демьяну на колени. Тот же, обхватив меня за талию, сильно притиснул к своей груди:

– Я предупредил тебя, – зашипел он над моим ухом, – увижу твоё неуместное внимание к этой женщине – разговоры будем по иному вести.

– Хм, – кошак чуть дёрнул мохнатыми ушами, – я учту это.

Вот после этого он, взвалив на плечо легкую сумку, грациозно двинулся на выход.

– Чтобы я этого ушастого рядом с тобой не видел, – зло процедил Демьян, – поняла?

От такого заявления я слегка опешила. Нет, я и сама, конечно, не желаю видеть эту наглую нечеловеческую рожу рядом с собой, но это не значит, что теперь все могут мною распоряжаться и диктовать мне, что делать и как быть. Но возмутиться я не успела. Марионер, сжав мое тельце так, что, кажется, ребра хрустнули, снова спросил:

– Ты поняла меня, Анита?

– Не приказывай мне, – только и смогла пропищать я.

– Я не приказываю, а спрашиваю. Ты хоть знаешь, кто он?

– Миранец, – выдохнула я. – Мне немного больно, Демьян. Вы слишком сильно сжали.

– Не вы, а ты, – рука мужчины чуть ослабла, и я смогла нормально вздохнуть. – Миранцы опасны, Анита. Особенно для таких девочек как ты. Ведь ты не хочешь оказаться в его гареме?

– Гареме? – удивленно переспросила я.

– Да, миранцы живут большими праидами: один мужчина и до десяти женщин. При этом они, ну очень, любят собирать самок разных рас. Держись от него подальше, и не провоцируй. Если он решит сделать тебя своей, то остановить его можно будет только физической расправой. А мне привлекать к себе лишнее внимание не хочется. Я свое отсидел, возвращаться в колонию из-за всякого несущественного отребья не собираюсь.

Я в очередной раз ощутила себя несмышленым ребенком. Как многого, оказывается, я не знаю. Я вообще никогда не интересовалась иными расами. С трудом могла отличить лишь тех, чьи системы были ближайшими от нас, ну и еще может те расы, что сильно отличались от нас физиологически, например, миранцев. Все остальные жители вселенной оставались для меня тайной. И вот, сейчас я остро ощутила нехватку знаний.

Недолго думая, я полезла в свой рюкзак. После досмотра я бросила вещи кое-как, и сейчас в сумке царил бардак.

– И что ты там ищешь? – поинтересовался Демьян, рассматривая одну из фоторамок.

– Свой планшет, – буркнула я, вытряхивая все свое имущество на кровать перед собой, – он должен быть где-то здесь.

Заметив, наконец, пропажу я радостно воскликнула:

– Вот он, у меня там много книг. Должны быть и энциклопедии. Я ничего вообще не знаю об иных расах. Буду, пока летим, восполнять пробелы в знаниях.

Взглянув на Демьяна, я невольно дернулась вперед и попыталась отобрать у него свою вещь. В руках он держал не просто фоторамку, а именно ту, на которую мама размещала мои фото из больниц и реабилитационных центров. На них вся история моей болезни и выздоровления. Там я такая, какой не хочу себя помнить, и тем более, вообще показывать эти фото посторонним.

– Верните, пожалуйста, – я несильно дернула пластиковый корпус фоторамки на себя. Мои руки тут же перехватили, а меня прижали к огромной мускулистой груди.

– Ты была премилой девочкой.

– Верни ее, – там не на что смотреть, – закусив нижнюю губу, попыталась освободить руки из захвата.

– Не дергайся, маленькая земляночка. Я посмотрю и отдам.

Я затихла, внимательно наблюдая за его реакцией на эти снимки. Я-то ведь знаю, как выгляжу там. Маленькая тощая девочка с потерянным взглядом в никуда. Часто с опухшими глазами, потому как фотографироваться я не любила никогда. Рядом неизменные врачи, куча развивающих игрушек и пазлов. Мама делала фото и в те моменты, когда я проходила курсы медикаментозного лечения и иглоукалывания, когда собирала пазлы и просто играла в присутствии психиатров. В общем, не фотоальбом, а медкарта с подробным отчетом.

– Демьян, не нужно это смотреть, пожалуйста, – взмолилась я, когда он особенно долго вглядывался в один из снимков. Но он не послушал. Методично перелистывая, он все мрачнел. Понять причины такой реакции я не смогла.

Единственное, что пришло в голову – он понял, что его разместили рядом с психически больной. И вот сейчас эта мысль приводит его в бешенство.

– Я могу поменять койка-место, – промямлила я тихо, – если вы предъявите претензии стюардам, они меня отселят.

– Что за чушь ты несешь, Анита? – в недоумении одна его смоляная бровь поползла вверх.

– Я же вижу вашу реакцию на фотографии. Поэтому и не хотела, чтобы вы видели, – дернувшись, я попыталась еще раз высвободиться из его объятий, – никто не хочет находиться рядом с такой, как я.

– С такой, как ты?! – Демьян отпустил мои руки и, обхватив подбородок, заставил поднять голову и взглянуть в его лицо, – расскажи мне – какая ты?

– Я…я… вы же сами видели, – я несмело указала на фоторамку.

– Видел, – усмехнулся он. Его взгляд странно менялся. Глаза словно пеленой заволакивало. Большим пальцем он очертил контур моих губ. – Я все успел тщательно рассмотреть, – хрипло выдохнул он. Его лицо приблизилось вплотную, а я забыла, как дышать. Кожу опалило таким жаром смущения. И в то же время я хотела, чтобы он поцеловал меня.

На соседней койке из-под одеяла послышался тяжелый хриплый кашель.

Демьян моргнул, словно прогоняя наваждение, и выпустил меня из объятий. Пребывая в диком смущении, и что скрывать – разочаровании, я не рискнула поднять голову и глупо рассматривала свой планшет.

– В чем-то этот кошак драный прав, – в голосе Демьяна слышалась усмешка, – и доверчивая, и наивная, и невинная, и красивая. А главное – свободная.

Мои уши запылали с такой силой, что казалось, вот сейчас они вспыхнут и осыплются пеплом.