Проза Ивана Сидорова

Быстро теплеют черствые сиденья.
В рукавах и ушах собираются сновиденья.
Тяжелей варежки, влажней глаза,
хочется курить, хочется в уборную,
и автобус забирается за
воду надутую, злую, черную.

В ногах корзина с дремотной курицей,
почти не видимой в полумгле.
Конечная. То, что кажется улицей,
стынет по грудь в земле.

Потепле —
ло,
и совсем светло.

Над землей небеса небывалой прелести.
Как в стеклянных стаканах вставные челюсти,
за оградами избы лежат в воде.
Девочка, птица, корзина, пьяница
бредут до последнего дома, где
история и останется.

То есть – где остановится.
Такая вот крестословица!

В доме чисто, как перед поминками.
Стеночки обклеены картинками.
Под окном железная кровать.
Значит, тут и будем бомжевать.

И упал мужик, как сброшенная ноша,
снится ясный день, степенная беседа,
внучка на него покрикивает: «Деда!»,
курица зовет: «Алеша!»

III

Дом – не дом, а находка.
В подполе находится захоронка,
в которой ласковая, как водка,
чистейшая самогонка.

Живут хорошо, ни в чем не нуждаются.
Девочка так и не пробуждается,
даже до ветру ходит, не разлепляя век,
знает только «деда» и «кура».

Курица, шкура,
ведет себя как мыслящий человек:
слушает, о чем бы ни говорили,
шухерится, чтоб не сварили.

Нет еды, но как бы и не нужна.

Стоит невероятная тишина.

Иногда заходят. Как ни обидно,
кто – не видно.

В это время все почему-то спят.
А проснутся, никто не спросит
ни – под чьими ногами полы скрипят,
ни – какие тяжести носят.

Снег то падает, то лежит, то тает,
неизвестно с кем наш мужик болтает,
говорит горячо и пышно,
только свой-то голос и слышно,
никого не видно. Едва по средам
почтальон проходит с газетой местной,
не привлечь его к потайным беседам,
не задать вопрос интерестный:

отчего в газете времен Хрущева,
где пропитано маслом любое слово,
пистолет лежит вороненой стали,
отчего-ка его не сдали?

Отчего не спрашивают прописки?
Отчего у девочки малой, нищей
не кончаются в кулаке ириски,
ей служа непрерывной пищей?

Отчего у храма и на погосте,
что в окошке видны, пустынно?
Кто сюда без спроса заходит в гости,
как зовут, почему не стыдно?

Темнеет быстро и в тот же момент светает.
Ложится снег и в тот же момент растает.
Мужик и пьян, да и не,
живет как во сне.

IV

Вот однажды ночью он слышит: «встань» —
говорят, и еще чего-то,
ну «табань» или там «тамань»,