В случае жизни. стихотворения

В случае жизни. стихотворения
Мария Михайловна Мельникова

Помимо прочих странных вещей, я коллекционирую спонтанные отзывы на свои стихи. В числе моих любимых – «ой», «страшно» и «хорошая такая глючь совячья». Это моя вторая книга. Кроме сов и глюков, вы можете обнаружить в ней много снега, яблок и можжевельника, Мелюзину, загадочного зайца, подземного сома, нескольких чудовищ, которым сильно не повезло, и пару полезных советов по безопасному обращению с этими чудовищами.

В случае жизни

стихотворения

Мария Михайловна Мельникова

© Мария Михайловна Мельникова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Игра в сапёра

Обычные дети вырастают, становятся, как писала поэт Мария Степанова, «ответственными, наставленными, как парус», перелопачивают землю в поисках нефти, летают в космос и делают другие великие и необходимые дела.

Мы, дети книжные, не вырастаем никогда. Мы вырастаем из наших детских книг – и врастаем в другие, взрослые. В наших головах шумят, сталкиваясь, слова – сталкеры из Стругацких. Кидают гайку на нитке, ведут куда-то, среди неведомых угроз и невидимых пришельцев – к непостижимой, сияющей истине, которой, как мы подозреваем, на самом деле не существует. По крайней мере – вовне. А внутри – наверное, есть.

Маша Мельникова – из этой, нашей, породы. «Детские люди» – придумал когда-то писатель словосочетание. «Детская оптика» – придумал другое словосочетание критик.

«Детское» здесь – не синоним слова «примитивное». Скорее – ранимое. Детство – печальное время. Все стрелы мира направлены в тебя, стоишь пародией на святого Себастьяна, только и успеваешь сшивать стежками слова, метафоры, синонимы, анжабмеманы – для защиты. Получается особенный мир. Он может показаться многословным, избыточным – но это многословие средневековой Европы, схоластов, диалогов Пипина с Алкуином, когда, утратив античную ясность и определённость, ты стоишь перед огромным пространством и заполняешь его пустоты словами по очереди, пробуя – может, вот это подойдёт? А может – вот это?

Стихи Мельниковой порой напоминают мне переводы из английской поэзии абсурда. В текстах длинных это видно явственнее – там плетётся словесная вязь, в одной строке могут соседствовать несколько метафор, одна неожиданнее другой. В этой, второй, книжке автора появились и тексты иного рода, короткие, минималистские – но это всё равно особый, мельниковский минимализм: читая, удивляешься, как, оказывается, можно даже короткую зарисовку сделать настолько насыщенной и многозначной, что она на твоих глазах, во-первых, выпадает кристаллами, как перенасыщенный соляной раствор, во-вторых же – заставляет удивляться и спорить: да не может такого быть, где автор видел подобное и как он мог вообще такое помыслить?! Лично для меня именно такой внутренний спор, несогласие со сказанным, – и на уровне «что сказано», и на уровне «как», – признак состоявшейся поэтической книги. А вовсе не уютное ощущение, что перед тобой стихи, написанные привычными словами, поставленными в привычные сочетания и «как будто про тебя».

Мне кажется, у Маши Мельниковой получилась книжка на все времена года. В темные осенне-зимние дни она сгодится для чтения у окна в тёплом доме, куда пришёл продрогший, промочив ноги. Весной и летом её следует кинуть в походную сумку, на самое дно, первой, смешать там с табачными и хлебными крошками и вынуть эту смесь на привале, у ручья, неожиданно, когда уже и позабыл, что она лежит там, в сумке. Но при этом ни на минуту не следует упускать из вида, что чтение её может быть одновременно спасительно, как панцирь, и опасно, как стрела внешнего мира, направленная в тебя. Или как детская игра в сапёра, перенесённая во взрослую, всамделишную жизнь:

«Лето кончается, все кончается, но игра
Сбегает с тонущего календаря
И вот тут встречает тебя – страшна, как вампира крик —
Не повзрослевшего ни на миг.»

    Геннадий Каневский

1. Мир поймал меня

14

Змея, обвитая вкруг волчьей шеи.
Единорог, кусающий лилею.
Да, я сказать нормально не умею.
И за окном все черного чернее.
А вместо слов одни выходят звери.

20

Можешь из лука стрелять в своем собственном доме,
Можешь шататься по Дублину с мылом в кармане,
Можешь считать, засыпая, и путать Тезея с Ясоном —
Шепчет мне море, – все можешь ты, милый, все можешь,
Я же могу с тобой… ладно, не будем о грустном.
Хочешь ракушку красивую или я покажу тебе краба?

32

Бабочка, ты о двух или о четырех страницах?
Вот именно от такого у меня выпадают ресницы.

Аптекарский огород

Сиянье японского карпа в мутной осенней воде
Подсказывает: скорее всего, меня не оставят в беде.
Вопросы «а кто не оставит?» и «почему?» я подержу во рту,
Пока не растают. Не надо спойлерить красоту.

Простота

Зайцем бешеным из-под куста
На меня взглянула Простота.

Зайчий коготь в палец мне длиной.
Мне бы не ходить в лесу одной,

Соблюдать бы мне хороший тон —
Только у меня в руке бидон,

И грибы зовут меня: «Идем!»
Горьким подосиновым огнем.

Мир поймал меня

Мир поймал меня и дал мне пизды.
И, довольный, ушел заниматься своими делами.
А я отряхнулась, поплакала и продолжила заниматься своими.
Мир кажется, был не особенно озабочен
Результатом, а я после чашки чая решила,
Что не буду я делать на этом акцент и вообще —
Что я буду его расстраивать? Делать мне нечего,
Кроме как множить рыдающих клоунов
В этом горелом цирке?
Так и живем, и живем…

Август, птица и плод

Выстирать пляжное полотенце, убрать скорей,
И пора уже думать, что мне дарить тебе,
Бедный мой месяц умирающих голубей
И бессмысленного городского сияния яблок в траве.