На границе вселенной. Шёпот звёзд

Я стал перебирать в голове варианты, куда деть труп грызуна.

– Может, засунем её в измельчитель отходов на кухне? – предложила девочка.

– А ты умнее, чем семилетка, – я похлопал её по плечу и одобрительно улыбнулся.

Сарин сияла от гордости за свою идею. Мы сунули мышь в пакет, чтобы нигде не оставить крови, и быстро прокрались по коридору в столовую, где как раз убирались дежурные. Одному из них пришлось объяснить проблему с отравленной мышью. И мальчик брезгливо забрал у нас пакет и отнёс в измельчитель.

Этим же вечером я рассказал Валекиану про гениальный план решения нашей проблемы. Снова опасаясь последствий правды, пришлось соврать, что нашёл яд в подсобных помещениях корабля и немного припрятал. Мы долго думали, как его использовать.

Валекиан предложил подсыпать в еду, если особого привкуса не будет. А есть ли привкус у моей крови? Ответа на этот вопрос я не знал, но предполагал, что если это будет мясо с кровью, то он может и не заметить. Гемилион примерно раз в месяц баловал себя такими стейками, а их тоже готовили дети. Для него делали отдельную еду, получше, чем давали нам. Но как во время такого ужина снять со всех ошейники, чтобы он не успел никого убить?

За завтраком следующего дня я нашёл Катрин, которая каждый день готовила еду только для доктора. Больше никому он не доверял столь важную работу: безопасность всегда находилась на первом месте для Гемилиона. Но он и не подозревал, – доверие детей давно утрачено. Катрин шёпотом рассказала, что доктор ужинает ещё раз перед сном, и она лично приносит ему еду каждый вечер. Обычно он ест в это время не мясо с кровью, а лёгкие смузи из овощей, иногда немного ягод или фруктов.

– А существует смузи красного или розового цвета? – поинтересовался я.

– Да, из листьев маракских томатов и лепестков цверии, – подумав, ответила Катрин.

– Когда ты будешь делать ему такой? Какой он на вкус?

– Сладковатый. У доктора нет чёткого расписания, поэтому я делаю любой, главное, чтоб не повторялись каждый день.

– А ты сможешь сделать его завтра и добавить то, что я тебе принесу?

Я глядел прямо в глаза девочке, которая была старше меня на пару стандартных лет.

– А если он заметит, что с напитком что-то не так? Он же убьёт меня! – шептала она, а в глазах читался ужас.

– Не заметит. – твёрдо сказал я. – Если что, я буду стоять рядом и сразу сниму с тебя ошейник!

– Хорошо, – неуверенно ответила испуганная девочка, но видимо понимала, что это наш единственный шанс.

После завтрака я нашёл Валекиана за уборкой в коридоре и прошептал на ухо: «Действуем завтра после ужина, оповести всех, чтобы пришли снять ошейники». Дети находили друг друга и перешептывались вплоть до ужина следующего дня. Они ходили воодушевлённые появившейся надеждой на освобождение.

После ужина я пошёл в комнату для мальчиков и закрылся в уборной. Я разрезал левую ладонь тем же маленьким ножом и сжал кулак, поставив под руку небольшую ёмкость, которую мне выдавали для анализов. Мои расчеты были таковы: чтобы убить человека, нужно в двадцать раз больше капель, чем для мыши. Рана затягивалась раньше, чем набиралось нужное количество, и я резал ладонь снова и снова. Минут через десять мне удалось набрать примерно сорок миллилитров, что ровнялось половине ёмкости. Кровь была густая и тёмная. Выйдя из уборной, я тщательно смыл кровь с руки в умывальнике. Моя регенерация работала хорошо, и рана больше не кровоточила. Я мог не бояться оставить следы на белой одежде.

Ёмкость с кровью удалось спрятать за резинкой штанов сзади, рядом с ножиком. После этих манипуляций я направился в каюту к Катрин. Она сразу открыла мне дверь, как только я постучал. Я передал ей ёмкость со своей кровью.

– Что это? – спросила она, хмурясь и разглядывая баночку.

– Это яд, я смешал кое-что, – ответил я почти шёпотом, держа порезанную руку за спиной.

– Смузи получится более насыщенного красного цвета, чем обычно, – говорила она с опаской.

– Скажи, что розовых лепестков было мало, и ты добавила больше томатов, – я пожал плечами.

– Попробую. Ты бы знал, как мне страшно! – её глаза говорили о том же самом: глубокий, ни с чем не сравнимый страх, скрывать который не осталось сил.

– Я буду рядом, и, если что, у меня припрятан ножик. Мы убьём его в любом случае, как только он выйдет из своей каюты.

– Хорошо, а теперь тебе пора идти, я выйду на кухню чуть позже.

Я быстро вернулся в свою каюту и достал из комода две отвертки, которыми можно был открутить болтики на ошейниках, и двое кусачек для проводков. Всё это я взял уже из новых наборов для электрика, которые доктор принёс с Домирона. Первым делом я хотел снять ошейник Валекиана, но мой сосед безумно нервничал. Я старался его успокоить и делать все очень быстро.

– Всё получится, обещаю! – говорил я, глотая слова.

– Лукас тебе также говорил! – возразил Валекиан, тяжело дыша.

– Доверься мне, Валекиан, прошу! – я протянул ему свою руку.

– Хорошо, – неуверенно ответил он.

Валекиан ни на шутку разнервничался. Он повернулся ко мне спиной и присел, а с головы его уже ручьём стекал пот. Буквально минута ушла у меня на то, чтобы выкрутить болты, открыть отсек с проводками и перерезать зелёный. Ошейник раскрылся на три части, и упал на пол, лампочка на нём погасла. Мой сосед тяжело выдохнул и застыл на мгновение. А после радости Валекиана не было предела, он обнимал меня, наверно, ещё минут пять, пока к нам не постучались.

Дети постепенно подходили по очереди, как мы и договорились с ними заранее, и я снимал ошейники с каждого. Ребята переживали не меньше моего соседа, но видя его без ошейника, сразу успокаивались. Первые пять я снял сам, а с остальными мне помогал Валекиан. Часа за два мы дезактивировали все ошейники, кроме того, что был на Катрин. Элиз подошла одной из последних, и её «украшение» я снимал дольше, с особым трепетом.

Близилось время к отбою, и я направился к каюте доктора, чтобы проследить за Катрин. Мне удалось спрятаться неподалёку от неё за углом, я наблюдал со стороны. Ровно ко времени Катрин подошла к каюте с подносом, на котором находился красно-розовый смузи и тарелка с фиолетовыми ягодами. Она переложила поднос в одну руку и постучалась в дверь. Через пару секунд он открыл, и девочка вошла. Ещё через минуту она вышла с одним только подносом, но большими от страха глазами, и быстрым шагом направилась ко мне. Отвертка и кусачки уже были заготовлены, поэтому я быстро снял с неё ошейник, и она убежала по коридору к остальным детям, не сказав ни слова.

Я наблюдал за каютой, было тихо. Где-то полчаса оттуда не было слышно никаких звуков, и я уже думал, что не сработало, и стал разрабатывать план убийства ножом. Но неожиданно дверь открылась, и показался доктор. Он был явно дезориентирован и шёл по коридору, как пьяный пират, в обратную сторону от меня. Должно быть, Гемилион направлялся в лабораторию, но сделав ещё несколько шагов, упал, держась за сердце. Тогда я и подбежал к нему, испытывая облегчение на душе.

– Маркус, у меня, видно, инфаркт, помоги дойти до лаборатории, – он бормотал мне, протягивая руку, чтобы я помог ему встать.

– Нет!

– Если я умру, ошейники остальных детей активируются. Ты убьёшь не только меня, но и их тоже, – он упал на пол, корчась от боли.

– Нет! Больше вы не будете ставить над нами эксперименты! – с такой злостью я ещё никому не возражал.

– Я обещаю… Я отпущу всех… только помоги… – его глаза наполнились кровью, и он захрипел. – Пожалуйста… Без меня и ты пропадёшь…

В его глотке послышалось бульканье крови.

– Ошейники сняты, кораблём управлять мы умеем. Вы не нужны нам, доктор! Я даже не буду облегчать вашу смерть.

– Ты никогда не узнаешь, кто ты… – на его лице показалась усмешка, а изо рта уже шла кровавая пена.

– Вы что-то знаете о моих родителях? – я резко наклонился и потряс его за плечи, но доктор больше не мог говорить, мучаясь в судорогах.

Я с брезгливостью смотрел, как он умирает и молчал, но мне не было его жаль. Это убийство не было похоже на те, что меня заставлял совершать Эдвор. В этот раз без слёз и истерик я ощущал свою полноправную силу. Мою душу уже не терзал непреодолимый ужас, скорее, наоборот: я испытывал облегчение. Но разумом я всё же надеялся, что эта смерть на моей совести будет последней. Искра в моей душе разгорелась, и тепло пролилось по всему телу. Я не знал, что это. Искра не боялась причинить боль другим, а другая – разумная часть меня – страшилась происходящего.

Я оттащил тело доктора к шлюзам для выхода в космос, и сделал с ним тоже самое, что он делал с мёртвыми детьми. Через несколько минут его тело скрылось в пустоте тёмной бездны.

Там, вдалеке, виднелась красивая голубая планета. На несколько мгновений я забыл обо всём, разглядывая её. Такую крошечную, но непревзойдённо красивую. Через пару минут я уже побежал к остальным детям, с криками: «Получилось! У нас получилось!». Все проблемы померкли, и я, наконец-то, открылся истинному счастью быть свободным! Давно я так не радовался.

Дети услышали мои крики и вышли из своих кают. Они стали по очереди обнимать меня. Элиз, казалось, прижимала меня к себе крепче, чем все стальные, и благодарила за храбрость.

– Теперь мы свободны! – прокричал я.

На что освобождённые хором кричали: «Свобода!», и так несколько раз, пока один из детей не спросил с недоумением: