Дар лунного грифона

Я ехал по дороге, постоянно перестраиваясь из ряда в ряд. Мне не было дела, что водители недовольно сигналят, что я рискую разбиться при очередном перестроении. Меня одолевала – не скорбь, не сожаление – ярость. Именно она.

Моя мать тоже не знала о трагедии? Или знала? Второй вариант был наиболее вероятен, потому что пару месяцев назад она ездила в Санта-Монику «повидать подругу, у которой умер муж». Муж, значит? Почему-то я сейчас абсолютно уверен, что не муж умер, и не к подруге ездила та, кого я считал самым честным человеком на земле.

Что ж, Одри, нам стоит поболтать…

Глава 4

Солнце начало клониться к закату, и я включил ближние габариты. Эстакаду миновал, в данный момент ехал по тихой улице, где по обеим сторонам дороги стояли двухэтажные дома и коттеджи. Навстречу мне никто не двигался, а потому я решил немного полихачить. Надавил на педаль газа, отдавшись на волю своих мыслей. До дома ещё два квартала и пара поворотов. Есть время немного поразмышлять.

О чём? О том, что моя мать – лгунья. Да, она берегла мои чувства, знала наверняка, что я буду скорбеть о потерянном друге, даже более – человеке, заменившем мне отца. Но мне не десять лет. Я понимаю, что такое смерть, и что она неизбежна. И лишать меня права попрощаться с мистером Грэмси – верх кощунства!

Да. Я злился. Покажите мне того, кто сделал бы по-другому на моём месте!

Свернув на очередном повороте, я зевнул. С утра хотел спать: ночная беседа с новоявленной родственницей не прошла бесследно, но после новости о смерти Уолтера, в меня словно влили восемь чашек эспрессо. А теперь снова хотелось плюхнуться в мягкую постель. Веки слипались, хоть спички вставляй. Я потёр пальцами правой руки глаза, предварительно сбросив скорость. Сон спешил заполучить меня в свои объятия.

Открываю глаза, а посреди дороги стоит женщина! Вот же чёрт! Я резко давлю на тормоз, выворачивая при этом руль, стараюсь избежать столкновения. Как она появилась тут?!

Рвано выдыхаю, глядя вперёд и вжавшись в спинку водительского сидения. В голове ничего, кроме «надеюсь, я её не сбил». Мысленно я уже молился. Не уверен, что объехал эту самоубийцу. По крайней мере, задним крылом фиата её зацепил, хотя удара не почувствовал. Может, всё обошлось?

Выходить не хотелось, а вдруг она лежит на асфальте, вся в крови? Сам виноват, не заметил несчастную. Не спал сутки, и вот результат. Ладно, будь что будет. Трясущейся рукой открываю дверцу и выхожу из машины. Смотреть назад мне не так, чтобы хочется, но заставляю себя это сделать.

Никого! Только следы шин на асфальте после моей попытки никого не отправить на тот свет. Женщины нет. Осматриваю машину – ни царапины. На дороге нет следов крови. По крайней мере, я не заметил.

Что это было? Я точно видел длинноволосую женщину в платье прямо перед машиной. Или у меня галлюцинации от недосыпа? Хотя какой теперь недосып – я о нём и забыл. Мне бы сердце из ботинок достать да позвоночник из штанов вытряхнуть, а не о сне думать.

– Ты меня чуть не убил! – раздался позади гневный женский возглас.

Я резко повернулся и отскочил, влипнув в машину от испуга. Передо мной стояла Аида. Карие глаза зло смотрели на меня. Тётушка сложила руки на груди и притопывала ногой, отмеряя мой пульс, который именно в таком ритме стучал в висках.

– А ты н-не стояла бы посреди дороги, – выпалил дрогнувшим голосом. На самом деле хотелось сказать, что она, такая сука, чуть нас обоих не угробила, но не стал. – И вообще, что ты тут делаешь? – задал своевременный вопрос, как только пришёл немного в себя.

– Ты обещал отвести меня к Одарис, – напомнила она, хотя я спрашивал про другое.

– Я имею в виду, откуда ты знала, что я буду ехать по этой дороге именно в это время? – разъяснил я.

Аида одарила меня удивлённым взглядом, да таким, что невольно стало стыдно. Почему – не знаю. Но я почувствовал, что краснею.

– Расскажу как-нибудь, раз Одарис не сказала тебе, как это работает, – объяснилась Аида сурово.

Что мне мать должна была объяснить, я не допёр. Тряхнул головой, чтобы избавить себя от ненужных мыслей и догадок. Отлип от фиата и поправил ворот рубашки.

– Что ж, прошу на борт, – я обошёл машину и открыл дверцу с пассажирской стороны, приглашая Аиду сесть.

Тётушка кивнула и, подобрав подол платья, уместилась на сидении.

– Тесновато, – сообщила она, оглядев салон авто.

Признаться, страннее фразы я не слышал. Создалось впечатление, что женщина ни разу не ездила на переднем сидении машины. Или каталась только на лимузине со звёздами и знаменитостями. Отбросив и эту мысль подальше, сел на место водителя. Фиат под моим умелым управлением резко тронулся с места, оставив ещё пару следов от шин в дополнение к тем, которые уже имелись.

Оставшееся время пути мы ехали молча. Я чувствовал себя неловко: Аида следила за каждым моим движением. Как я поворачиваю руль, переключаю передачи, жму попеременно на педали. Даже то, что я периодически поглядываю в боковые зеркала, ей было интересно. Нет, она не пялилась на меня, словно на инопланетянина, и не тыкала пальцем, пытаясь проверить, человек ли рядом с ней, но любопытные взгляды я замечал.

Мы подъехали к дому. Я выключил двигатель, но из машины не вышел. Немного посидел, положив руки на руль, и продумал предстоящую речь. Наконец, пришёл к логическому итогу: надо спросить её прямо обо всём, и открыл дверь фиата.

– Пойдём, – сказал я тётушке.

Аида немного повозилась с дверцей, но всё же без моей помощи вылезла из авто. Н-да, странная женщина.

Как только я вошёл в дом, послышался запах пирога с вишней. Одри дома. Очень часто мать готовила вкусности и десерты. Помню ещё с детства: она часами изучала кулинарную книгу, сидя на диване с карандашом в руках. Выбирала самые не затратные по времени блюда, отмечала галочкой и готовила по выходным. Получалось очень вкусно. Денег было не так много, но Одри умудрялась находить немного средств на покупку продуктов для «вкусного уик-энда».

С тех пор многое в нашей жизни поменялось, но привычка готовить блюда, причём по возможности новые, осталась по сей день.

– Артур? Что-то ты рано. Ужин готов, а пирог ещё доходит в духовке, – донёсся голос матери из кухни.

Одри вышла, как обычно, в майке-тенниске и домашних штанах. Часть одежды прикрывал однотонный белый фартук. Седые волосы привычно завязаны в хвост, свисавший до пояса. Мама улыбалась, но как только её взгляд устремился мне за спину, тут же помрачнела. Мне показалось, или её глаза сверкнули? Видимо, я просто хочу спать. Галлюцинации мучают уже полчаса. Попробуйте не спать сутки, а потом выйти на смену за пропавшего напарника, выслушать монолог начальника о том, какие же белые люди ленивые и наглые, а напоследок узнать, что человек, которого вы любили, умер. Посмотрим, что с вами будет. Думаю, галлюцинации – самая меньшая из проблем, которые предстоит решить.

– Пошла вон! – прорычала Одри, нахмурившись.

– Одарис, вот только не надо этого взгляда, – столь же холодно начала Аида, выйдя из-за моей спины. – Я не поверю в то, что ты не рада меня видеть. Тем более, Артур…

– Нет! – рявкнула мать, выставив вперёд руку с указательным пальцем. – Ты его не заберёшь! Только попробуй! Я тебя…

– Убьёшь, – зная наперёд, что скажет Одри, ответила тётушка. – Но ничего не поделаешь. Я пришла, чтобы забрать Артура домой.

Куда? Слишком многое мне кажется в последнее время. Она сказала, что заберёт меня домой? Вообще-то я дома нахожусь. Или Аида отведёт меня в спальню и заставит подписать документы, что она моя мать? Или отправит в другую реальность, на другую планету…

Так, фантазия у меня разыгралась что-то. Я отвлёкся на лай, и мысли о мирах и планетах растворились.

– Бонди, проказник! Я тоже рад тебя видеть! – Я присел на корточки, раскрывая объятия, чтобы заключить в них моего любимого пса. Обожаю эту чёрную вреднятину. Он, конечно, тот ещё баловник, но не любить лабрадора не могу, слишком дорог он мне.

Нашёл сие лохматое недоразумение на парковке пару лет назад. Он хромал на правую переднюю лапу и был ужасно голоден. Торчащие рёбра, изувеченный вид. Кто поиздевался над бедным псом, хотел узнать, но на нём не было ошейника, а потому адрес я не знал, да и владельца тоже. Чтобы лабрадора не поймала служба по отлову бездомных животных, забрал к себе беднягу. Отмыл, откормил и стал думать, как назвать. Когда я предложил уже здоровому и весёлому пёсику кличку Бонди, тот радостно залаял и начал вилять хвостом. С тех пор я дарю ему заботу, а он платит мне собачьей любовью. Иногда плата слишком высока, как, например, пробуждение в шесть утра и раньше, порванное постельное бельё, заляпанный ковёр и паркет, покусанная обувь… Чуть не забыл про обламывание отличных снов.

Пока я гладил и обнимал пса, предаваясь воспоминаниям, Одри и Аида продолжали вести беседу на повышенных тонах.

– С тех пор, как ты ушла, там многое изменилось, Одарис! – напирала тётушка. Она однозначно пыталась уговорить мою мать на что-то. – Ауннавин нор Кладдурден никогда не ошибается!

– Анви тоже в этом замешан?! Вот тварь обсидиановая! – всплеснула руками мать. – Я так и знала, что нельзя ему доверять.

Я перестал понимать, о чём они спорят, после странного имени. Ауннавин нор Кладдурден. На ум сразу пришло имя Дункан Маклауд. Но не о нём же они говорят? Иначе это полный бред. Две сестры, одна из которых моя мать, ругались всё громче, а ссора напоминала разговор двух ненормальных женщин в сумасшедшем доме.

Сквозь женские голоса, вернее безумные крики, я услышал слабый рёв, похожий на львиный. Звук повторился, на сей раз громче. Пёс, видимо, тоже обратил на это внимание. Он отреагировал не очень-то дружелюбно: зарычал, повернувшись в сторону двери, и стал принюхиваться. Я держал Бонди в объятиях и чувствовал, как напрягается его тело.

– Вы слышите? – спросил я, поднявшись на ноги. Аида и Одри продолжали спорить. – Заткнитесь уже! – рявкнул на них.

– Не встревай! – приказала мать, снова продолжив словесно атаковать тётушку.

– Закрыли рты, чёрт бы вас побрал! – В этот момент я вздрогнул от собственного голоса. Никогда так не разговаривал ни с одной женщиной. Но надо же было как-то остановить ссору двух разозлённых родственниц. Сработало. Теперь они смотрят на меня бешеными взглядами. Я шумно сглотнул, представляя, как обе сейчас накинутся и продолжат выяснять отношения уже со мной.

В этот момент рёв стал громче. Теперь он похож на крик испуганной женщины, рык льва и рёв гризли, смешанных в одно целое.