Повороты судьбы. Часть 1. Рыжая

– Завтра мы будем в Москве, и Катя встретит нас на вокзале!! Мы позвоним тебе! Провожать не надо! Мы сами! Иди, работай!!

– Папулечка! – пискнула Аня, роняя мишку, которого она вертела в руках весь процесс одевания и когда Антон нагнулся, что бы поцеловать её, то обслюнявила его небритую щёку.

– Пока-пока! – Марина скользнула летящим поцелуем по губам Антона. Держа в одной руке дочь, за спиной которой висел рюкзачок, а в другой дорожную сумку, исчезла в недрах лифта, а Антон, закрыв за ними дверь, грустно улыбаясь, поднял с пола медведя и прошёл на кухню, усевшись прямо на детский стол в молочную лужу. Тихо тикали настенные часы, отбивая мерный такт его одиночества. Он рассеянно взял со стола печенье и сжевал его, не чувствуя вкуса. Они никогда не расставались больше чем на два дня, и теперь Антон пожалел о том, что не плюнул на всё и не поехал вместе с ними.

Просидев минут десять в гробовом молчании, поедая печенье, он очнулся, хлопнул себя ладонями по ляжкам и громко заявил сам себе: «Надо работать!»

Он и предположить не мог, что видел свою семью в последний раз…

***

Мэрилу не помнила, сколько пролежала без сознания на голой промозглой земле, съёжившись в маленький беззащитный комочек. С темнотой пришёл холод: ледяной, пронизывающий до мозга костей, проникающий под тонкую полупрозрачную ткань рубашки, и девушка, наконец-то очнувшись, знобко поёживаясь и постанывая от боли, кое-как приподнялась на локтях, прищуренным взором осмотревшись по сторонам. Кругом были пески. Бескрайняя ночная пустыня безбрежным океаном простиралась в своей бесконечности, и Мэрилу, нагнувшись, зачерпнула полную пригоршню песка, дрожа от ночного холода.

– Миссия выполнима, – прошептала девушка, просеивая песок сквозь тонкие длинные пальцы, и чутко прислушиваясь к окружавшим её ночным звукам. Ветер, сильный и порывистый, трепал её длинные шелковистые рыжие волосы, шевелил песчаные россыпи под ногами, играя волной и расчёсывая их словно гигантским гребнем, где-то вдалеке послышался заунывный верблюжий крик. Мэрилу не представляла, в какую именно сторону ей надлежит идти, но она привыкла во всём полагаться на свою собственную интуицию и без труда расшифровывала знаки судьбы. Вот и сейчас, передёрнув озябшими плечами, она, полная решимости и уверенности, без малейшей тени сомнения в правильности выбора пути, сделала первый шаг, и её босая нога ступила на мягкий жёлтый песочный холмик, ощущая его бархатистый прохладный шёлк.

Холод концентрировал её мысли, придавая им стройность и логичность течения, и Мэрилу вспомнила последние напутствия Гирманчи.

«Воин света призван помешать тебе, девочка, – голос старика был надтреснутым и сухим, а взгляд горящих глаз напоминал хорошо отточенную дамасскую сталь, – из Вас двоих должен остаться кто-то один! Каждый из Вас будет стоять на своём, прислужники света будут стремиться помешать тебе, но ты не сойдёшь с пути, Мэрилу! Сила, заключенная в тебе, поставит завершающую точку, а наша армия будет незримо сопровождать тебя! – при этих словах Гирманчи повелительно скомандовал властным голосом:

«Протяни мне свои руки!!! Я передам тебе часть своих знаний»

Мэрилу вздрогнула, и ей как сейчас почувствовался жар его ладоней и проникновение через шершавые подушечки пальцев старика тончайшие энергетические нити, которые теперь жарко пульсировали на кончиках её пальцев непрерывными очагами тепла.

Она шла, загребая прохладный песок ногами, двигаясь к намеченной цели, а перед глазами проплывали видения из её далёкого, но не забытого с течением времени, прошлого.

Вот она, рыжеволосая, с бездонными искрящимися светом глазами качается на качелях, а её мать, белокожая, изящная, будто фарфоровая статуэтка, раскачивает качели с Мэрилу и она заливисто хохочет серебристым детским смехом. Пожалуй, это единственный эпизод, который хранило её подсознание в память о матери. Иногда, просыпаясь среди ночи в холодном поту от кошмарных сновидений, она снова и снова переживала тот ад.

Он появился во дворе в белой сутане. Длинные седые волосы свисали по плечам незнакомца. Не проронив ни слова, пришелец остановился на расстоянии двух метров напротив качелей и тяжелым пронзительным взглядом уставился на улыбающуюся мать Мэрилу. Та перестала раскачивать качели и встревоженно прищурилась, закрывая ладонью глаза от слепящего солнца, разглядывая таинственного незнакомца. Огромных размеров ворон с проседью в черном оперении, громко хлопая крыльями, материализовался из воздуха и, опустившись на плечо к старику, замкнул треугольник, уставившись недобрым взглядом на удивленную молодую женщину.

Внезапно ворон с противным карканьем бросился на мать Мэрилу, вцепляясь острыми когтями в лицо насмерть перепуганной женщине. Она яростно отбивалась, в ужасе пытаясь отбросить от себя взбесившуюся птицу, но осатаневший ворон драл когтями щеки, терзал клювом лоб, нацеливаясь добраться до глаз своей жертвы. События двадцатилетней давности в ночных видениях еще не раз пугали кошмарами маленькую Мэрилу, просыпающуюся в холодном поту. Раз за разом она переживала весь тот ужас, когда её мать, красавица с сияющим морем ласковых глаз, окровавленной изломанной куклой лежит на залитом кровью песке, а она сама, маленькая и беззащитная, шёпотом бормочет, раскачиваясь стоя на коленях как китайский болванчик, глядя в застывшее лицо мертвой матери: «Мамочка, мамочка…».

Когда Мэрилу подросла, отец ей сказал, что её мать убил один из воинов света за то, что она причислена к их клану, но порой Мэрилу сама не знала, кому верить, безутешному горю отца, или обрывочным, но ярким воспоминаниям.

Мэрилу вздрогнула и чутко прислушалась, мгновенно подобравшись, концентрируя силы для отражения возможной атаки. Всё было по-прежнему: тот же холодящий песок под подошвой её ног, те же завывания ветра…

Удар, резкий и болезненный, сокрушительной силы, сбил её с ног, но, падая, Мэрилу привычно сгруппировалась и, перекатившись на спину, пружинисто вскочила, зорко всматриваясь в темноту и выбрасывая вперёд белый светящийся шар. Судя по всему, шар достиг цели. Воздух вокруг неё завибрировал, образовывая широкую и шипящую воронку, поглотившую шар, сделав на миг края этой самой воронки видимыми, но через секунду яркий луч огненного кинжала, вспыхнувший из неё, как бритвой полоснул девушку по руке, причиняя жуткую боль. Загасив очаг саднящего ожога усилием воли, Мэрилу выставила защитный блок и, мягко приседая, стала обходить воронку, беззвучно шепча заклинания. Кинжал, секунду другую озарявший своим свечением пустынный полумрак, с тем же шипением исчез, а края ощутимо сомкнулись, будто их и не было, обдав девушку волной обжигающего белого света.

– Князь Тьмы, спаси и защити.. –прошептала Мэрилу, инстинктивно осеняя себя обратным крёстным знамением, всё ещё находясь в боевой стойке, готовая в любую минуту отразить новый атакующий удар…

***

– Но войдите в моё положение! – Марина взволнованно перекинула дамскую сумку на другое плечо, покрепче сжав руку Анечки, с любопытством наблюдавшей за разговором взрослых. Её маленькое круглое личико с ямочкой на подбородке в обрамлении пушистого меха шапки было прелестным, а невинный взгляд и бездонные сияющие глаза делали её похожей на крошечную принцессу из волшебных детских сказок. Она доверчиво таращилась на проводницу, но та была неприступна как гора Эвереста.

– Поезд отходит через десять минут! – голос Марины завибрировал паническими нотками и Аня, которой передалось волнение матери, испуганно заморгала, хлопая ресницами.

– Поймите, девушка, без билета я не смогу посадить Вас на поезд! Любая проверка и меня оштрафуют! В моём вагоне нет свободных мест! – проводница категорически отказываясь пропускать Марину.

– Купите новый билет в кассах и без проблем уедете следующим поездом! – в строгих глазах неулыбчивой женщины в униформе не было и малейшего намёка на сочувствие.

– Ма-ам! – Аня нетерпеливо дёрнула мать за руку, усевшись на дорожную сумку, капризно нахмурив лобик. – Поехали!

– Да поймите же Вы, у меня ребёнок! – в сердцах вскричала Марина, и её крик привлёк внимание импозантного мужчины с абсолютно седыми бакенбардами, подошедшего к дверям вагона. Одетый старомодно, но очень дорого, обладатель седых бакенбард, скользнув по молодой женщине пристальным, продирающим до печёнок взглядом, и, встретившись с её смятённым тревожным взором, веско произнёс низким, властным голосом:

– Полагаю, это вопрос решаем! – он перевёл прицельный огонь своих глаз на проводницу и та, не в силах сморгнуть, напряглась, а на лбу выступила крохотная капелька пота. Рука мужчины, затянутая в чёрную перчатку, вытащила портмоне и изъяла оттуда купюру, достоинством в пять тысяч рублей.

– К чему мне, старику, целое СВ? Я буду лишь рад компании двух прелестных женщин!

Марина растерянно смотрела, как пальцы вдруг ставшей сговорчивой проводницы ловко спрятали в карман форменного пальто купюру, и совсем уже обескуражено повернула своё бледное лицо к заступнику.

– Право слово, я…

– Ну вот и славно! – господин, чей багаж составляла лишь барсетка из дорогой кожи чёрного цвета, одной рукой подхватил Анечку, а другой взял Маринину сумку и без дальнейших объяснений и прочего церемониала, вошёл внутрь вагона, уверенный, что мать и дочь последуют за ним без промедления.

– Я даже не знаю как Вас благодарить, -дыхание Марины было сбивчивым и стеснённым, когда она, ощущая неловкость сложившейся ситуации, вошла в СВ, выкупленное этим серьёзным владельцем заводов, судов и пароходов, а судя по тому, что он выкупил его целиком, было ясно, что он далеко не бедствует.

– Благодарить меня не стоит, – философски изрёк носитель бакенбард, закидывая сумку Марины на нижнюю полку и помогая ей раздеться.

– Всё в этом мире лишь череда случайных закономерностей и закономерных случайностей!

– Да уж…– Марина уселась на кровать, усаживая дочь рядом с собой. Обычно осторожная, мало контактная, она чувствовала странное доверие к нежданному попутчику, и, машинально принимаясь раздевать Анечку, сказала, улыбаясь спасителю.

– Вы знаете, муж ведь спросил: взяла ли я билет!!! Вот я растяпа! Но у нас, правда, был билет! В этот же вагон! Нет-нет, разумеется, трагедии бы не было, выкупила бы новые, уехала на другом поезде, но…

– Я знаю! – остановил её нежданный попутчик, изучающим взглядом рассматривая Марину, повесив бобровую шапку на крючок.

– К чему формальности? Я поступил, как и любой другой мужчина, окажись он на моём месте и вовсе не нужно меня благодарить! – он предупредительно махнул рукой.

– Не скажите, – Марина кокетливо улыбнулась, – эпоха рыцарей была несколько веков тому назад! Мужчина нынче измельчал! А я Вас так стеснила, да еще и с ребенком!

– Я бы на Вашем месте не торопился с выводами!! Но всё это сущий пустяк! Полки тут как видите гораздо шире, нежели в обычном купе, вы с малышкой поместитесь на одной, а я на другой! И кстати…Меня зовут Константин Генрихович, можно просто Константин!

– Марина, а это моя дочь Анна! – она повесила шубку девочки на вешалку и поправила свои взлохмаченные волосы, прихваченные инеем после мороза: головные уборы она не признавала и в любую погоду ходила с непокрытой головой. Рыжее облако волос вспыхнуло огненным пламенем. Анечка, заворожено рассматривающая Константина, вдруг вскочила с места, и, ловко вскарабкавшись на соседнюю полку, дёрнула его за бакенбарду:

– Приклеили? – с подозрением вопросила она, на что тот громогласно расхохотался, усадив её к себе на колени.

–У Вас ус отклеился!! – схохмила Марина, что бы скрасить неловкость за выходку дочери. Константин иронично рассмеялся, щёлкнув Аню по носу, а у Марины на душе внезапно образовалась гнетущая пустота. На первый взгляд всё было хорошо, ситуация разрешилась самым что ни на есть благоприятным образом, осталось лишь позвонить Антону и доложить ему о том, что они добрались до вокзала, но предчувствие чего-то непоправимого острым шипом кольнуло её в сердце, а затем снова и ещё раз. Тряхнув головой, она натянуто улыбнулась Константину Генриховичу, и задумчиво уставилась в окно, не заметив, как по его лицу скользнула какая-то странная тень …

Поезд тронулся точно по расписанию. Проводница появилась в СВ у них лишь раз, проверив билет у Константина, а заодно принесла чай. Они весело переговаривались всю дорогу, смеялись и шутили. Константин Генрихович учил Анечку считать по-испански до пяти, рисовал вместе с ней в альбоме забавных и упитанных верблюдов, отвёл их в вагон-ресторан, накормил ужином, а после почитал вслух сказку про Красную Шапочку. Марина смотрела в окно, слушала приятный баритон нового знакомого, но сердце продолжало щемить от нехорошего предчувствия. Она рассеянным взглядом наблюдала за мелькающими заснеженными пейзажами за окном, старательно отгоняла от себя тревожные мысли и заедала их горьким пористым шоколадом. Она ощущала пустоту на сердце. Ей казалось, что она больше никогда не увидит ни этот пушистый белый снег, укутавший зелёные ели, ни свою маленькую дочку, ни Антона. Анализируя своё состояние души, Марина цеплялась за малейшую зацепку, будь то плохой сон или вчерашняя ссора с Антоном, повлекшие за собой это дурное предчувствие, но отделаться от негативных мыслей ей было не под силу…

Ночью Марина проснулась, будто от толчка. Резко поднявшись, она надела приготовленные на ночь тапки, прислушиваясь к дыханию спящей дочери. Константина Генриховича на месте не оказалось. Бросив беглый взгляд на часы, Марина накинула халат и осторожно отворила дверь. Было два часа, глухая ночь. Сердце застучало часто-часто, в горле пересохло, а уши, словно ватой заложило. В коридоре было пусто и лишь со стороны туалета, ближе к тамбуру, скорее нутром, неким шестым чувством Марина уловила отдалённые звуки борьбы. Всегда осторожная, перестраховщица и трусиха, она, движимая каким-то доселе невиданным инстинктом, стараясь ступать как можно тише, прокралась к тамбуру, опасливо заглянув в туалет, где не было ни единой живой души, и приоткрыла дверь. В узком проёме «предбанника» неясно прослеживались две фигуры, одна из которых очертаниями напоминала недавнего Марининого знакомого. Глаза нестерпимо защипало от клубившегося дыма, в лицо пахнуло резким запахом палёной шерсти с примесью пряного сена, а ноги внезапно стали слабыми и непослушными. Она хотела уйти не замеченной, но клубы дыма рассеялись, и Мэрилу увидела Константина Генриховича, бледного, с прилипшей ко лбу прядью волос, держащего на вытянутой руке длинный, светящийся ярим светом, меч. Этим самым этим самым мечом Констанс пригвождал к месту сухопарого, изможденного, но ожесточённо сверкающего глазами седовласого старца, чьи взлохмаченные совершенно белые волосы, будто нимб светились над его головой. Ойкнув, Марина попробовала сделать шаг назад, но словно окаменела, не в силах сдвинуться с места, расширенными от страха глазами наблюдая за разворачивающимися на её глазах событиями. Всё это напоминало ей третьеразрядный фантастический боевик, но реалистичность происходящего возвращала её с мнимого киносеанса на грешную землю. У неё в голове мелькнула довольно здравая мысль о том, что до сих пор на шум в тамбур не прибежала ни проводница, что было бы логично в данной ситуации, ни наряд милиции, который всегда сопровождает состав поезда. На миг Марине даже почудилось, что они находятся в каком-то ином измерении, настолько нереальным ей показалось всё то, что разворачивалось перед её глазами.

– О, Господи… – костенеющим языком пролепетала Марина, обретая дар речи, не в силах отвести взгляда от своего знакомого, который, словно не замечал её появления.

– Ты проиграешь эту битву, Гирманчи!! – взревел Константин Генрихович, – Силы света не дадут тебе довершить начатое! – голос его был исполнен величия и силы, звучал властно и непримиримо, но старец, покачав лохматой головой, лишь демонически рассмеялся ему в лицо низким хрипловатым смехом.

–Ты намереваешься победить меня своей жалкой шпажонкой? – он иронично ухмыльнулся: в глубине глаз светилось глубоко запрятанное торжество. – Ты, ничтожный приспешник Бога? Ещё два столетия назад вы изначально проиграли нашу битву! Ты посмотри, что стало с миром? Он погряз в разврате, люди алкают, прелюбодействуют, брат убивает брата, и ты мне говоришь о нашем поражении? Хаос и анархия восторжествуют, и воцарится всемирный Армагеддон!!! Вы всегда стояли у нас на пути, а ты для меня давно как кость в горле и видит Сатана, как я мечтал свести с тобой счёты! И теперь такой случай представился!!! Ха-ха-ха, – раскатисто прогремел он, и внезапно выбросив руку вперёд, кинул в своего противника ослепительный огненный шар. Марина взвизгнула и, дёрнувшись назад, больно ударилась головой о дверной косяк. Константин Генрихович, взмахнул свободной рукой, выставил ладонью преграду и шар, не долетев до цели, завис сияющим вибрирующим диском, ослепляя Марину ярким светом. Сзади послышалось шлёпанье босых ног, и звенящую напряжённую тишину прорезал тоненький испуганный голос Анечки:

– МАМА!