Льдинка

– Расслабься. Я не собираюсь принуждать тебя, – произносит он и, склонившись к моему уху, добавляет леденящим душу шепотом, – но только до рождения малыша…

Дрожь пробирает меня до кончиков волос. Его присутствие рядом вызывает неконтролируемый приступ паники. Хочется убежать, закрыться, спрятаться. Меня буквально трясет от напряжения в мышцах, как я хочу сорваться с места… и только легкое шевеление в животе не позволяет мне поддаться порыву.

Я спокойно домываю тарелки, аккуратно вытираю столешницу, привожу в порядок раковину. Эти действия рассеивают страх. «Не поддамся! Никто… никто не сможет меня сломить!»

***

Комната Дока находится по соседству. Он скрывается за дверью, и я вздыхаю с облегчением. Если он не обманывает, то пока я в относительной безопасности. Обдумываю, сколько времени потребуется Маркусу, чтобы добраться до нас. Он должен чувствовать меня. Я кормила его чуть больше недели назад. Связь еще достаточно крепка.

Ложусь на кровать, чувствуя полное бессилие. Ноги будто налились свинцом. Вспоминаю, как Маркус растирал их своими горячими руками, забирая усталость и боль. Впервые даю волю слезам. Я не ценила то, что у меня было – каждое мгновение, проведенное с королем. Прикрываю глаза и пытаюсь достучаться до Маркуса. Ловлю ниточку, но она постоянно ускользает от меня, будто он спит. «Главное, жив». Я буду пытаться еще и еще. Мне нужно продержаться всего пару дней. Этого времени хватит, чтобы Маркус все спланировал и добрался до нас. «Только бы Элита не причинила ему вреда». Снова пытаюсь проникнуть в сознание короля, но тщетно…

– Все будет хорошо, малыш, – шепчу я нашему сыну и поглаживаю животик. – Папочка обязательно за нами придет.

***

Я жду его… каждую секунду с момента заката. Проходят сутки, потом вторые… а его нет.

Трясина сомнения затягивает. «Где он? Почему не появляется? Где все? Неужели они оставили меня?»

Док ведет себя сдержанно и отстраненно, но при возможности не чурается высказать мне, как он рад видеть меня рядом с собой. Причем в своей изощренной манере психопата. Он постоянно чем-то занят и один раз даже приводит меня в какую-то лабораторию, которая расположена в отдаленной части подвала. Там он делает мне какую-то инъекцию, объяснив, что она не опасна. Остаётся только надеяться на то, что он не врёт. Жажда уже начинает проявлять себя. Без крови Маркуса ребенок будет подвержен опасности. Если король не найдет нас в ближайшую неделю, то… Я даже думать не хочу об этом.

***

На четвертые сутки Док решает съездить в магазин. Мне в голову сразу же закрадывается мысль, что могу попробовать сбежать. Видимо, это отражается на моем лице, потому что Адам становится злым.

– Хочешь улизнуть? – интересуется он, нависая надо мной. Я лишь качаю головой, потому что слова застревают в горле. – И правильно. Тебе отсюда не сбежать. А если хотя бы попробуешь…, – он довольно улыбается, свободной рукой проводя по моему животу, – то я вырву ублюдка из твоего чрева голыми руками.

Я не могу сдержать слезы. Они бегут по моим щекам, неприятно щекоча кожу. Мерзко от своего положения. Док берет нож со стола, заставляя меня буквально завопить от страха.

– Ну, детка, – ухмыляется Адам, выводя острием узоры на моей щеке. – Тебе вредно нервничать, – и резко добавляет. – Надеюсь, мы поняли друг друга?

– Да, – хриплю я, опуская глаза.

– Так не пойдет, – он приставляет нож к моему горлу, вынуждая поднять голову. – Не надо плакать.

Его поцелуй вызывает отвращение. Благо, что он лишь символически касается моих губ.

Я еще долго не двигаюсь с места, наблюдая, как машина скрывается за деревьями. И звонкая тишина накрывает меня словно лавина. Я зажимаю ладонями уши и оседаю на пол, воя от своего бессилия.

ГЛАВА 30

С каждой проведенной здесь ночью мои сомнения лишь крепнут. «Что могли сделать с Маркусом? Почему Элита отпустила Адама?» Хотя, наверное, все просто. Они отдали меня этому психу, а с Маркусом решили покончить банальным способом. Но он жив… Значит ли это, что Элита оплошала?

Я все больше задыхаюсь от тяжести неизвестности. Чувствую, как силы покидают меня. Док, узнав, что я не интересовалась полом ребенка, насильно отводит меня в лабораторию. Я вижу воочию, насколько хорошо все было подготовлено. Оборудование для операций, аппарат УЗИ и даже родильное кресло. Баснословные деньги.

Я не хотела знать до самых родов, кого мы ждем с Маркусом. Это было мое зимнее чудо. Сокровище, которое я должна была познать лишь с его первым криком… Док все разрушил. Таинство уходит с одним произнесенным вслух словом. Он и это у меня забрал…

***

Неделя проходит достаточно быстро. Я перестаю испытывать какие-либо эмоции. На злость нет сил. Жалеть себя нет смысла. Чувствую, как тело слабеет. Радует, что малыш продолжает активно себя вести и расти. Значит, пока что я могу рассчитывать на положительный исход.

Заняться в доме особо нечем. Док проводит большую часть времени в лаборатории. Боюсь даже поинтересоваться, какую гадость он делает на этот раз. Безумный ученый. Гениальный врач, ставший маньяком.

Слоняюсь из угла в угол. Книги на полках не дают необходимого мне забытья. Иногда сижу в гостиной и просто смотрю на огонь, не переворачивая страницы по несколько минут. В такие мгновения мои мысли неосознанно тянутся к Маркусу. Его энергетическая оболочка все ярче и ярче пульсирует, но я уже недостаточно сильна, чтобы связаться с ним.

В один из вечеров нахожу несколько листков бумаги и карандаши у Дока в кабинете. Устраиваюсь тут же за большим столом из темного дерева, и начинаю по памяти отрисовывать на бумаге дом родителей. Я так и не успела его доделать, а сейчас у меня достаточно времени. Работа поглощает меня, отвлекая от мрачных мыслей, помогает мне отделиться от внешнего мира в свой маленький укромный уголок.

И так день за днем… Две недели.

В сегодняшний вечер я чувствую, что силы вот-вот покинут меня. Адам тоже это замечает.

– Я покормлю тебя, – говорит он. Я колеблюсь пару секунд с ответом, хотя мои возражения никто и не воспримет.

– Хорошо.

Я присаживаюсь на диван рядом с ним. Если это поможет мне сохранить малыша, то я готова пойти и на это унижение.

– Из шеи…

– Я пью из запястья.

Удивительно, но Адам закатывает рукав и протягивает мне руку без колебания. Я обхватываю его запястье пальцами, отмечая, что я стала худеть. Это ненормально. Когда я хочу уже взять такую необходимую пищу, Док хватает меня за волосы, причиняя мне боль.

– Пока я иду на уступки, но знай, что за каждый свой протест ты поплатишься после.

Я смотрю на него без эмоций. Лишь ощущаю, как равнодушие заползает в душу. «А что будет после? И будет ли оно?»

Он отпускает меня, поняв, что я не в состоянии воспринимать его угрозы. Вторая попытка удачнее. Я выпускаю клыки в его запястье и… наслаждения нет. Я пью теплую жидкость с соленым привкусом. Она противна, но я глотаю, надеясь, что это поможет нам с малышом. После очередного глотка, чувствую, что уже не могу сдерживать рвотные позывы. Отрываюсь от Дока и со всех ног бегу в уборную. Меня выворачивает наизнанку. Я закашливаюсь, перемазываясь его кровью и слезами. «За что мне это?» Дрожу, понимая, что после случившегося Док навряд ли будет таким же сдержанным. Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с его отражением. Он стоит бледный словно полотно. Глаза смотрят с недоумением, а вот тело напряжено, будто он сейчас бросится на меня. Я жду, что он ударит меня, но он лишь выходит из ванной, не сказав ни слова.

Привожу себя в порядок. Трясущимися руками смываю с себя кровь. Кажется, что я вся перепачкана ею. Пакет с донорской кровью падает на столешницу.

– Попробуй это, – отстраненно произносит Док и удаляется.

Я смотрю на холодную жидкость, вспоминая ее отвратительный вкус. У меня нет сейчас выбора. Делаю осторожный глоток. Лучше, чем кровь Адама. Пью понемногу, прислушиваясь к реакции организма. Вроде бы все нормально. Когда пакет пустеет, становится немного лучше. Тешу себя надеждой, что не все так уж плохо. И образ Маркуса снова возникает передо мной. Как же я хочу сейчас оказаться в его объятьях. Как же мне хочется сказать ему кое-что важное.

***

Нам сегодня семь месяцев. Теперь каждый толчок малыша отдается во всем теле волной боли. Никакие вакцины и пакеты с кровью уже не помогают. Я теряю вес, на теле чернеют синяки. Без крови Маркуса малыш забирает все нужное ему питание от меня, а я не успеваю восстанавливаться.

Очередной дозы крови хватает, чтобы сходить в туалет и принять быстрый душ. Ноги слабеют и уже не держат меня. Большую часть суток провожу в постели, но упорно продолжаю работать над проектом.

Сон не приносит облегчения. Как только я закрываю глаза, то снова вижу Маркуса. Сердце сжимается от тоски и боли. Просыпаюсь, уже чувствуя соленый привкус слез на губах. Потом еще долго лежу, прислушиваясь к звукам вокруг. Надежда, что с приходом темноты мои мучения закончатся, не покидает меня.

***

Я нахожусь у Адама уже месяц. Теперь мне трудно даже пошевелиться. Я прекрасно понимаю, что конец для меня только один. И сопротивляюсь костлявой лишь ради ребенка. Чем дольше я продержусь, тем больше шанс, что он выживет. Хотя… если он останется у Дока, то и это сомнительный факт.

Глаза не держатся открытыми. Теперь я постоянно погружена в темноту сна. Маркуса нигде нет, и я как никогда чувствую себя одинокой. «Почему? Почему он не заберет меня?» Я не верю, что он мог меня бросить. В минуты, когда сознание возвращает в реальность, ищу ответы на эти вопросы.