Никаких принцев!

Ну-ну, зная отца Роз, он выразился покрепче. Но масштаб трагедии мне уже понятен. Папочку тебе, Роз, расстраивать не хотелось, да? Договор нельзя расторгать?

Я смотрю на принца Ромиона и сквозь гнев на сестру пополам с замешательством и жалостью – догадываюсь, чем эта история закончилась, – не могу не обратить внимания, что хоть ростом он с меня (а в лягушачьей коже я низенькая) и к тому же худенький, как тростинка (половина меня, а то и четверть), да еще и черты лица у него слишком мягкие и мелкие для юноши (честно, больше двенадцати лет я бы ему не дала). Но как-то при всем этом ему удается не выглядеть ребенком-пусечкой, вышедшим к доске отвечать урок, ах, ты моя радость, ми-ми-ми. Он держит себя и говорит так, что, во-первых, невольно слушаешь, а во-вторых, проникаешься уважением. Даже я проникаюсь, хотя я сторона субъективная, заинтересованная. Уверенный в себе мальчик – сразу видно. И пальцы у него тонкие и длинные, наверняка на чем-нибудь действительно играет, кроме моих нервов…

Но и да, на меня смотрит с плохо скрываемым презрением. Таким, что понятно: в глаза уродиной и жабой не назовет. Но подумает.

…Конец истории Сиерно-Креманского конфликта действительно оказывается предсказуемым. Отец Роз засуетился, стал готовиться к войне и искать союзников. Эльфы его кинули, гномы «отмазались» подачкой в виде пары сундуков с оружием. Согласилась Сиерна, которая тоже имела на гоблинов зуб, а еще хотела под шумок отчекрыжить кусок у Кремании. Кремания хотела, естественно, того же – но у Сиерны. В итоге, подписав мирный договор с гоблинами, эти двое набросились друг на друга, но ситуация получилась патовая (причем еще бы чуть-чуть – и не в пользу Кремании), и отец Роз предложил сделку с брачным контрактом.

Во всей этой истории меня действительно удивила только пара вещей. Первое – как подчеркнуто вежливо Ромион говорил о королеве-правительнице Сиерны. Я ведь правильно понимаю, раз он принц, то королева – его мать? Но то ли так принято, то ли я все-таки ничего не понимаю, но когда Ромион говорил «ее величество королева Изабелла», звучало это слишком официально и не к месту на обычном уроке.

И второе. Гоблины в этом мире имеют репутацию примерно такую же, как сатиры в моем мире. Уродливые, но похотливые. О них даже феи говорят с улыбками, и в этих улыбках – толстый намек. Так что Розалинда, побывав «в гостях» гоблинского императора вряд ли ушла от него невинной и непорочной. Мне-то все равно, но после рассказа Ромиона… Да и до этого, впрочем, тоже… В обществе «честных правил» репутация Розалинды наверняка упала ниже плинтуса. Роз, конечно, посчитала этот незначительный факт не стоящим моего внимания. Зато понятно, что меня тут видят как уродину, дуру и шлюху в одном лице. Вот я влипла!..

Ромион тем временем заканчивает, отдает палочку мадам Мелинде. Учительница благосклонно кивает, осматривает класс.

– Вопросы? Нет? Прекрасно, Ромион, садитесь. Как всегда, отлично…

– А можно мне вопрос? – поднимаю руку я.

Все взгляды снова устремляются на меня, а Ромион замирает у своего кресла. Потом поворачивается и тоже смотрит – так, что нормальная лягушка давно бы упрыгала в свое болото и не смела бы даже квакнуть.

Я сжимаю руки за спиной в кулаки.

– Зачем это тебе? Я понимаю, что не могу отказаться: эта, как… его… гоблинская империя нас растерзает, а наши соседи и не почешутся. Но зачем этот брак Сиерне?

Ромион дергает уголком рта – раздраженно, хотя жест вообще-то нервный.

– Как я уже объяснял, Кремания пообещала уступки…

– Что мой отец пообещал, я поняла, – перебиваю я. – Тебе это зачем? Скажи королеве, что не хочешь жениться на лягушке легкого поведения. Неужели она не найдет тебе другую невесту, посимпатичнее и тоже с хорошим договором под мышкой? – я киваю на девиц в первых рядах. – Так зачем это тебе?

В мертвой тишине мы с Ромионом смотрим друг на друга, и взгляд принца на этот раз какой-то… странный. Кажется, я чего-то еще не знаю. Потому что если до этого он на меня смотрел просто как на дуру-лягушку, то теперь – как если бы эта дура-лягушка попыталась сожрать его вместо комара.

Но проходит пара мгновений, и принц снова возвращается в свою скорлупу уверенного-умного-взрослого мальчика.

– Вам, ваше высочество. Зачем это нужно вам.

– Мне? Как ты хорошо объяснил…

– Вы, – спокойно поправляет принц. – Вы объяснили.

Я сжимаю руки за спиной так, что ногти больно впиваются в кожу. Вы? Правила вежливости здесь насчет «вы» и «ты» такие же, как в моем мире, насколько я знаю. И этот малютка-принц только что очень изящно провел черту между ним и мной. И, судя по всему, между мной и всем классом.

– А может, мне еще на колени каждый раз перед тобой падать? Или ниц сойдет? – выплевываю я. И тоже смотрю на него, как на комара. Невкусного, худого комара. Я тоже умею опускать взглядом ниже плинтуса.

Но тут за окном оглушительно звенит колокол. И сразу после него мадам Мелинда как ни в чем не бывало говорит:

– Конец урока. Домашнее задание вы получили – все свободны. Хорошего вам дня. Розалинда, задержитесь, пожалуйста, на минутку.

– Я хотела бы извиниться, – говорит она мне, когда все уходят. – Я никак не думала, что на этот вопрос вы не сможете ответить. Он ведь, – она запинается, – напрямую вас касается.

Я смотрю в окно. Там действительно большой, идеально круглый пруд с маленьким фонтанчиком посредине: лягушка в короне, подняв голову, изрыгает струи воды. Лягушка очень похожа на меня.

– Мне бы не хотелось, – продолжает мадам Мелинда, – чтобы вы начинали ваше знакомство с классом с такого неприятного эпизода. И раз это моя вина…

– Да ладно вам, – снова невежливо перебиваю я, не глядя на нее. – Как будто это что-то значит. Как будто есть хоть малюсенький шанс, что они меня полюбят.

– Простите, Розалинда, я вас не понимаю. То, как к вам относятся другие, в ваших руках…

– В моих руках? – я все-таки поворачиваюсь к ней. – Вы хотели сказать, лапах? Перепончатых, – я поднимаю руки. – Таких, как я, не любят никогда. Что бы я ни делала.

Какое-то время мадам Мелинда молча смотрит на меня. Потом качает головой.

– Вы не правы, Розалинда. И мне бы хотелось вам помочь.

– О, вы найдете влюбленного в меня принца? – сладенько спрашиваю я. И уже нормальным голосом: – Не нужно. Его не существует. Мадам Мелинда, я могу идти?

Она качает головой, потом достает из воздуха небольшой свиток.

– Возьмите это в библиотеке. У вас были удивительно нерадивые наставники, что грустно, потому что мне кажется, вы можете больше, чем мяться у доски с глупым видом, отвечая на простой вопрос.

Я молча беру свиток и, не прощаясь, иду прочь из класса. Я устала, а еще только полдень…

Габриэль, про которого я уже успела забыть, идет позади – тоже молча. Шлепая босыми ногами по коридору, я бросаю через плечо:

– Отведи меня домой.

– Принцесса, у вас еще один урок.

– Плевать. Я хочу домой.

Мы выходим из коридора во двор, под солнце, и я морщусь – кожу моментально обжигает, и тонкое розовое платье не спасает совсем. Стиснув зубы, я направляюсь к пруду, попутно отшвыривая свиток. Кажется, Габриэль его ловит. Не уверена.

Под любопытными взглядами одноклассников – цветные платья, сверкающие драгоценности и издевательские лица – я шлепаю к мраморному бортику, без труда его перепрыгиваю и, не заботясь о платье, плюхаюсь в воду. Неожиданно с головой – пруд оказывается глубоким. А еще в нем плавают пятнистые рыбки (и мои сломанные туфли).

Делаю пару кругов под водой – настроение немного поднимается. Надо срочно придумать, как показать им всем, что может лягушка… И что я не дура. Серьезно, Роз хотела, чтобы я отсюда вылетела с треском. Но вот я не хочу, чтобы меня запомнили как идиотку. Особенно если все остальные действительно знают больше меня. Нет, это надо исправить…

Выныриваю – платье облепляет грудь. Ну и ладно, днем у меня там все равно мало что есть. Вытираю лицо, отжимаю волосы. И слышу ленивое:

– А я думал, она в воде в настоящую лягушку превращается.

Оборачиваюсь: святая троица (такие, наверное, есть всегда в каждом классе) парней сидит на бортике, глядя на меня с веселым, презрительным любопытством. Один, конечно, главный, два на подхвате. Это ясно видно, те двое ведут себя почти как Габриэль (кстати, где он?): сидят по бокам главного с невозмутимым видом и выглядят помощнее, чем парень посредине – темнокожий брюнет с таким лицом, что на нем явно читается: «Хулиган», хотя букв, конечно, никаких нет. Симпатичный – почему-то мне кажется, в его крови побывали эльфы. Южные – они тоже темноволосые и темнокожие. И глаза у них такие же жгучие.

– Что, Вейл, ее еще в твоей коллекции не было? – бросает одна из проходящих мимо пруда девушек. Кажется, я видела ее около Ромиона.

Вейл с улыбкой поворачивается ко мне.

– Кстати, да, я и не подумал. Слушай, новенькая, что ты делаешь сегодня вечером? Пойдем слушать соловьев в лунную рощу? – он оглядывает меня долгим взглядом, мокрую и изумленную. – Я, конечно, не большой любитель экзотики… Но сама понимаешь, у меня репутация. Ничего личного, ты мне нужна для количества.

Один из его «телохранителей» улыбается, второй тоже глядит на меня так, как иногда смотрят сыновья папиных друзей. Вроде как не хочется, но надо, а раз надо, можно же получить удовольствие?