Чужая жизнь. Повесть

Таня задумалась. Да, однозначно ей ещё придётся пересечься с этим неприятным парнем.

Тогда она ещё не представляла насколько была права и как скоро это произойдет.

17. С приходом лари началась активная приватизация. Было решено приватизировать 7500 объектов, и к началу октября разошлось уже почти 5500. Раздали ваучеры народу, чтоб каждый мог отхватить себе кусочек пирога от производственной мощи распавшейся империи.

Это была ценная бумага номиналом в 30 долларов. На самом деле никакой ценности она не представляла и вкладывать их тогда было некуда. Предприятия не работали, в стране царили разруха и экономический кризис. Тогда у станций метро появились «менялы». Один ваучер можно было обменять на 26—30 лари. Кто-то невидимый их скупал.

Таня услышала эту новость по телевизору и проявила беспокойство.

– Надо мне домой съездить, взять свой ваучер.

Гедеван только посмеялся над такой наивностью.

– Что у тебя в мозгах? Кому надо, тот давно взял свое. Бумажки эти – туфта.

– Все-таки я хочу свой ваучер. На всякий случай. – настаивала Таня.

– Я тебе десять таких дам. Нет времени машину гонять.

И правда, скоро вручил Тане 10 плотных прямоугольников с крылатым львом.

– На, играйся.

Вскоре по телевизору сообщили, что все им имущество Грузии приватизировано.

Таня спохватилась и послала Ладо купить на эти ваучеры что-то непортящееся.

Ладо съездил на Дезертирку и привез Тане одно золотое кольцо.

– Это точно не испортится. Если что и место мало займет.

18. Дато рос очень потешным и сладким мальчишкой. Уже бегал и лепетал несложные предложения. Таня активно его развивала и радовалась успехам малыша. Гедеван иногда брал сына на руки, целовал животик, наслаждаясь непередаваемым запахом детского тела, потом отдавал матери.

– Я занят. Забери его.

Дел у Гедевана было хоть отбавляй. В августе 1995 в Грузии восстановили пост президента и на 5 ноября назначили президентские выборы. Была создана политическая партия «Союз граждан Грузии». Её председателем назначили Зураба Жвания. Он же пригласил в партию Саакашвили и Нино Бурджанадзе. Гедеван принимал во всем этом определенное участие.

29 августа произошло покушение на Шеварднадзе – возле его машины взорвалась «Нива».

Взрыв случился в гараже при парламенте, Белая Лиса, как его давно прозвали в народе, был ранен осколками стекла и прямо в таком виде отвечал на вопросы журналиста.

Ладо и Нуго смотрели телевизор и посмеивались.

– Постановка… Что-то мало кетчупа на него налили. Экономили…

Нападение на Шеварднадзе каким-то образом задело и Гедевана. Он с кем-то дико ругался по телефону, то кидал трубку, потом снова звонил, кого-то угрожал задушить собственными руками. Таня вслушивалась в эти крики и не могла понять в чём дело.

Видимо, шла какая-то подковровая возня в Министерстве. Кто там был прав, кто виноват – разобраться было сложно. На другой день павиан поехал на службу и не вернулся оттуда. Уборщица Цицино шепнула Тане.

– Плохо Гедевану. Он в Республиканской больнице с инфарктом. Это уже второй у него.

Тане впервые за два с половиной года стало как-то не по себе. А вдруг с ним что-то случится. Она сама мечтала об этом раньше и призывала громы и молнии на его плешивую голову. А тут пожалела. Человек всё-таки, не собака. Она и понятия не имела, что у него больное сердце.

Заместители уехали в город. Через день узнали печальную новость. Гедеван скончался.

На машине поднялся Ладо и сказал Тане, отводя глаза.

– На похоронах тебе лучше не быть… Сама понимаешь, жена дети.…

– Что же мне делать? – этот вопрос Таня адресовала скорее всего самой себе.

Она была в ступоре. Казалось, вот она долгожданная свобода. А бежать как-то никуда не хотелось. Тут у нее все под рукой, тысяча мелочей для ребенка. Дома у бабушки дикие условия, железная печка и вода по графику. Надо еще подумать стоит ли бежать, сверкая пятками.

19.

Когда ребёнок заснул, Таня вышла подышать свежим воздухом. Она думала как жить дальше. Комфорт – штука заразная, к нему быстро привыкаешь. И одно дело, когда ты один и другое, когда на руках ребёнок.

В одной из комнат горел свет. До Тани донеслись обрывки разговора. Голоса принадлежали Ладо и охраннику Джумберу.

– … Не знаю, как ей сказать… Темури орал, чтобы завтра её здесь не было… И как она будет одна с ребёнком?

– Так и скажи. Ты тут ни при чём.

– Я не причём, но как-то ломает.

– Признайся, ты давно на неё глаз положил?

– С чего ты взял?

– Я еще не ослеп. Вижу, как ты на нее пялишься.

Таня отошла от окна и пошла к себе в комнату. Новая реальность стала перед ней во всей своей неприглядной красе. Ночью долго не могла заснуть. К утру решение было принято. Она собрала вещи и ребёнка, чтобы ехать в дом к своей бабушке. Открыла дверь, а в коридоре уже мялся у дверей Ладо. Они посмотрели друг на друга и поняли несказанное без слов.

– Я думаю, как тебе сказать, – начал было Ладо, отводя карие миндалевидные глаза. – Короче, пока ты поживёшь у меня. У меня и левый свет есть и горячая вода постоянная. А потом потихоньку наведем порядок у тебя… Короче, дальше видно будет. Как карты лягут.

Через полчаса они ехали в машине по направлению к городу. Чужая, не выбранная Таней жизнь развернула перед ней новую страницу.

20. У Ладо, и правда, было лучше, чем дома у бабушки. Дорогая керосиновая печка, левый свет, который никогда не выключался и газовый баллон на кухне. Не успели прийти в себя, разложить вещи, как Таня обнаружила, что ребёнок весь горит. По всему телу расползлась странная сыпь. Ладо не растерялся, тут же развернулся и поехал за врачом.

– Ты хоть знаешь к кому едешь?

– Я полицейский, разберусь.

Таня пыталась сбить температуру дедовскими методам: носки с уксусом и прочие премудрости. Но ничего не получалось.

Ладо к тому времени привёз врача. Тот поставил диагноз:

– Синдром коксаки. Нужен особый уход и лекарства.