Обнуление

Обнуление
Мария Шелест

Красные – зрение. Самые дорогие и необходимые. Синие – слух. Зеленые – обоняние и вкус. В новом мире невозможно существовать без специальных таблеток. За их крошечную дозу люди вынуждены работать в невыносимых условиях, ведь обнуление чувств ведет к неизбежной смерти. Датчики на браслете считывают данные безошибочно, не оставляя шанса на побег от системы.Мечтам Элоди найти лекарство, способное вернуть людям утраченные чувства, было не место в реальности, где ее ждал фартук на кухне ночного клуба. Пока однажды в ее жизни не появлился полицейский Марк. Движимый целью вызволить своего отца из тюрьмы, он втягивает девушку в расследование дела о загадочном наркотике R-6. Кто знал, что двое людей, достигших дна в своем отчаянии, и одна таблетка, обостряющая все чувства до предела, приведут к мировому хаосу.

Мария Шелест

Обнуление

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Нет.

– И я нет. Значит, все кончено?

Видеть. Слышать. Обонять.

Никто не знал, как это излечить. Теперь, только выпив таблетки, человек обретал способность чувствовать. Генетическая модификация изменила все: отношения людей в обществе, экономику и политическую ситуацию в мире. А как же иначе, когда четверть населения планеты погибла и страны вынужденно объединились по принципу континентов.

Наступила эра дарвиновского социализма. В то время, как богачи неспеша наслаждались всеми способностями, бедные под контролем государства трудились на предприятиях ради получения своей дозы. Выживали сильнейшие.

1

Оранжевый плед, раскинутый на вулканическом песке, выглядел оазисом посреди ландшафта всех оттенков холода. Женщина достала из плетеной корзины фрукты, мужчина тем временем налил в стакан лимонад и передал ей. Когда их взгляды встретились, они привычно друг другу улыбнулись. Она обернулась на девочку, решительно направляющуюся к морю. Знала, что беспокоиться не стоит, но так уж устроено материнское сердце – ежесекундно оберегать.

– Эй, Элоди, попробуй какая дыня вкусная, словно ломтик рая!

Девочка, успевшая уже раздеться до купальника, обернулась лишь на секунду. Ее восторженный взгляд был прикован к бескрайней темно-синей дали, переливающейся, как драгоценный сапфир.

– Я только разочек искупнусь, – Элоди осторожно коснулась кромки воды и сразу отдернула ногу, – Я быстро!

Мать попросила дочь подождать отца, но та уже зашла по щиколотку, привыкая к сковывающей прохладе. Был разгар августа. Море здесь никогда не прогревается, даже если город плавится от удушающего зноя.

– Ничего, пусть идет, – мужчина отмахнулся с улыбкой.

Созерцание мощной стихии наполняло тоненькое тело девочки неимоверным восторгом. Море не ограничивает. Тут нет дорожек, как в школьном бассейне, который Элоди посещала каждый день. Оно бескрайнее. Можно плыть насколько хватит сил и веры в себя. Здесь нет правил и свистка тренера, только тихий, мерный шум прибоя.

Элоди закрыла глаза и стала продвигаться дальше. Ей хотелось впитать в себя каждое мгновение, чтобы оно надолго осело внутри морской солью. Она забыла про тех, кто остался позади и уверенно двигалась вперед маленькими шажками, пока вода не достигла подбородка. Только тогда холод отступил, и она с блаженством откинулась назад. Море, как крепкие отцовские руки, держало ее над поверхностью, позволяя наслаждаться ослепительно-белым небом с полосками ватно-серых облаков. Возможно, ее звали, но она не могла слышать, так как уши находились под водой. Время остановилось. Глубокий вдох, медленный выдох…

Внезапно живот сдавило смертельной хваткой, и неведомая сила потянула ее вглубь. Едва вскрикнув, она в последний миг успела поймать ртом глоток воздуха и тут же оказалась целиком под водой. Руки тянулись вверх, а скрюченные пальцы пытались ухватиться за невидимый обрыв и безуспешно соскальзывали. Этой силе невозможно противостоять: не выиграть в честном бою, как со зримым противником, и не скинуть, как балласт, яростно тянущий на дно. Нехватка кислорода стальным ошейником все туже и туже стягивала горло. «Не сдаваться», – твердила себе Элоди и трепыхалась изо всех сил, пока не потемнело в глазах.

Секундное отключение сознания. Девушка подскочила на месте, широко распахнув глаза, и шумно втянула воздух. Вместе с ней подлетело одеяло. Она глупо запуталась в нем, все еще не понимая, где находится и что происходит. Затуманенное сознание отказывалось сходу распознать собственную кровать в общежитии. Взгляд сфокусировался на единственном источнике света – вывеске в дальнем углу комнаты. Ее тусклый зеленый свет не был похож на луч солнца над толщею воды. Элоди сморгнула. Две слезы, едва чиркнув по щекам, задержались на краю скул. И только тогда она прочитала мигающий текст: «выход, выход, выход…». Сознание продолжало повторять это слово, пока биение сердца возвращалось в норму. Этот дурной сон не отличался от ее реальности. Завтра она проснется, но родители не будут ждать ее с аппетитным завтраком на кухне. Ей придется все так же бороться за жизнь, в глубине души надеясь, что темнота – это всего лишь сон, от которого можно проснуться.

2

Лучи восходящего солнца, подобно прожекторам в театре, наводили фокус на потрепанные и неумытые улицы города. Ночная смена закончилась, но вместо того, чтобы принять душ и лечь спать, Марк натянул старый спортивный костюм и вышел на пробежку. Только болтовня и смех Чарли над собственными шутками не давали глазам слипнуться во время второй смены подряд. А, благодаря отвратительно-розовому пончику, которым напарник с ним поделился, у него осталось немного сил для пробежки. Марк сверился с браслетом на запястье: все показатели ниже среднего. Хватит примерно на час.

Чарли не понять, зачем так напрягаться, но для Марка аттестация в конце года представлялась не обязательной рутиной, а шансом вырваться из патрульно-постовой службы в отдел по борьбе с незаконными оборотами наркотиков. Он понимал, что не родился в нужной семье и не имеет протекций, но продолжал зазубривать кодекс административных правонарушений и бесконечные дополнения до наступления темноты. Потом пересаживался на водительское сидение и, не утруждаясь быть вежливым собеседником, настороженно смотрел по сторонам – никогда не знаешь, когда выпадет случай отличиться.

Напарники патрулировали с Пятой по Пятнадцатую улицу четвертой зоны. Раньше город не имел четких разграничений, но с началом эры таблеток, разделение стало очевидным. От первой зоны кольцами расходились остальные четыре. Деловой центр, сверкающий небоскребами, банками, дорогими клубами и отелями, – этот оазис роскоши, Марк видел лишь по телевизору. Далее следовала зона не менее элитного жилья, окруженного парками и садами. Третью зону называли переходной – здания и офисы были проще, но стать даже таким «средним классом» за всю жизнь удавалось немногим. Четвертая и пятая зоны являлись самыми обширными, их составляли предприятия легкой промышленности, места торговли и жилье низшего класса. Считалось, что уровень преступности тут самый высокий.

За почти пятилетнюю карьеру в полиции ничего серьезнее обычных хулиганских потасовок с Марком не случалось. Старшие на работе рассказывали, что прежде приходилось собирать трупы в бедных кварталах, но с усилением мер по борьбе с безработицей, такие случаи стали крайне редки. Так и этой ночью: им удалось задержать только двух почти ослепших студентов. Они напились так, что не могли следовать специальным направляющим на тротуаре.

Когда толстовка почти целиком промокла на спине, Марк свернул в переулок и словно через туман увидел, что в его дом заезжает новый жилец. На дороге стоял фургончик, из которого уже выгрузили весь немногочисленный скарб, а рядом суетилась, кажется, какая-то женщина. Он пожалел, что не взял с собой удостоверение, чтобы сразу же на месте потребовать ее документы.

Перед дверью в подъезд, он изо всех сил напряг зрение, но, кроме мутного очертания, ничего разглядеть не мог. Мозг автоматически стал составлять словесный портрет преступника, заполняя пустые графы анкеты. Синяя толстовка. Из-под надетого капюшона выглядывают длинные светлые волосы. В руках стопка разногабаритных коробок, вершину которой венчает странный цветок в горшке, закрывающий лицо хозяйки. Короткая юбка. Хмм. Значит, не униформа и не спецодежда. Такую не подобает носить приличной женщине. И… что это? Одна нога черная, а другая вроде как в носке. «А, нет, это сползший чулок», – догадался он.

– Долго будешь разглядывать?! Лучше помоги, – услышал он хоть и раздраженный, но приятный голос, убедившись, что это все-таки девушка.

Марк присел, взялся за края чулка и подтянул его до уровня юбки.

– Из ума выжил?! Дверь открой!

И правда, что это с ним? Эти переработки точно доконают. Он ввел шестизначный код. Как только дверь открылась, девушка прошла первой, еле слышно процедив «придурок».

«Раз так тихо сказала, значит, живет одна: не рассчитывает, что муж или братья сейчас заступятся за нее в случае чего», – заключил он. О том, что слух уже мог снизиться до минимума, почему-то забыл.

До своей двери Марк добрался, держась за перила, а рухнул в кровать практически слепым.

3

– Ты уверена, что не хочешь остаться? – спросила девушка в рабочем комбинезоне, глядя с отчаянием на сидящую рядом подругу.

– Нет, – промычала Элоди. Из ее рта чуть не вывалилась тщательно напиханная туда склизкая каша.

– Уверена?

Элоди поняла, что от нее так просто не отстанут. Время завтрака скоро закончится, поэтому нужно поторапливаться набить желудок до оповещающего звонка. Не жуя, она проглотила большой ком и повернулась.

– Кристи, пожалуйста, перестань. – Она отложила на стол погнутую ложку, – В конце концов, я не на другую планету съезжаю!

Они сидели в общей столовой, но за соседними длинными столами на их повышенные голоса никто даже не обратил внимание. Элоди, увидев, как в глазах подруги блеснули слезы, тотчас смягчилась. На фоне бронзовой кожи они показались ей монетами на дне фонтана.

Это место… К чему ни прикоснись – все отдает холодом и антисептиком. Серые стены Фабрики за годы, проведенные здесь, стерли из памяти палитру ярких цветов. Металлические конструкции, светодиодное освещение и высокотехнологичные конвейеры заменили все, в чем могла бы быть душа.

Выбрав профессию лаборанта химического анализа, Элоди мечтала участвовать в разработке лекарства, которое излечило бы людей, а в итоге застряла на производстве считывающих браслетов. Элоди помнила красочный буклет с улыбающимися белозубыми моделями, который получила еще до окончания университета. Он обещал стабильную работу и комфортные условия проживания. Все это было пределом мечтаний тех, кому некуда пойти. Что такое настоящий дом, многие уже не помнили, а фото наверняка взято из прошлого. До вспышек в небе и новой эры, когда возможность чувствовать стала роскошью.

Отсюда было невозможно выбраться: выданных таблеток хватит лишь на сутки. На следующие, когда полиция найдет тебя в какой-нибудь подворотне и передаст службе занятости, снова окажешься здесь. Свобода и выбор – лишь иллюзия.

Элоди понимала, насколько высоки ставки. Она продумала и прокрутила свой план в голове миллионы раз. И сегодня, когда пришло время для решающего рывка, а нервы натянуты, как бельевые веревки, ей меньше всего хотелось отвлекаться на сентиментальности. Она тяжело вздохнула и сжала под столом руку подруги, а другой продолжила методично есть.

Четвертая зона города немногим выглядела лучше промышленной пятой. По крайней мере, улицы освещались не совсем тусклыми фонарями, а висящие камеры видеонаблюдения вселяли надежду, что отслеживают не только безработных, но и гарантируют безопасность простым мирным жителям. Квартиру Элоди нашла по объявлению в газете. Хозяин отказался от личной встречи. Такое поведение показалось странным, но, с другой стороны, в ее же интересах было не привлекать к себе лишнее внимание. Получив перевод за два месяца вперед, арендодатель отправил сообщение с номером ячейки на автовокзале, где можно забрать ключи и код домофона. Страх оказаться обманутой спал с плеч, словно тяжелая ноша, когда ключ плавно провернулся в замочной скважине. Элоди переступила порог и тут же почувствовала необыкновенный прилив счастья. Свой, по-настоящему свой уголок! Единственная крошечная комната являлась гостиной, кухней и спальней одновременно. Пусть даже тут местами на выцветших обоях плесень, немногочисленная мебель старше прадедов, а грязное окно ничем не занавешено, завтра она впервые проснется под утреннюю гимнастику по радио, а не звук фабричной сирены. Вспомнились слова тетушки, которая всегда утешала ее: «Девочка моя, помни, ты астра. Не плачь и подожди осень – тогда и ты зацветешь». «Сейчас. Мое время наступит сейчас», – с энтузиазмом подумала Элоди, и на смену решимости тут же накатила удушающая грусть.

Родителей нет, любимая тетушка далеко… Ей совершено не с кем разделить ни радость, ни грусть. Она вспомнила о Кристи, единственном настоящем друге, и мысленно представила, как в красках рассказывает ей о психе, повстречавшемся у подъезда. Кристи… только сейчас она поняла какой, должно быть, жестокой выглядела утром. Элоди медленно сползла по стенке двери и плюхнулась на пол. Рядом она поставила фикус, который все время держала в руках. Прощальный подарок. Никчемный и некрасивый. Зачем вообще Кристи мне его всучила? Знает ведь, что я не люблю растения в горшках – их словно лишили свободы и подчинили своей воле. Глаза наполнились слезами. Это все, что у нее было, все, что она могла дать.

4

Марк и Чарли, как обычно, патрулировали город. В шесть, как тараканы при дезинфекции, толпы людей из фабрик вывалили на улицы и в рассыпную разбежались по домам. Офисные сотрудники разошлись чуть позже и степеннее. Некоторым даже хватило таблеточного довольствия задержаться в кафе. Проводить взглядом растворяющиеся за горизонтом лучи закатного солнца не было времени ни у кого.

Марк пересел на водительское кресло.