Хризантема истины

На следующий раз Роксана Сергеевна удостоила мою вышивку мимолетным взглядом, и только. Я выбрала для начала простенькую, незамороченную – с силуэтом кошки, сидящей на фоне луны – с намерением в дальнейшем подарить ее Кире, а потом купить что-нибудь покрасивее и сложнее. Тогда мама смогла бы хвастаться мной на работе перед другими сотрудницами. А раньше… раньше такие планы не приходили в голову.

Не скажу, что занятия в кружке проходили скучно: тетя Роксана рассказывала про свои поездки в интересные места, иногда кто-то из девчонок вставлял свои пять копеек, повествуя, куда ездили с родителями, но рассказывать так же захватывающе, как взрослый человек, они еще не умели, и их истории быстро заканчивались. Иногда нам включали радиоспектакли по каким-нибудь произведениям мировой классики, и тогда я размышляла над темами типа «Так ли плохи хорошие манеры?» и «Почему мы отвергаем культуру? Стоит за этим подростковое бунтарство или что-то еще?». В общем, погружалась в любимые и привычные дебри самостоятельного анализа причин и следствий, но здесь никто внезапно не кричал мне: «Альбина, вынеси мусор!», «сходи за хлебом!», «ты ела сегодня суп?!», «ты не видела мою пилочку для ногтей?».

Лишь на третье посещение кружка Роксана Сергеевна спросила, все ли у меня хорошо, но к тому моменту наступила пора весенних контрольных, и стало не до переживаний, потому я ответила, что мне немного лучше, и что ее совет вроде помогает – снова без подробностей.

На появившуюся привычку разглядывать мелочевку через лепестки цветка я внимания не обращала. Много времени, так чтоб шея устала от наклона, этот своеобразный ритуал не занимал, так что разглядывание стало чем-то глубоко укоренившимся, навроде сбора ежедневных бонусов в онлайн-играх. Даже когда в какой-то момент сама игра перестает привлекать, еще некоторое время ждешь 00:00 исключительно ради рулеток, сундуков, ачивок с календаря и всего прочего, думая, что накопленное когда-нибудь пригодится.

А еще, вопреки обещанию, Мила не торопилась рассказывать мне об остальных трех девочках с похожими на наши ситуации. Отчасти, я понимала почему – доверять такое человеку, не рассказавшему собственную историю, я бы не стала, но все равно чувствовала небольшую обиду. Зайцева ведь сама пообещала и никаких условий при этом не выдвигала, а еще – ни о чем меня не спрашивала.

Иначе дела обстояли с Ликой. Я сочинила «легенду» о переезде в другой город, куда на самом деле два года назад переехала моя подруга Снежана, так что и материала под рукой было достаточно, и за консультацией к подруге я всегда могла обратиться. И вот, стоило пожаловаться Лике на то, что в новой школе все не так как в нашем городе, как она буквально прилипла ко мне, словно расстояние наоборот делало для нее людей ближе, и вздыхала, как ей жаль, что до переезда мы не познакомились. В это, правда, как-то не верилось.

Я плакалась, что бабушкину квартиру собираются продать, и что мне вообще не к кому будет вернуться в родной город даже в гости еще много-много лет, рассказывала мелкие мистические истории, якобы происходившие в этой квартире в годы моего выдуманного детства. И в ответ Лика стала охотно делиться такими же историями. Сначала не о себе, а о знакомых.

Мне бы радоваться, но с удивлением я понимала, что испытываю грусть. Выход – удалить страницу, но главного-то, ради чего все затевалось, я еще не узнала, да и мало ли? Вдруг еще понадобится для чего-то более приятного? Дарить себе в играх подарки за золото и бриллианты со второй страницы, например. Удивительно, как это я раньше ленилась с двух страниц играть. Некоторые ведь для этого заводят даже по десятку.

Но и темы разговоров поважнее, и что-то в играх, кроме сбора бонусов – все пришлось отложить на время контрольных. Странное впечатление, словно учеба замедляет мыслительный процесс, хотя должно быть наоборот. Но факты налицо – или подготовка, или самоанализ и попытка понять мир вокруг. Сразу все не удавалось.

На последней контрольной произошло нечто странное: склонившись над листом и старательно выводя уравнения, я увидела через лепесток другие цифры.

Наверно, от уроков голова действительно отупела – ни страха, ни удивления. Я не позаботилась о том, чтобы переписать контрольную на отдельный лист, а себе оставить «волшебный». Просто взяла, да и переправила настоящие цифры на те, которые видела через цветок. Теперь вид через него ничем не отличался от обычного. Тут я опомнилась, но поздно: контрольные стали собирать, и учительница вытянула лист из моих рук. Ее не остановило робкое блеяние, что якобы только что вспомнился правильный ответ и нужна всего одна минутка, чтобы написать все.

Словно оглушенная, я вышла в коридор и долго стояла у приоткрытого окна, собираясь с силами и мыслями.

Чудо случилось, но никаких приятных чувств не принесло. И что если дело не в отупении от учебного процесса и стресса на контрольных? Дома, несмотря на то, что родители еще не вернулись с работы, я заперлась в ванной и тщательно оглядела цветок.

Показалось, что черная шняга стала больше, и тогда голова буквально пошла кругом. Пришлось присесть, закрыть глаза и выждать время, только после этого возникли сомнения, действительно ли голова кружилась. Может, дело только в воображении…

Сбегав в комнату за ручкой и бумагой, я остервенело принялась считать лепестки, для надежности закрывая одной рукой уже посчитанные, а потом извела половину тетрадки, зарисовывая цветок и пытаясь худо-бедно измерить лепестки линейкой.

Вид собственных кривых каракулей отрезвил. Именно так в фильмах ужасов изображали рисунки душевнобольных и маленьких детишек, видавших монстров. Надо бы завести что-то вроде пристойно выглядящего дневника, и аккуратно каждый день записывать измерения, пользуясь карандашами и чертежными принадлежностями.

При этом я четко понимала, что должна бы чувствовать и вести себя совершенно иначе, и заниматься сейчас совсем другим: и не брести после школы, как неживая, а примчаться домой пулей и немедленно начать экспериментировать с уравнениями на бумаге, радостно прыгать по комнате и несдержанно вопить, если чудо повторится. Но что-то в психологии «я – избранная, я – особенная» дало сбой. Мамочки, ну за что мне эти проблемы??? Они какие-то слишком взрослые и тяжелые для такой малявки!

Совершить действия «счастливой версии себя» я так и не решилась, а на следующий день вовсе не пришла в школу на последние занятия – уломала папу позвонить в школу и сказать, что дочь приболела.

Когда днем Юля написала, что только у нескольких людей в классе пятерка по контрольной, и я (жуть-то какая!) среди этих отличников, я отшутилась, что потому-то мне сегодня и плохо, от чрезмерных умственных усилий.

Радости, что цветок показал правильные ответы, не возникло.

Глава 7. Молчание и брокколи

Первый день каникул проходил уныло. Утром я зашла в гости к Кире, подарила законченную вышивку, и мы вместе повесили ее в гостиной – стены комнаты Киры облепляли плакаты с любимыми корейскими певцами. Но родители собирали Киру в поездку в лагерь, времени до кружка оставалось еще очень много, так что вскоре я оказалась дома, вынужденная есть ненавистный суп.

Передвигая ложкой кусочки мерзких вареных морковки и лука, я заметила в тарелке нечто странное, чего определенно никогда не видела в супе раньше. Зачерпнув ложкой жидкость вместе с чем-то зеленым, я поднесла его к лицу, разглядывая.

Цветок. Крошечный цветок на коротком стебельке с мясистыми, словно накачанными гелем зелеными лепестками. Тут же я различила в супе еще один такой, и еще, еще…

Ложка со звоном упала в тарелку, чудом не забрызгав стол.

– Альбина, ты чего? – наверно, мама хотела меня отругать, но выражение моего лица ее немного напугало.

– Мам, что это в супе… какие-то крошечные цветы… зеленые… – мой голос дрожал.

Мама с тревогой и удивлением склонилась над моей тарелкой, помешала суп ложкой, изучая содержимое, а потом отодвинулась и недовольно посмотрела на меня:

– Дурочка, это же брокколи!

– Какие брокколи??? – я уставилась на маму. То, что у меня галлюцинации – это понятно, но как ей-то могли привидеться брокколи там, где их в помине нет?

– Обычные! Альбина, господи, чего ты на меня так смотришь? Ешь, пока суп не остыл!

– Мама! – я почти плакала, – там нет никаких брокколи! Пап, скажи ей!

Отец быстро посмотрел на меня, на тарелку, но промолчал. Видит, что там нет брокколи, но с мамой спорить не собирается!

– Папа! – я потрясла его за руку.

Он страдальчески вздохнул:

– Вер, ну успокой ребенка.

Тогда мама закатила глаза, но встала, открыла морозилку и положила передо мной целлофановый пакет с замороженными брокколи. Обычные брокколи, зеленые, бугристые, раз в сорок больше тех цветочков, что плавали на дне тарелки. Только усилием воли удавалось держать себя в руках, хотя становилось все страшнее с каждой секундой. Но если этому кошмару есть какое-то обыденное объяснение – я ничего не понимала.

– Половина луковицы в этом пакете лежала, – мама говорила так, словно это все объясняло. Выражение моего лица, наверняка выглядевшее со стороны как тупое, ее взбесило: – Да разуй же, наконец, глаза, Альбина! Ты вообще знаешь, что такое брокколи?! Совсем ничего не соображаешь от своих интернета и вышивания!!!

Отец забубнил что-то успокоительное, а я, как в трансе, развернула пакет, достала смерзшиеся овощи. Поверхность брокколи покрывали крошечные зеленые цветочки, которые я раньше никогда не замечала, потому что мама готовила брокколи в панировке или в какой-нибудь овощной бурде, есть которую не могла меня заставить.

Засмеяться бы от облегчения, что никаких новых глюков не прибавилось, но вместо этого в груди нарастала обида.

В итоге, я все же разревелась.

Слезы пришли внезапно, когда, не выдержав торчать дома, я пришла в кружок задолго до открытия, и никак не останавливались. Чтобы никто меня не увидел в таком состоянии, я спряталась в конце коридора, за поворотом на запертую лестницу, надеясь, что истерика вот-вот пройдет. А когда-то я не верила, что можно так рыдать – не в силах остановиться, и главное, спустя несколько дней после расстроившего события с цифрами на контрольной. Дурацкий случай с брокколи стал последней каплей. Я не могла объяснить причину своего поведения за обедом родителям, и в результате мама решила, что мне всерьез не хватает мозгов. А что будет, если я еще и про галлюцинацию попытаюсь рассказать?!

Слезы хлынули с новой силой, стоило представить будущее. Папа какое-то время будет притворяться, что все в порядке, а мама быстро потеряет терпение, и так истощенное нервной работой, начнет срываться на нем, потом на мне, потом…

Всего лишь один ненастоящий, дурацкий цветок мог разрушить не только мою жизнь, но и всю семью – сегодня я это впервые поняла.

– Альбиночка, что случилось? – Роксана Сергеевна, услышав тихие всхлипы, прошла мимо нужного кабинета, и обнаружила меня в маленьком закутке.

И я не выдержала, стала поспешно все рассказывать.

– Подожди, – женщина взяла меня за руку, и подвела к неприметной двери. Внутри оказалась крошечная комнатушка, видимо принадлежавшая сотрудникам ДК. Обшарпанный стол, несколько расшатанных разномастных стульев, кружки с чайным налетом, коробки дешевого пакетированного чая, банка растворимого кофе и помятая коробка с остатками рафинада – на полках. Какая-то одежда на вешалке, старая пожелтевшая раковина, явно еще советского производства – в углу. Я немного успокоилась, беспрестанно вытирая слезы ладонями. Тетя Роксана вручила мне бумажную салфетку, бесполезную, потому что через секунду она порвалась, как только промокла.

Зашумел электрический чайник, с налетом накипи на носике. Я не хотела пить этот чай, тем более из плохо помытой, всего лишь сполоснутой кружки, но приняла чужую посуду с безобразным блеклым узором и, поблагодарив, отхлебнула кипяток. Как и предполагалось – на вкус терпкая дрянь. Лучше бы холодной минералки… но дареному коню в зубы не смотрят.

– Рассказывай, – выждав, когда я немного успокоилась, кивнула Роксана Сергеевна.

Стараясь ничего не упустить, я принялась излагать события по порядку, стискивая остывающую кружку в ладонях. От горячего чая в и так не холодную погоду, осталось не очень приятно ощущение, но кружка отвлекла, напомнив о симпатичных китайских грелках, которые я присмотрела в интернете. Наверно, только шопоголик от меня прежней и остался…