Утраченное наследие

Дышащих мне в затылок.

Тихо-то как! А в башне

На часах шесть!

Кто-то родился на свет.

Ему негде сесть. В мире

Аншлаг! Все продано!

В мире, где все,

Что ты можешь сделать сам, – сгинуть!

Здесь тебе все помогут

Совесть твою сплавить!

Верь мне! Мимо волос седых

Смех звезд унесет тебя

И тех, кто знал, но не дошел,

Уснув по дороге в рай!..[5 - Приведена песня «Дорога в рай» группы «Пилот».]

Начался ливень. Он в один момент как будто рухнул на землю. На асфальте быстро образовались лужи, по ним поплыли водяные пузыри, сообщающие, согласно народной примете, что дождь будет долгим…

Гриша слушал песню и искал возможность припарковаться хоть немного ближе к Петербургской. Наконец он остановился. Дождь трепал крупными каплями липы, постриженные аккуратно в форме шаров. По окнам авто стекала вода. И все же Григорий решил не ждать, пока дождь еще усилится, и вышел из машины.

Глава 14. Пожар

Софья Ильинична сидела у окна в гостиной на втором этаже и слушала, как шумит дождь. Она теперь больше стала любить эту комнату. В ней после вечера, когда Григорий затопил камин, как будто поменялся запах. Казалось, что вместе с дыханием каминной трубы задышали и сами стены дома. Раньше она только иногда, проходя мимо в кухню, разговаривала со своим прадедом, точнее с его портретом. Это был ее особый ритуал, когда она собиралась пить кофе.

– Вот и утро наступило, Василий Михайлович! Пора кофе варить… – говорила женщина, по обыкновению не глядя на портрет и протирая свои очки. Она вертела их в сухих руках и манипулировала по стеклам мягкой салфеточкой. Потом убирала ее в карман платья и добавляла: – Какой, дедушка, кофе-то сегодня варить будем? Корицы добавить? А может, соли, как ты любил?.. – или, если дело было к вечеру: – Что, Василий Михайлович, чайку прикажете? С молоком или просто с сахаром?..

Она знала все привычки прадеда, несмотря на то, что не застала его живым. В доме всегда и все члены семьи за обедом или за ужином повторяли его имя и рассказывали, улыбаясь, про его зачастую странные предпочтения, которые купец привозил из поездок. Часто вспоминала Софья Ильинична, как ее отец, смеясь, рассказывал, что маленьким забежал в кухню и застал матушку за приготовлением кофе для деда…

– Василий Михайлович сидел в гостиной и качался в кресле-качалке, чем всегда занимал себя по утрам, пока ему варили кофе. Он ворчал на почтальона, который опять опаздывает с утренней газетой. Я проскочил тайком мимо него в кухню, ибо знал, что, если остановит, заставит читать Библию наизусть. А мне страсть как хотелось выпросить у мамы конфет.

Залетаю я в кухню. Матушка кофе уже сварила и наливает из турки в дедову любимую чашку. Он с гостиной кричит: «Александра, ну чего ты там возишься?» Мать вздрагивает от его голоса. Ох и строг он был с ней… Начинает торопиться. Я рядом кручусь. Она вдруг руками всплеснула: «Ой! Забыла же…» Я спрашиваю: «Матушка, что забыла?» Она: «Да соль, милый. Опять дед недоволен будет». Она полезла за ложечкой кофейной в буфет. А я хвать солонку со стола. Решил помочь матери, чтоб дед ее не ругал. Да лишканул с солью-то. Она у меня чуть не половину солонки в чашечку и высыпалась. Мама повернулась тут, ложечку на блюдце кинула, салфетку прихватила и скорей в гостиную. «Иду, – говорит, – Василий Михайлович, несу уже…» «Ну… – думаю, – сейчас влетит маме еще пуще…» А сам пойти признаться деду, что это я насолил, боюсь, конечно.

Подхожу к занавеси, выглядываю из-за нее в проем дверной. Вижу: дед чашечку ко рту подносит, а матушка в окно выглядывает. Тут дед наморщился весь, и я сам зажмурился от страха. Слышу только: «Что за гадость, Саша? Ты что же, меня отравить решила?..» «Как отравить, Василий Михайлович? Что же вы такое говорите?..» Дед голос еще громче: «Ты мне не выкай тута, дворянская твоя кровь подлая! Ты чего туда напихала, спрашиваю?»