РОКЕР: черное и белое

Арс потянулась к нему, желая поправить завернувшийся ворот рубашки, обнажающий длинную, словно от цепочки, отметину на шее, но чьи-то сильные руки бесцеремонно дернули ее вверх, оттаскивая от тела.

– Что такое? – возмутилась Арсения, скидывая с себя тяжелую руку барабанщика. – Отпусти!

– Не трогай его. – Иван завел ее руку за спину и наклонился прямо к уху, Арс дернулась и зло посмотрела на него:

– Ты что, рехнулся?! Отпусти, на нас же смотрят!

– Сделаешь хуже. – Иван взял ее за запястье и повел за кулисы. – Да не сопротивляйся ты!

Барабанщик почти силой запихнул ее в гримерку и плотно прикрыл дверь.

– Какого рожна я здесь? – Арсения злилась. Она всегда злилась, когда не понимала, что происходит.

– Значит, так, – припечатал Иван, – ты здесь, чтобы успокоиться. Выпей воды, водки или коньяка. Но лучше валерьянки. Посиди пять минут, а потом выходи и держи себя в руках – ничего не трогай и ни с кем не говори. Ты на публике. Все пятьсот человек смотрят не только на Островского, но и на тебя. Ему уже все равно, а тебе, надеюсь, пока нет – один неосторожный поступок, и все, что осталось от твоей карьеры, рассыплется в прах.

– Какого лешего ты тут командуешь! – взбесилась Арс, отскакивая от него. – Я здесь главная!

Она скинула блестящий концертный жакет и осталась в черной облегающей майке. Схватила со стула небрежно оставленное перед концертом черное худи и, повернувшись к Ивану спиной, чтобы тот не заметил отчаянный румянец на ее щеках, принялась натягивать его поверх майки.

– Ты что, идиотка? – раздраженно, даже словно разочарованно, бросил Иван ей в спину. – Твоего продюсера убили, а ты лезешь к его телу. Его нельзя трогать, потому что сейчас сюда приедет полиция и, поверь мне, начнется ад.

– С чего ты решил, что он не сам упал? – Арсения удивленно повернулась к нему.

– Потому что я видел его руки.

*

Когда они возвратились в зал, охрана уже оцепила сцену, оттеснив зрителей и музыкантов. Арсения подошла ближе и вгляделась в очертания того, с кем пару часов назад весело болтала, строила планы. И не только на сегодняшний вечер. Светотехник не догадался погасить прожектор, отчего луч света падал прямо на неподвижное тело.

Арс посмотрела на руки Островского. Да, Иван оказался прав. Обычно аккуратные, со сдержанным мужским маникюром, руки продюсера выглядели теперь по-другому. Грязь на костяшках. Ссадины. Кое-где виднелись синяки и кровоподтеки. Ноготь на указательном пальце правой руки слез с пластины и некрасиво оттопырился. Арсению передернуло.

Да, его определенно убили. Возможно, толкнули, а потом, когда он повис, как показывают в фильмах, зацепившись руками за край какой-нибудь балки, били по кистям, чтобы сорвался. И он упал.

– Девушка, отойдите от пострадавшего! – Люди в форме по-хозяйски разместились рядом с телом, оставляя на полу грязные следы. Арс показалось, что своими грязными ботинками они втаптывают в сцену ее, Арсении, жизнь.

Кто же его убил? И что теперь делать ей?

– Девушка, вы тут главная? – Арсения обернулась, краем глаза увидела, как усмехается Иван.

– Меня зовут Арсения Светлова, – проговорила она, глядя на барабанщика, а затем перевела взгляд на полицейского, – я руководитель музыкальной группы «Лунные блики», мы здесь выступали. Вам лучше найти менеджера клуба, она свяжет вас с управляющим.

– То есть это ваш концерт сейчас был? – Арсения кивнула. – Тогда нужно, чтобы вы сделали объявление. Зрители в зале могли что-то видеть, поэтому я не могу их отпустить. Но и опросить сегодня их тоже не получится, у нас нет столько людей. Поэтому каждому из них надо будет подойти к нашим сотрудникам, их сфотографируют и запишут данные. После этого они смогут уйти. Да, и если кто-то видел что-то важное, попросите их подойти ко мне лично. Запомнили?

– Конечно. – Арс растерянно оглядела зрительный зал. Он изменился разительно. Еще сорок минут назад это была стихия, единая сила, люди пели вместе с ней, жили ее музыкой, так же, как и она сама. Теперь же она чувствовала их страх. Он проникал в нее и соединялся с ее чувствами – болью, растерянностью, неопределенностью.

– Друзья! – произнесла она и закашлялась. Прочистила горло, отвернувшись от микрофона. Увидела, как люди потянулись к ней. Софиты уже погасли, поэтому она видела глаза, устремленные на нее.

– Друзья, – вновь повторила она, – произошел несчастный случай. Мне очень жаль, что так получилось, но вам… всем нам придется пока остаться здесь. – Зал возмущенно загудел, но Арс не обратила на это внимания. – Ненадолго. Полиция запишет ваши данные и отпустит. В течение нескольких дней с вами свяжутся, чтобы опросить. Если кто-нибудь из вас видел что-то необычное, связанное с тем, что случилось, прошу вас, не молчите. Подойдите к этому человеку прямо сегодня, – она рукой показала на полицейского, – и расскажите все. Да, и еще, – она поймала недовольный взгляд полицейского, – я понимаю, что этот вечер испорчен, хоть и не по моей вине. Я прошу у вас прощения.

*

Полиция работала медленно, основательно. Арс с ребятами отпустили только ближе к двум ночи. Раздавленные, уставшие, они молча разбрелись сначала по гримеркам, а потом расселись по машинам и двинулись каждый в свою сторону. Никто и не вспомнил, что после концерта они договаривались собраться, чтобы отпраздновать их победу. Нечего праздновать. Все кончено.

Арс тяжело опустилась на сиденье своего нового БМВ.

Ей было очень жалко Островского, у него, кажется, осталась молодая жена. Точнее, она уже вдова. Тот строгий полицейский сказал, что она не смогла приехать в клуб, вроде как находилась слишком далеко. Арсения слышала, как он договаривался с ней на завтра о встрече в отделении полиции.

А еще Арс жалела своих ребят – ее музыкантов. Она снова проиграла, снова подвела их. Неважно, что в случившемся не было ее вины. Факт оставался фактом – «Лунные блики» снова опустились на самое дно.

Вся ее команда, кроме Ивана, с ней многие годы, а кто-то – даже страшно подумать – почти полтора десятилетия. Иван пришел недавно и для нее, Арсении, он во многом вынужденная мера. А все потому, что старого барабанщика пришлось попросить покинуть группу. Многие крутили пальцем у виска – из коллектива выгнала, а в постели оставила. Да, секс и работу Арсения Светлова не связывала никогда. Не в том смысле, что не спала с тем, с кем делала музыку, а в том, что близкие отношения с кем бы то ни было не давали ее избраннику никаких послаблений или индульгенций.

Мирон перешел черту, когда решил, что может безнаказанно косячить в студии и на сцене, а еще опаздывать везде и всюду только потому, что она с ним спит. Странно, конечно, но, когда она его уволила, он не хлопнул обеими дверьми – звукоизолированной дверью репзала и той, что закрывала ее просторный лофт. Видимо, Арс недооценила степень его привязанности к ней. А возможно, дело было в отсутствии амбиций. Не как таковых, конечно, а именно тех, что касались «Лунных бликов».

Когда Нинель привела к ним Ивана, Арс, не раздумывая, уволила Мирона. Обидно, одним днем. Светлова не дала доиграть ему даже заявленные концерты. Мирон расстроился поначалу, а потом засыпал ее идеями о том, где он планирует попробовать свои силы. Вариантов оказалось много, Арс даже не ожидала, что он так быстро отойдет от потрясения.

Иван поначалу ее очаровал. Харизматичный, очень музыкальный, красивый.

«О его чувстве ритма ходят легенды», – сказала ей Нинель. Арсения убедилась в правоте помощницы, когда посреди концерта у их звукорежиссера отказал клик-трек

. Арсения уже готовилась к ритмическим ляпам, но вопреки ее опасениям новый барабанщик отыграл так, будто метроном был вмонтирован прямо в его мозг.

Потом, правда, Иван начал ее раздражать. Нет, его чувство ритма никуда не делось, играл он превосходно. Вовремя завершал треки. На концертах прекратились ситуации, когда музыканты уже закончили, а барабанщик по инерции продолжает играть. Ни разу на выступлениях Иван не нарушил паузы внутри композиции. Арс периодически использовала прием прерванной песни: она любила этот момент, когда в зале на несколько секунд наступала полная тишина, а потом, словно не сговариваясь, музыканты снова начинали играть.

Только поэтому он пока с ними. Потому что в остальном терпеть Ивана стало просто невыносимо. Неприязнь эта настигла Арсению не сразу. Он перебивал ее во время репетиций, спорил – на каждую ситуацию у него было собственное мнение. Теперь он казался ей бесцеремонным, насмешливым и даже тираничным. И все равно таким талантливым. Она почему-то перестала оглядываться назад, чувствуя его взгляд даже тогда, когда барабанщик совершенно точно играл с закрытыми глазами.

Как и в случае с Мироном, Арсения на первое место поставила интересы группы. Она никогда не шла на сделку с совестью, когда дело касалось творчества. Ради искусства, ее искусства, она готова терпеть даже такого, как Иван.

Ребятам, кстати, он нравился. Арсения видела, как легко он влился в коллектив. Возможно, ее отношение к барабанщику было обусловлено обычной ревностью, но думать об этом ей не хотелось.

Под мысли, невеселые и вязкие, словно мазут, она доехала до дома. Парковка была забита, и она еще раз порадовалась тому, что не поскупилась и арендовала себе место на подземном паркинге: ее белоснежная лошадка определенно требовала для себя отдельного и, главное, всегда свободного стойла.

Дома она бросила сумку с концертным реквизитом и кофр для платьев и костюмов прямо на пол. Завтра рассортирует. Что-то отправится в паровой шкаф – освежиться, что-то в стиралку вместе с тем, что уже лежит в корзине. Жакет, похоже, придется выкинуть. Непонятно, как на нем оказалась кровь Островского, ведь она сняла его практически сразу. Хорошая вещь, вряд ли отстирается, хотя, может быть, химчистка справится.

Арсения налила себе чашку капучино. Она не признавала кофе в непроверенных местах, всегда пила его только дома или же там, где точно знала – напиток не испортят, не используют неделю назад (в лучшем случае) помолотую робусту, не вскипятят и ни в коем случае не предложат растворимый вариант. «Разочарование от плохого кофе может вогнать меня в депрессию», – иногда шутила она.

Закрывая глаза, она по привычке продумывала, что будет делать завтра.

Первое и самое главное – это визит к Дедушке. Похоже, все, что случилось сегодня, лишь продолжение сценария, который Артур Велеев начал разыгрывать сразу после их ссоры. Хотя почему всего лишь? Если ее предположения верны, то Артур сегодня превзошел самого себя – совершил убийство. Казалось, что все это слишком даже для него. Хотя если Дедушка впал в маразм, что вполне вероятно при его деньгах, власти и характере, то мог пожелать завершить свой план по уничтожению Арсении Светловой как творческой единицы.

Глава 2. Снова на те же грабли

Длинная яркая юбка мешала ей. Пару раз она даже наступила на подол, выругалась, а потом плюнула и подтянула пояс повыше, к груди. Она и сама не знала, зачем когда-то купила эту вещь, ведь в ее гардеробе – и концертном, и повседневном – принципиально царил монохром. Черный, немного белого и еще меньше серого. При этом на концерте, при желании, Арс могла блестеть не хуже зеркального диско-шара – стразы и пайетки на черном, особенно в свете софитов, смотрелись на ее худощавой фигуре лучше любого самого яркого наряда. Она всегда – и в жизни, и на сцене – ощущала себя стопроцентным рокером, поэтому никогда не допускала в образ ни грамма гламурности.

Сегодня, снимая юбку с вешалки в гардеробной, ей пришлось срезать с нее бирку – вещица несколько лет провисела в шкафу. Завершили образ кепка с надписью AC/DC и с длинным, закрывающим лицо козырьком и черная медицинская маска – наследие периода локдаунов и эпидемий.

Этот маскарад Арсения задумала не случайно. Она прекрасно знала, что Артур Велеев вряд ли захочет с ней встретиться, поэтому, отправляясь в известный ей не понаслышке бизнес-центр в центре Москвы – туда, где располагался офис его радиостанции, – решила изменить внешность.

На проходной никого не было. Арс, воровато оглянулась, пригнулась, чтобы проскочить турникет и, конечно же, упала, запутавшись в непривычно длинной юбке. Чертыхнувшись, она подобрала объемные складки и, потирая ушибленное колено, поспешила к лифтам.