РОКЕР: черное и белое

– Какая разница, где болеть, – хрипло возразила Нинель. – Я не могу дома долго находиться, мне нужно чем-то заниматься. Посижу в тишине, подарки упакую, соцсети твои помониторю. Давай, что ль, чаю попьем? Я как раз заварила зеленый.

– Ладно, трудоголик мой дорогой, наливай, – улыбнулась Арсения, – а я пойду переоденусь.

Нинель посмотрела насмешливо на начальницу: похоже, новый образ ей все-таки не комфортен, раз Арсении нужно переодеться, но на этот раз никак не прокомментировала непривычный наряд. Арс вытащила из шкафа белую свободную футболку и черные брюки с широкими белыми полосами по бокам и скрылась в соседнем помещении.

В их студии было две комнаты. Первая – главная, ее ребята еще назвали пультовой – предназначена для репетиций коллектива и создания записей. Комната была отделана шумоизоляцией, Арсения потратила немало сил и средств, чтобы рабочие сделали ее звуконепроницаемой. Помещение было наполнено проводами различной длины и степени спутанности, здесь стояли микрофонные стойки. Звукозаписывающее оборудование, барабанная установка и электронное пианино завершали интерьер.

Гитары, как правило, ребята приносили с собой, никто не хотел надолго расставаться со своим инструментом. Пусть даже у каждого из них дома, так же, как и у Арсении, было по несколько экземпляров.

Вторая комната была значительно компактнее, но выполняла гораздо больше функций. Это был и кабинет, где хранились все юридические документы по группе, и кухня, в углу примостились диван, рядом с ним кулер и небольшой стол, где расположились чайник, микроволновка и полочка, куда они складывали чай, конфеты и печенье. За микроволновкой, Арсения знала, трусливо пристроилась початая бутылка скотча. Да, заповедь Светловой «не бухать там, где мы делаем музыку» исполнялась почти всегда.

Здесь же стоял шкаф, куда Арс и ее ребята складывали запасную одежду – попробуй провести за репетициями день и не вспотеть.

– Сюда едет жена Островского, – крикнула Нина. – Сеня, ты слышишь?

– Зачем? – спросила Арсения, высунув голову и обнаженное плечо из-за приоткрытой двери. Мысль о том, что жену Островского теперь надо называть вдовой, озвучивать она не стала. Какая, в сущности, разница? Все и так всё понимают.

– Да я сама не знаю. Она что-то объясняла мне про документы, я ничего не поняла, а потом сказала, что ей надо с тобой о чем-то поговорить. Короче, я пригласила ее сюда, ты ведь не против?

– С чего бы мне быть против? – Арсения, одетая как обычно, прошла к шкафу и поглубже запихала в него скомканный пестрый наряд. Она взяла со столика дымящуюся кружку с ароматным чаем – у Нины был отличный вкус – и с наслаждением уселась на диван. Все-таки есть вещи, которые без сомнений можно назвать целебными. Хорошая песня на вовремя включенной радиоволне, чистый лист бумаги и ручка, готовые к новым рифмам, внезапно родившимся у тебя в голове и, конечно, чашка горячего чаю и задушевный разговор с тем, кто тебя понимает.

После разговора с Велеевым Арс загрустила. Светлова понимала, что даже если бы она извинилась, наладить отношения с Артуром ей бы вряд ли удалось, слишком уж он злопамятен. И все равно Арс корила себя за несдержанность, своей очередной грубостью она сделала еще хуже.

Нина слушала ее внимательно, не перебивала. Только один раз тяжело вздохнула, как раз в тот момент, когда Арс пересказала, какие именно претензии и какими словами Светлова высказала Велееву.

Стук в дверь раздался, когда девушки выпили по две чашки чаю. Пришла жена Островского. Нинель дипломатично выскользнула за дверь, оставив Арсению наедине с молодой женщиной по имени Динара.

«А дверь в студию Нина не закрыла, – машинально отметила Арсения. – Вот лиса любопытная».

На лице вдовы почти не было косметики, одета она была в просторное платье цвета хаки и черные кеды. Светлова разглядывала ее украдкой. Сложно было понять, что в облике женщины казалось неправильным.

«Она слишком молода для того, чтобы становиться вдовой. – Арс внезапно поняла, что именно во внешнем виде женщины напрягало ее. – Она младше Островского лет на двадцать».

Нет, Арсения не была ханжой, спокойно относилась к союзам, где у партнеров большая разница в возрасте, неважно, кто из пары старше, а кто моложе. Только вот смотреть на молодую женщину, которая в свои тридцать лет осталась вдовой, было очень больно. Хотя какая разница, в каком возрасте терять близкого человека, в любом случае это горе, и для того, чтобы справиться с ним, нужно немало сил.

– Примите мои соболезнования, – произнесла Арсения, когда они с Динарой уместились на том же диване, на котором только что чаевничали с Ниной. Арсения налила гостье чай.

– Спасибо, – выдохнула Динара. – У меня еще не получилось привыкнуть к мысли, что Эдуарда больше нет. Мы ведь вместе не так давно, поженились меньше года назад. Можете рассказать, как он погиб? Это ведь случилось прямо у вас на глазах.

Так вот зачем она пришла. Хочет узнать историю из первых рук. Только вот Арс говорить об этом совсем не хочется. До сих пор тело содрогается, когда она вспоминает, как открыла глаза там, на сцене, и поняла, что случилось непоправимое.

Даже странно, она ведь поэт, сама сочиняет тексты для песен, и в какой-то момент ей стало казаться, что не только в творчестве, но и в жизни она может говорить на любые темы. Он писала много – о любви, смерти, войне. Единственная тема, которой она не касалась принципиально, – политика. Арс хорошо знала свои недостатки и лишь в этом случае ей хватало выдержки не соваться туда, где наделать глупостей своей несдержанностью было страшновато.

– Вряд ли вам поможет мой рассказ, – Арсения покачала головой, она не собиралась мучить женщину, расписывая подробности гибели ее мужа, – в нем нет ничего, что помогло бы вам справиться с горем. Лучше запомните Эдуарда живым, в сущности, важно только то хорошее, что было у вас, пока он был жив, а все остальное пусть останется за кадром. Теперь это уже не так важно.

– Вам, наверное, и самой тяжело об этом говорить? – проницательно заметила Островская. Арс в ответ только кивнула. – Вы не видели, кто это сделал?

Арсения покачала головой. Говорить действительно было сложно.

– Ему угрожали, – вдруг сказала Динара. – Я не знаю кто, муж был не слишком откровенен, когда дело касалось проблем, но я несколько раз слышала его разговоры по телефону. Как жаль, что…

Динара заплакала. Арсения понимала ее. Когда умер папа, основным чувством, которое охватило ее с головой, была жалость. Не к себе, нет. Ей было жаль, что она не успела сделать то, что откладывала. Редко говорила папе, как на самом деле его любит, не так часто звонила – ведь у нее столько дел, столько планов. Хотела подарить ему электронную книгу, папа так о ней мечтал, и как-то не собралась. Она думала, что все успеет, а оказалось, что на то, чтобы все успеть, ей выделили не так много времени.

– Мне тоже очень жаль. Эдуард немало для нас сделал, у нас благодаря ему все только начало налаживаться. А вы работали вместе?

– Я нотариус, к музыке имею весьма далекое отношение, только как слушатель. Но зато я знаю, как он хотел, чтобы у вас все получилось. – Динара вытерла слезы и глубоко вздохнула, успокаиваясь. – Он был уверен, что вместе вы сможете добиться грандиозного успеха.

Из студии в это время полилась музыка. Видимо, Нине надоело подслушивать, и она решила включить радио. Арс отчетливо услышала припев старого хита, который постоянно крутили по телевидению лет десять назад:

Улететь и не вернуться,

Быть с тобой и не проснуться.

И в объятиях твоих

Сладкий сон меня сморил.

– Представляете, какую ерунду сочиняют, – заметила Островская. – Эдуард понимал толк в музыке, он долго работал за рубежом, знал цену настоящим музыкантам. Я так сильно его любила, как же он мог так со мной поступить?

*

Арс давно не было так хреново, как после разговора с Динарой. Она быстро подписала диски, которые Нина запланировала подарить фанатам и, даже не посмотрев информацию в навигаторе о пробках, рванула домой.

Пожалеть о своей беспечности ей пришлось почти сразу. Как только она выехала из переулка, где располагалась студия, тут же попала в затор – где-то впереди случилась авария, которая перегородила две из трех полос. Происшествие наложилось на пиковое вечернее время, когда весь офисный рабочий люд устремляется по домам, и эти обстоятельства в сумме создали такую пробку, в которой движение более статика, чем динамика.

Арсения настроила магнитолу на «Лейлу» Эрика Клэптона – эта песня всегда ее успокаивала – и на секунду закрыла глаза, чтобы привести в порядок обрывки тревожных мыслей. Этого мгновения хватило, чтобы пропахший выхлопами майский воздух разрезал нестройный хор автомобильных клаксонов – зазевалась на дороге дамочка, позволила себе расслабиться. Арс продвинула машину вперед на полтора освободившихся метра, вытащила из бардачка самые большие темные очки, которые ей в свое время удалось найти – в целях конспирации – и нацепила их на нос. Очень хотелось крикнуть из окна что-то резкое, а то и показать нетерпеливым товарищам по дороге средний палец – ее нервы, похоже, действительно были на пределе, но она понимала, что все это ей нисколько не поможет. И уж если поддастся искушению, а ее узнают, в прессе будет скандал. Поэтому она спрятала глаза за темными очками, а мысли за красивой мелодией и приготовилась к долгой дороге.

Когда она уже почти смирилась с тем, что ей придется провести за рулем не только вечер, но и часть ночи, зазвонил телефон. Сдержанный мужской голос представился Леонидом и сказал, что он от Селина. Какого – младшего или старшего – не уточнил.

– Вам удобно сейчас разговаривать? – тихим уверенным баритоном спросил он.

– Как раз сейчас удобно, только наушники подключу. – Арс зашерудила рукой в сумке в поисках чехла с гаджетом. Выцепила наушники, достала из чехла и вставила себе в уши. Собеседник терпеливо ждал. – Все, Леонид, я готова общаться.

– Владимир Маркович сказал, что у вас деликатная проблема, но в подробности не вдавался. Какая помощь от меня требуется?

«Значит, все же старший Селин, – отметила Арсения, – надо знать, кого в итоге благодарить за контакт». Она коротко описала ситуацию, в которую попала, начиная со столкновения с Велеевым и заканчивая трупом у себя под ногами.

– Я не понял, – после небольшой паузы сказал Леонид, – если случилось убийство, то этим и так будет заниматься полиция. Тем более что дело громкое, о нем уже вся Москва говорит. Просто так, на тормозах его не спустят. То есть смысла заниматься расследованием убийства у меня нет. Что же вы хотите?

Арс призадумалась. А и правда, чего она в итоге хочет? Чтобы ее ссоры с Велеевым не было? Или чтобы рассудительный полицейский поговорил с ним «по-своему», надавил, чтобы Дедушка от нее отстал. Иными словами, обеспечил крышу. Предположение было абсурдным, и Светлова хмыкнула.

«Тьфу ты, дура, – подумала она, – просто бандитские девяностые во всей красе. Какая крыша, какое «надавил», у Велеева статус, авторитет. Да и, скорее всего, знакомства у него в таких кругах, которые Арс и не снились. Этот полицейский, какой бы крутой он не был, скорее сам вылетит с работы, чем сможет ее защитить».

– Не знаю, – честно призналась она. – Мне нужно быть уверенной, что если убийство заказал Велеев, то с рук ему это не сойдет.

– То есть все же я должен работать параллельно с официальным следствием и если улики укажут на Артура Велеева, то предоставить их вам? – уточнил детектив.

– Да, я должна знать точно, Артур это или нет.