Сакральный знак Маты Хари

– Тоже дело, – кивнул капитан. – У тебя получится, таланта тебе не занимать. Коллекционер Беркович, которого ты пришла обворовывать, до сих пор не может поверить, что такая славная барышня – и вдруг воровка. Главное, Берта, – найти свое призвание. Взять мою Танюшку. В университете на юридическом учится, довольна. Пойдет по моим стопам – станет следователем. А в Оленьку у нее замечательный голос. Под гитару поет – заслушаешься.

Из долгих бесед во время допросов я успела узнать, что Олег Андреевич Сирин под внешней суровостью и даже некоторой жестокостью боготворит жену и дочку. Все наши разговоры рано или поздно обязательно сворачивали на Оленьку и Танюшку. Он даже показывал мне фотографии миловидной блондинки среднего возраста и приятной полноты с очаровательными ямочками на щеках и светленькой, коротко стриженной девушки с наивными серыми глазами в пол-лица, взирающими на мир из-под трогательной челки. Судя по тому, что Оленька и Танюшка позировали в горнолыжных костюмах, снимаясь на фоне одного и того же пейзажа, снимки были сделаны во время совместного отдыха. Были подобные снимки с морского побережья, из подмосковного дома отдыха и с каких-то концертов и фестивалей. И везде отец, мать и дочь отдыхали вместе, улыбались и радовались жизни. Поэтому людей, которых судьба не осчастливила таким богатством, как крепкая и дружная семья, Олег искренне жалел и старался сделать так, чтобы эти обездоленные влились в их коллектив, сделавшись их общими друзьями.

– Мы с Володей Хреновым решили заняться интересным дельцем, – глядя на дорогу, продолжал Сирин. – Хотим открыть службу специального расследования страховых случаев.

– И что в этом интересного? – поморщилась я. – Скукотища.

– Не знаешь – не говори. Я много об этом думал и изучил вопрос очень серьезно. В Канаде давно существуют подразделения, задача которых сводится к тому, чтобы изобличать умников, решивших кинуть страховую фирму на кругленькую сумму. Есть люди, которые специализируются на обмане компаний-страховщиков и даже превратили подобный вид мошенничества в доходный бизнес. Некоторые страховые фирмы имеют свои отделы расследования подозрительных исков, но в основном этим никто не занимается. И вот теперь будем заниматься мы с Володей Хреновым. Ты у нас, Берта, девушка сообразительная, не без актерского таланта, твоя помощь тоже была бы не лишней. Может, пока будешь готовиться в институт, поработаешь с нами? Тебе ведь надо на что-то жить, на маму твою я бы особо не рассчитывал. И опять же, будешь под моим присмотром, чтобы не сбиться с пути. Ты как, в деле?

– Да, – буркнула я, открывая «бардачок» и на правах коллеги доставая шоколадку. Теперь, когда мы были в одной команде, это больше не было подачкой. Это был товарищеский презент. Отломив верхний ряд шоколадных квадратиков, отправив их в рот и медленно, со вкусом, прожевав, я громко повторила: – Черт возьми, да! Я в деле!

С того памятного дня я тружусь в службе спецрасследований страховых случаев «Сирин и Хренов». Должности и места компаньоны распределили так, чтобы никому не было обидно. Генеральным директором фирмы стал «Вождь» Владимир Ильич, ибо он – старший по званию. Зато в названии конторы фамилия Олега стоит на первом месте. Кстати, Сирин был прав. Услуги нашей фирмы и вправду необычайно востребованы, так что без дела мы не сидим. Заработки вполне приличные, я снимаю просторную однушку в прелестном дворике на Октябрьском поле, купила машину, но, самое главное, я ощущаю свою значимость. Только что мы задержали ведущего менеджера по рекламе фармацевтической фирмы «Протекском» Алексея Николаевича Матушкина тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года рождения, желавшего получить за якобы украденную раритетную автомашину «Феррари» от компании «Росстрахование» кругленькую сумму в тридцать миллионов рублей. И я, лично я, сыграла в его задержании главную роль! Этот день прожит не зря. Интересно, что будет завтра?

Малайзия, о. Суматра, наши дни

– Двадцать пять тысяч рупий за номер без кондиционера и воды, в котором, кроме матраса на полу, ничего больше нет, это, согласитесь, друзья мои, дороговато. Но Медан есть Медан, город особый, где одинокого туриста ждут две основные заботы – не провалиться и не вляпаться. Однако удивлять я вас буду не этим. Любой, кто посетил тот город, вам скажет, что, кроме Великой мечети – Масджих Райа и маленького невнятного Истана Маймун, что переводится как Дворец султана, смотреть здесь особенно не на что. Но вы не верьте. Это далеко не так. Помимо сточных канав и покосившихся хибарок в Медане и его окрестностях много по-настоящему диковинного, и в первую очередь остров Суматра ассоциируется с удивительными бабочками, многие из которых эндемики. Помните, как говорил наемный убийца из культового фильма «Дежавю», улыбаясь беззубым ртом в стенах психиатрической больницы? Я – американский ученый-энтомолог, следую на Суматру в поисках бабочек! Надеюсь, там, куда мы сейчас отправимся, бабочки тоже встречаются. А вот и наш гид Дэвид.

Макс широко улыбнулся и подмигнул в видеокамеру, установленную на портативный штатив. Подпрыгивая на раздолбанной дороге, состоящей из одних ям и ухабов, к ведущему популярного видеоблога «Ну, удивил!» Максиму Маслову приближался мотоциклист, по виду – коренной обитатель здешних мест. Аборигенов выдавали яркие майки, короткие шорты, резиновые шлепанцы на босу ногу, а также цвет кожи оттенка какао и черные, как смоль, густые шевелюры. Затормозив перед зданием отеля так, чтобы попасть в объектив видеокамеры, малаец снял мотоциклетный шлем, прищурил на солнце азиатские глаза и заговорил на хорошем английском:

– Прекрасный денек! Ну что, Макс, погнали? Времени в обрез. Как раз чтобы смотаться туда и обратно до начала вечернего ливня.

Блогер выключил камеру, убрал оборудование в рюкзак, приблизился к прислоненному к чахлому деревцу мотоциклу, отстегнул прикрепленный к рулю мотошлем, протер влажной салфеткой стекло установленной на шлеме видеокамеры, попутно включив прибор, шлем водрузил на заросшую светлыми вихрами голову, перекинул ногу через пахнущее кожей сиденье мотоцикла и выжал газ. Блог существовал не первый год и, как и следует из названия, создавался с целью удивлять. За это время Маслов объездил половину мира, везде находя что-то необычное и выкладывая отснятый материал в Интернет. Число подписчиков его блога множилось с каждым днем, и Максим придумывал все новые и новые приключения, способные доставить несколько приятных мгновений даже самому взыскательному интернет-пользователю.

Серый город производил тягостное впечатление нищеты и безысходности. Удручали однотипные домики в два этажа, на каждом углу пестрели развалы с дымящейся на мангалах едой. Узкая улочка, по которой мчались мотоциклисты, буквально кишела машинами, яркими автобусами, мопедами, велосипедами и гужевым транспортом, влекомым угрюмыми мулами, причем каждый участник движения ехал так, как ему вздумается. Ловко уворачиваясь от туземных ездоков, мчащихся на бешеной скорости с поразительной беспечностью, мотоциклисты выскочили за город и устремились по открывшейся равнине в сторону джунглей. Вдали виднелись вершины вулканов, широкой полосой синел Зондский пролив, и где-то очень далеко, так далеко, что, казалось, добраться туда невозможно, черной точкой темнел девственный лес.

Обычные туристы, передвигавшиеся по окрестностям Медана на джипах, предпочитали в джунгли особо не углубляться, ибо велика была вероятность остаться там навечно. Время от времени гиды из местных водили группы любопытствующих вдоль кромки тропического леса, умиляясь вяло свисающим с лиан орангутангам и проворно снующим среди фикусов макакам, мечтая и боясь встретиться с выходящим из-за древовидных папоротников леопардом и прислушиваясь, не раздастся ли в глубине джунглей трубный слоновий глас. Заросли казались непроходимыми, но по опыту, приобретенному в джунглях Юго-Восточной Азии, Максим знал, что пробиться нельзя только через бамбуковую поросль – все остальные преграды преодолимы.

Под удивленными взглядами туристов и неодобрительными – гидов проводник вместе с российским блогером устремились в самую гущу леса, пряно пахнущую перегноем. Натужно ревя мотором, они мчались по едва заметной тропе, ловко взлетая на заросшие лесом холмы с массивными выпирающими корнями, по которым приходилось въезжать как по ступеням гигантской лестницы. Езда на байке была для Маслова занятием привычным. В любом месте, куда бы ни забирался, первым делом блогер брал в аренду мотоцикл и гонял на нем по городам и весям, потому и владел этим видом транспорта в совершенстве. Судя по всему, нанятый проводник-малаец в этом деле тоже был ас и, временами сбрасывая скорость на своем ярко-красном «Suzuki», ловко обходил естественные препятствия и неожиданные преграды.

Лес внезапно расступился, и перед путешественниками открылась огромная поляна. Проводник, выскочив на изумрудную ее середину, остановился, дожидаясь клиента. Макс подкатил к нему и затормозил рядом. Привыкшие к полумраку джунглей глаза ослепило застывшее в зените солнце, и блогер, сдернув с головы шлем, надел темные очки, озираясь по сторонам. Внимание его сразу же привлек возвышающийся в центре поляны белый конус, сложенный из искрящихся на солнце каменных плит, вокруг которого буйно разрослась никем не утоптанная зелень. Рядом с конусом доживал свой век облезлый деревянный слон. Яркие узоры на боках его вымыли безжалостные дожди, а бивни и хобот отвалились от времени и валялись тут же, у изъеденных жучком-древоточцем ног исполина. Вокруг белого конуса находилось несколько крытых рисовой соломой крестьянских хижин с пристроенными к ним навесами на бамбуковых шестах. Заметив стоящего у входа в одну из хижин человека, Макс скинул рюкзак, вытащил камеру и, включив аппаратуру, оживленно обернулся к своему спутнику, тоже стянувшему шлем с головы и наслаждающемуся прохладным ветерком, пахнущим спелым манго.

– Ну вот, друзья, мы прибыли на место и подумали, что неплохо было бы купить кокос у местного жителя и промочить горло после трудной дороги.

Блогер подмигнул проводнику, с интересом взиравшему на происходящее, и, оставив ему мотоцикл, выставил камеру перед собой и направился к туземцу. Но, приблизившись к неподвижной фигуре, понял, что тот едва ли способен к конструктивному общению. Лохматое, обросшее волосами существо, замершее под навесом, лишь с очень большой натяжкой можно было причислить к отряду гомо сапиенс.

– Опа! – с радостным изумлением вырвалось у блогера. – А вот, дорогие мои, и обещанный сюрприз! Вашему вниманию представлен шиваит – подвижник, давший обет «танаса», – обходя пребывающего где-то очень далеко столпника, возбужденно говорил Максим, задерживая объектив камеры на маленьком остром трезубце, пронзавшем высунутый язык и нижнюю губу «святого», на его идиотической улыбке и закатившихся глазах. – Парнишка обрек себя на вечное молчание, а также на непрерывное стояние по стойке «смирно» и потому не может ни сидеть, ни лежать, но иногда хитрит, облокачиваясь на это незамысловатое сооружение.

Камера двинулась дальше, снимая свисающую с потолка трапецию, обернутую подушкой. Подоспевший гид довольно улыбался, радуясь произведенному эффекту.

– Ну как, хорош? – с видом собственника осведомился малаец. И гордо добавил, как будто в этом была его собственная заслуга: – Вот уже сорок лет, как стоит.

Довольным взглядом он окинул фигуру подвижника и подошел вплотную, чтобы положить в открытый высохший рот шиваита несколько долек манго, которое он только что разрезал большим охотничьим ножом. Не опуская камеры, Максим с любопытством смотрел, как кусочки фрукта продолжают лежать на сером высунутом языке. От святого подвижника исходил невыносимый запах стойла, и подошедший было вплотную блогер благоразумно отступил назад.

– Когда-то, очень давно, – пустился в воспоминания малаец, – я жил в этой деревне, и тогда уже он стоял здесь. Когда из деревни все ушли, он остался стоять. Иногда я приезжаю его навестить. Кормлю его, хожу за ним. Так и стоит все время молча. Великий подвиг!

– А вдруг, когда ты уезжаешь, он вынимает трезубец из губы, разминает ноги, набивает брюхо бананами и идет себе спать?

– Нет, здесь все по-настоящему, без обмана, – покачал головой гид. – Вот, смотри!

Малаец указал на ноги подвижника, и Макс, переведя вниз взгляд, а вместе с ним и камеру, увидел, что стопы шиваита буквально вросли в почву, и поверх земли разрослась густая трава. Согнувшись, чтобы запечатлеть на камеру это чудо, блогер заодно почесал себе ногу у самой кроссовки, там, где на лодыжке начиналось татуированное щупальце кракена, подробно набитого на всем его теле.

– Слушай, продай мне этого парня, – выпрямившись, вдруг проговорил Маслов. – Он же твой, я правильно понял?

– В каком смысле – мой? – изумился малаец.

– Ну, кроме тебя, он никому не нужен, ведь так? – гнул свою линию русский. – Я готов заплатить за него хорошие деньги. Понимаешь, у отца день рождения, он увлекается всякой восточной экзотикой, и было бы забавно привезти ему в подарок подвижника-шиваита. Этому парню все равно, где стоять. Так пусть стоит у нас. Мы бы его кормили, ухаживали за ним не хуже тебя.

– Нет, ни в коем случае! – как вспугнутая птица замахал руками малаец. – Это мой бизнес. Единственный доход. Я нахожу тех, кому интересен мой шиваит, привожу сюда и получаю за это деньги. Очень хорошие деньги! Каждый день!

Окинув внимательным взглядом проводника и особенно задержавшись на его мокрой от пота футболке с изображением Пеле, блогер предложил:

– А хочешь, Дэвид, махнемся на спортивный костюм сборной СССР по хоккею? Родной костюм, советский. Теперь таких не делают. У тебя одного такой будет.

– Откуда у тебя костюм? – насторожился малаец.

– Так говорю же, отец – хоккеист. Константин Маслов. Может, слышал?

– Тот самый Маслов? Бомбардир? О! Твой отец не просто хоккеист! Он великий хоккеист! – восхищенно зацокал языком проводник.

Это было правдой. Нападающий Константин Маслов долгие годы играл в составе «красной машины» за сборную Советского Союза, удостоившись всевозможных наград и званий, затем блеснул в НХЛ и теперь, на пороге своего шестидесятилетия, по-прежнему деятельный и неутомимый, возглавлял спортивное агентство, специализирующееся на трансферах и консультационных услугах игрокам и клубам. Основные направления его деятельности заключались в селекции, юриспруденции, спонсорстве, маркетинге и пиаре, и в этом агентство Константина Маслова, несомненно, преуспело, принося своему владельцу немалый доход.

Собирать восточные редкости Константин Вадимович стал еще в детстве, и увлечение это началось с потертой золотой подвески на длинном витом шнуре. Вещица принадлежала отцу-генералу, человеку пожилому, неразговорчивому и тяжелому в общении. Его нелюдимость и любовь к одиночеству доходили до того, что даже в глубокой старости отставной генерал брал ружьишко и, невзирая на время года, по несколько дней пропадал на охоте. Про подвеску он говорил маленькому Максу, что это память о двух женщинах. Той, которая его любила. И той, которую любил он. В один из своих охотничьих вояжей старик пропал, и нашли его только весной, когда стаял снег, и стало понятно, что с незадачливым охотником позабавился поднявшийся из спячки медведь-шатун.

Позже к подвеске добавились диковины, привезенные уже самим хоккеистом из-за океана, и к настоящему времени это было вполне серьезное собрание восточных редкостей. Конечно, ни о каком одичалом садху[2 - С а д х у – так в индуизме называют аскетов, святых и йогинов, отринувших три цели жизни индуистов – каму (чувственные наслаждения), артхи (материальное развитие) и дхарму (долг).] владелец коллекции не мечтал, но неуемная фантазия Максима уже рисовала изумление на лице отца, которое возникнет при виде его подарка. Блогер уже представлял себе, как привезет столпника домой, как поставит у папы в кабинете, а может, и в гостиной и станет всем показывать и рассказывать про великий «подвиг» шиваита.

– Так что, даже бомбардиру Маслову не продашь? – кротко глядя на малайца, уточнил блогер.

– Хорошие деньги – это сколько? – наморщив лоб, не к месту осведомился проводник.

Макс достал из портмоне внушительную пачку банкнот и, продемонстрировав интересующемуся, проговорил:

– Как справедливо заметил Виктор Гюго, в чужой стране путешественник – мешок с деньгами, который все норовят побыстрее опорожнить.

– Пойдем, – секунду поколебавшись, решительно приказал гид, пропуская мимо ушей афоризм французского классика.

И, приминая высокую траву, направился к белому конусу. Недоумевая и на всякий случай включив камеру, ибо на момент торга предпочел ее выключить, блогер двинулся за ним. Они шли друг за другом, оба невысокие и похожие на подростков, дочерна загорелые, различающиеся лишь цветом волос. Из-под бейсболки славянина выбивался выгоревший до льняной белизны чуб, в то время как черноволосый малаец привычно обходился без головного убора. Продираясь сквозь заросли, парни подошли к деревянному слону. Малаец освободил из травяного плена валяющийся у слоновьей ноги бивень и, обернувшись, с надеждой спросил:

– Бивень Ганеши великому Маслову не нужен?

– Не нужен, – категорично отрезал блогер, с разочарованием осматривая протягиваемую гнилушку, ибо полагал, что гид привел его сюда именно за этим.

Но он ошибся. Сбив ногой буйную траву и вытоптав небольшую площадку, малаец приблизился к высоким запертым дверям и, повозившись с навесным замком, сноровисто его отпер при помощи ножа. Затем потянул на себя тяжелую, просевшую дверную створку, с трудом преодолевшую сопротивление травы, и заглянул в просторный зал, скрывавшийся внутри белого конуса. Пахнуло затхлостью и лежалыми благовониями. Следуя за проводником, Макс зачарованно крутил головой по сторонам, рассматривая поблекшую роспись стен, резные, с щербинами, цветы на колоннах и слушал пояснения:

– Это храм господа Шивы! Сейчас святилище заброшено, а много-много лет назад было невероятно знаменито. Здесь танцевали грациозные девадаси[3 - Д е в а д а с и (санскрит) – дословно – рабыня бога, храмовая танцовщица, занимавшаяся священной проституцией.] и совершались кровавые жертвоприношения.

– Прямо здесь и совершались? – недоверчиво переспросил Маслов, снимая интерьер заброшенного храма.

– Вот на этом самом алтаре, – малаец горделиво указал на каменное возвышение, покрытое толстым слоем пыли.