Бабушки

– Мы будем смотреть подарки!

Глава 9. Рождественское чудо.

Я отравилась. И это перед новогодними праздниками!

Тошнота не проходила уже вторые сутки. И туалет не отпускал. Я уже настолько устала бегать туда-сюда, что просто села на пол у двери и ждала следующего приступа. Олег и Дима, как пришибленные, растерянно ходили за мной следом, неуклюже пытались помочь и очень этим раздражали. Собрав последние силы, я рявкнула на них, чтобы перестали трястись, и тут же грациозно рухнула на пол.

Наверно, на какое-то мгновение сознание покинуло меня, а когда вернулось, я ощутила, что меня поднимают с пола под обе руки, и услышала ворчание Анны Григорьевны.

– Да что ж это такое, – бормотала она, подтыкая мне одеяло, – сходила, называется, погуляла!

Сил сопротивляться не было, поэтому я покорно принимала заботу и выслушивала нарекания. Анна Григорьевна, как Мэри Поппинс, всегда вовремя появлялась там, где была нужна. Хотя, не исключено, что это Дима позвонил ей, призывая на помощь тяжелую артиллерию.

– Наташенька, ведь я тебе говорила, что общепит – это зло! – продолжала Анна Григорьевна. – Надо было по-домашнему, по-семейному, я бы приготовила…

– Анна Григорьевна, – простонала я, – ну какое "по-семейному", там сотрудников тридцать восемь человек, да приглашенных гостей больше десятка!

– Ну вот, теперь все твои гости сидят на горшках и радуются жизни, – язвительно парировала мне свекровь. Что-что, а это она умела.

Мне было плевать на всех, самой бы не умереть. После очередного похода к "белому другу" я рухнула на кровать, и рядом тут же образовалась свекровь с горстью таблеток и стаканом воды.

– Регидрон разводила? – она вопросительно посмотрела на меня. Я отрицательно помотала головой. Она вздохнула и ушла на кухню. Через минуту послышалось звяканье ложки о стеклянную банку.

– Пить по столовой ложке каждые пять минут! – приказным тоном сказала Анна Григорьевна.

Я получила первую ложку противного солено-сладкого раствора и упала на подушку. Да уж, погуляли, называется! Сегодня двадцать восьмое декабря. Позавчерашний корпоратив испортил все мои планы. В гостиной стояла елка, наряженная Олегом и Димкой. Елка была нашей традицией. Моей и сына. В свой первый новый год почти годовалый Димка изумленно моргал, глядя на сияющее великолепие. Я развешивала разноцветные шары и фигурки, и тихонько напевала "Маленькой елочке холодно зимой…". Эта песенка мне нравилась больше традиционной песни про елочку. Димка гулил и тянул ручки, я касалась цветной мишурой маленьких пальчиков и шустрые ручки принимались ловить блестящую игрушку. Во второй новый год мы перебили игрушек больше, чем за все следующие годы. А в третий сообразительный малыш в шапочке с заячьими ушками теребил разноцветные коробки, радостно вскрикивая каждый раз, когда удавалось достать очередной подарок.

Вчера я слушала, как шелестела бумага, в которую были завернуты обсыпанные серебряной пылью шары, как они полушепотом спорили, куда повесить слоника. Как потом включили гирлянду и замолчали на миг, восхищаясь неожиданно пришедшей сказкой. А я лежала и завидовала. Завидовала и злилась. Злилась на себя, что мне так плохо, на начальницу, которая устроила весь этот кошмар, на неизвестных мне поваров, отравивших праздник. И на Олега с Димкой, за то, что они нашли друг в друге замену мне.

– Наточка, ты чего-нибудь хочешь? – ласковый голос свекрови прервал мои мрачные мысли.

– Нет. Анна Григорьевна, – вздохнула я, – хотя… дайте пульт, он там, на полке лежит.

Взяв пульт, я начала переключать каналы. Страна готовилась праздновать, поэтому везде показывали новогодние фильмы, концерты и кулинарные программы с разнообразием праздничных блюд. На еду было особенно противно смотреть. Один из каналов показывал местные новости. Серьезная девушка в белой блузке что-то рассказывала, время от времени на экране появлялся видеосюжет. Лениво слушая, я почти собиралась переключить, но вдруг услышала знакомое название и ахнула от неожиданности. "Корпоративный вечер, прошедший накануне в ресторане "Артис", закончился массовым отравлением. Более сорока сотрудников одной фирмы обратились за помощью к врачам с острой кишечной инфекцией. К счастью, новогодние вечеринки нечасто оканчиваются отравлением гостей. Гораздо чаще такие праздники завершаются пьяными драками. Например, массовая драка произошла на днях на корпоративе в.."

Дальше я слушать не стала, переключив злополучный канал. На мой вопль прибежали все домочадцы. Димка сел поверх одеяла и стал гладить мою руку. Свекровь только качала головой, а Олег завел опять свою песню о больнице.

– Не надо ее ни в какую больницу, – решительно сказала бабушка Аня, – сами на ноги поднимем. А то знаю я эти больницы…

С этого момента все взялись за мое лечение. Димке доверили следить, чтобы я не пропускала прием регидрона. Анна Григорьевна то и дело приносила крепкий горячий чай и сухарики на маленьком подносе. Олега отправили в аптеку, написав ему длинный список лекарств, некоторые из которых не имели отношения к отравлению. Но его надо было чем-то занять, а ближайшая аптека была в пятнадцати минутах от дома. Благодаря всем усилиям, к вечеру я почувствовала себя лучше. И хотя беготня в туалет еще утомляла меня, но зато почти прекратилась тошнота. Уже не бросало то в жар, то в холод, и ноги не тряслись от слабости.

Ночь прошла более-менее спокойно. Утром я проснулась разбитая, уставшая и ужасно голодная. Кое-как выбравшись из компании кота и собаки, мужественно охранявших мой покой, я побрела на кухню. И почти сразу же почувствовала восхитительный аромат. Так пахло здоровье. Здоровье нашей семьи начиналось именно с этого запаха. Я откликнулась на зов бурчащего желудка и прибавила ходу. На кухне Анна Григорьевна колдовала над кастрюлей, которая и была источником вожделения.

– Проснулась, бедняжка? – Анна Григорьевна улыбнулась, – всю ночь стонала, Олег себе места не находил.

Олег действительно не находил себе места. За все время, пока мы вместе, я ни разу серьезно не болела. Простуды не считались. Хотя и их он воспринимал очень близко к сердцу и, как мне казалось, слишком уж переживал. Спал он в полглаза, и я старалась поменьше кряхтеть, чтобы не потревожить его и так неспокойный сон.

Я села на мягкий диванчик у обеденного стола, и тут же передо мной появилась глубокая тарелка с куриным бульоном, в котором плавали морковные звездочки и мелкая лапшичка. Я втянула носом вкусно пахнущий парок и с опаской взялась за ложку. Нет, конечно, от этой еды я не ждала подвоха, но боялась, что страшные судороги опять возобновятся. Вылила в рот первую порцию и прислушалась. Кроме приятной теплоты ничего не было. Я обрадовалась и начала есть. Съев все, что можно было съесть ложкой, и выпив остатки через край, я блаженно откинулась на спинку стула. От горячего бульона и ароматных приправ мне стало жарко, но не так, как было вчера, а приятно жарко. И удивительно, как всего за два дня мог съежиться желудок, потому что мне казалось, что я объелась.

Анна Григорьевна стояла у плиты и улыбалась, глядя на меня.

– Вкусно?

– Ой, спасибо! – я потянулась, и только сейчас увидела, что я в пижаме.

Ощутив прилив сил, я уже готова была горы свернуть, но Анна Григорьевна решительно вернула меня в постель.

– Но завтра Новый год! – обиженно пробурчала я.

– Ну и что?! Ты хочешь встретить его в больнице? – свекровь смотрела на меня, как на маленькую. Я помотала головой.

– Ну вот, тогда лежи и отдыхай. Не переживай, Новый год в любом случае наступит, будешь ты суетиться или нет.

Пришлось смириться и весь день пролежать, время от времени получая лекарства из добрых рук Анны Григорьевны. Мои мужчины все так же кружили около спальни, предлагая свои услуги, и это было приятно. Ближе к вечеру пришла Марго, которая, оказывается, и вчера приходила, но я, забывшись сном, пропустила ее визит.

Сегодня она впорхнула веселая, пахнущая морозом, духами и чем-то еще, очень приятным. Маргоша посидела у постели больной, попричитала по-бабьи, подозревая у меня все, от аппендицита до язвы. У меня сложилось впечатление, что она всю ночь штудировала справочник по медицине. Конечно, я отвергла все ее предположения, и уверила, что со мной уже все в порядке. Действительно, мне было хорошо, и только некоторая мышечная слабость напоминала, что вчера я лежала "пластом".

Обзвонив коллег, я убедилась, что мне крупно повезло. Шестеро до сих пор лежали под капельницами, еще десяток были дома, но чувствовали себя плохо. Кое-кто пострадал меньше, но, как предположила моя начальница, они больше пили, чем ели. Положив телефон я подумала, что больше никогда в жизни я не суну в рот кусок, если не знаю, кто и когда его приготовил.

А Новый год приближался. И вот уже бьют куранты на башнях Кремля, мы поднимаем тост за благополучие в будущем году. Все пьют шампанское, Димке налили газировки, а мне минералки без газа. Ну что ж, сама заслужила. Но поздравления от этого не стали менее душевными, мы все перецеловались, и я в очередной раз поблагодарила Высшие Силы, что я такой счастливый человек. А потом мы смотрели новогоднее шоу, иногда даже смеялись, дарили подарки, после чего сын, нагруженный коробками и пакетиками плавно перебазировался в свою комнату, долго шуршал там упаковочной бумагой, а когда я зашла к нему, он блаженно спал поверх покрывала, счастливо обнимая новообретенную зеркальную фотокамеру. Улыбнувшись, я поцеловала его тихонько, укрыла пледом и выключила свет.

Новогодние праздники шли полным ходом. Кроме того, были каникулы, и мы решили всей семьей поехать на городскую горку. К слову, горка на центральной площади была великолепна! Огромная, подсвеченная с разных сторон разноцветными фонарями. Но самое главное, она была винтовая и очень длинная. Настоящий ледовый аттракцион! Ну как на такую не забраться?! Конечно же мы полезли. Правда вдвоем с Олегом, потому что бабушки отказались испытывать на прочность свой организм, а Дима сказал, что хочет скатиться один, а не "с мамой и папой", как маленький.

Пока мы поднялись на верхотуру, у меня закололо в боку. Эх, где мои семнадцать лет, подумала я, задыхаясь. Олег подсунул под меня огромную пластиковую каталку, сел, сцепил руки на моем животе, и с криком "Банзай!", резко оттолкнулся. Мой желудок поднялся к горлу и вернулся обратно, на каждом витке я видела, как машут мне бабули и что-то кричит Дима, но внезапно все закружилось, и я почувствовала, что теряю сознание. Наконец горка закончилась. Олег соскочил с ледянки, протянул мне руку, но, увидев, что я белее снега, подхватил на руки.

– Наташ… Наташка, ты чего?! – он тряс меня, от чего мне стало еще хуже, я кое-как вывернулась у него из рук и меня тут же вырвало. Стоящие рядом отскочили, одна из женщин подхватила своего ребенка и, возмущаясь "Сначала напьются, а потом рыгают на детских площадках", убежала подальше. Но мне было уже все равно.

Как мы ехали в больницу, я помню смутно. Анна Григорьевна всю дорогу плакала и ругала себя, что не послушалась Олега и занималась самолечением, Маргарита, как ни странно, была спокойна. Она обнимала Димку, который старался сдерживаться, но губы сами кривились. Я протянула руку и погладила его по коленке. Он обнял меня за голову и прошептал "Мамочка, все будет хорошо!"

В приемном покое таких как я оказалось девять из десяти. Новогодние праздники урожайны на обмороженных пьяниц, раненых петардами детей и побитых друг другом гостей. Девушка в белой шапочке спокойно и деловито заполняла листы, время от времени задавая вопросы Олегу. Я полулежала на кушетке, подпираемая со всех сторон бабулями. Наконец нас приняли. С меня содрали куртку, Олег помог стянуть горнолыжные брюки. Бабушки вразнобой принялись рассказывать печальную эпопею о моих страданиях. Немолодой седоватый доктор только качал головой, поворачиваясь то к одной, то к другой. Когда Анна Григорьевна начала перечислять все, чем она меня лечила, он одобрительно кивнул и встал со стула.

– Так 'с, милые дамы, – сказал доктор, – спасибо за информацию, а теперь попрошу вас выйти.

– Вы, юноша, – обратился он к Диме, – проводите бабушек. Вы – муж? – Олег кивнул. – Вы можете остаться.

Бабушки растерянно посмотрели на него и переглянулись между собой. Как так – выйти?! Но доктор решительно, но настойчиво выпроводил их за дверь.

Меня раздели почти догола. В смотровой было прохладно, и я покрылась пупырышками. Осмотр длился долго, за это время стало полегче, и я начала потихоньку оглядываться. Олег сидел на стуле в ногах, на него было жалко смотреть. Между тем, доктор включил компьютер и выдавил мне на живот гель.

– Дата последних месячных? – спросил он, не глядя на меня.

Я так не ожидала этого вопроса, что растерялась, а врач вопросительно глянул на меня. Пытаясь судорожно вспомнить, я то открывала, то закрывала рот.

– Понятно…, – мужчина начал возить по животу холодную штуку, а я все вспоминала. Это точно было, но когда? Недавно, да, точно, недавно! Уже снег был. Но не в декабре… Ох… Устав думать, я перевела взгляд на доктора. Его лицо ничего не выражало, он сосредоточенно вглядывался и щелкал клавишами компьютера. Наконец он убрал инструмент и положил мне на живот лист бумажного полотенца. Я начала вытирать липкий гель, а сама ждала, что же он скажет.

– Ну что ж, девушка, – вздохнул мужчина, – вы, конечно, очень постарались навредить себе, но, думаю, при хорошем уходе и паре недель стационара, все наладится.

– Стационара?! – мой голос сорвался на писк, а Олег встрепенулся.