Жить без тебя

Когда душа требовала духовной пищи, я иногда затаскивала святого мужчину в Третьяковку или Пушкинский, но мы расходились по разным залам. Я искала в картинах смысл, святой мужчина размышлял, как бы это смотрелось над камином. Не просто же так о загородном доме думаем? Нет, у него было достойнейшее высшее техническое образование в МГУ, после которого он работал на главного российского миллиардера, руководя отделом венчурных инвестиций. В мириадах вопросов он был осведомлен лучше меня. Но полное равнодушие к импрессионистам делало из союзников двух оппозиционеров с разными взглядами на жизнь. Я сейчас специально вспоминаю что-то негативное, дабы не играть в искажения. Плохое же со временем забывается, и мы часто ностальгируем даже по тем отношениям, где было невыносимо, и романтизируем их издалека. Если вы никак не можете понять значения термина «параллакс», то вот вам наглядная иллюстрация.

В какой-то момент мы со святым мужчиной оба почувствовали бессилие. Он не мог причинить мне радость. Не мог причинить и боль. Я закапсулировалась в этом браке, обросла броней, которая мне не требовалась. Или же просто чувства прошли? Так же бывает? И тогда мне хватило смелости признать «лошадь сдохла, слезь с нее». Как гласила мексиканская пословица.

Я часто потом возвращалась мыслями и подвергала содеянное сомнению: а, может, лошадь просто потеряла сознание? И в страхе повторить ошибку еще много лет реанимировала «сдохших лошадей». Даже эта книга – чем не попытка? Правда, для каждого тут своя лошадь – для кого-то мой запертый космос, для кого-то я, как человек, способный чувствовать. А для некоторых и рацио, которое я в себе взращиваю. Ну что? Кого первым спасать будем? Вдруг разум когда-нибудь все же победит своенравный гипофиз.

Эти размышления усадили меня с блокнотом и ноутбуком на ковер. Я все же решилась на бумаге реанимировать ту лошадь, что, возможно, умертвила в гостиничном номере Воронежа, пока святой мужчина, не решаясь ответить отказом на гостеприимство, пил водку с директором филиала. Я мысленно взяла в руки лопату, откопала лошадь, прочистила от песка ноздри и пыталась вдохнуть в нее жизнь. В фантазиях лошадь задышала.

В том браке сразу появились очаровательные сероглазые дети с редкими конопушками. Залюбленные, заласканные. Их носили на руках, на их образование откладывали деньги с пеленок, одного с младых ногтей отдали на фигурное катание. Мечта моей первой свекрови. Думаю, реанимируй мы ту лошадь, старший бы уже готовился поступать в Оксфорд или Кембридж, в крайнем случае МГУ по стопам отца. Я бы и дальше не знала, где хранится в моей машине запаска, как пахнет на шиномонтаже и откуда в баке бензин. И главное, не попробовала бы на вкус одиночество. И продолжала бы думать, что войд – название композиции группы Muse, а не пустота в душе размером в десятки мегапарсек.

Скорее всего (по крайне мере несколько раз он такие фокусы с другими женщинами исполнял), увидев, как я чахну без дела, святой мужчина купил бы мне салон красоты. Или маленький шоурум. Как хобби, чтобы без ущерба для ужина. Наверное, эту альтернативную жизнь нужно было очень дорого продать, а не предать. Но все так, как оно так. Вы еще не раз услышите от меня эту фразу. Она для меня терапевтическая. Это говорит вам человек, который только что осознал, что помимо лошади грохнул еще и потенциальных детей, лишив их оксфордского диплома. Была бы я там счастлива? Не знаю, возможно, хотела бы поменяться с лошадью местами, оставив табличку «Ни при каких условиях не реанимировать».

Говорят, ты отпускаешь, когда внутри тебя не остается ничего, кроме благодарности к человеку. И она во мне есть, к святому мужчине, как ни к кому другому. И вовсе не за то, что я жила как у Христа за пазухой, а за то, что мы друг друга отпустили. Помните, я говорила, что мы шли в разные стороны? Для того, чтобы в относительно юном возрасте сохранить отношения, одному из нас нужно было бы предать свои мечты. А для меня тогда это казалось равносильным смерти. И то, что он отпустил в пучину и паутину ошибок, и есть безусловная любовь.

В двадцать с небольшим лет я знала о любви сильно больше, чем сейчас. Кстати, когда уже после финального расставания его бизнес принес первые крупные дивиденды, он передал мне конверт с какой-то космической для меня тогда суммой и запиской «Ты была рядом со мной и поддерживала, поэтому очень хочу поделиться частью своего успеха». Деньги давно потрачены, на что не помню, а записку до сих пор храню. Она для меня вещдок – есть еще порядочные мужчины. Которые действуют не из позиции «посмотри, что ты потеряла», а с незамысловатой искренностью и добротой. Надеюсь, он ее не растратил. А еще – что он никогда не прочтет эту книгу.

Удивительно, мы не вместе уже без малого дюжину лет, а его нынешняя жена (которую я ни разу воочию не видела) ежедневно мониторила мои социальные сети. Может, он стал коварным манипулятором, и она изучает ту, которая его таким сделала, и планирует сатисфакцию, может, ревнует, как к чему-то первому и большому, а может, просто прочла пару моих книг и ей нестерпимо скучно сидеть дома. Иногда мне кажется, что, разведясь с ним, я разгневала богов на Олимпе и они навели на меня морок, а бедные мойры [5 - Богини человеческой судьбы в греческой мифологии.] заново засели за нити моей судьбы, чертыхаясь: «Опять переплетать и завязывать в узел».

Так что неудивительно, что после первого развода мой компас сбился: я спала с теми за кого нужно было выходить замуж, и выходила замуж за тех, с кем надо было просто спать. И встречалась с теми, кого надо было обходить стороной, и обходила стороной… ну вы поняли. Попадая в капканы человеческой подлости, в сети людей с нарциссическим расстройством личности, как сейчас модно говорить, или просто натыкаясь на токсичных персонажей, я всегда была уверена – это просто исключение из правил. Позже в мою голову начала закрадываться крамольная мысль: а может, мне просто тогда повезло? А я, дура, не ценила?

Самое большое наказание для человека – думать, что вот там лежало твое счастье, а ты отдал, оставил бесхозным, сдал в бюро находок, не разглядел. И даже на аукцион не выставил.

Август оказался щедр на дожди, и одним пасмурным насупленным вечером я села на ковре и на листе бумаги прожила нашу дальнейшую жизнь, не прими тогда решение в аляповатом люксе лучшей воронежской гостиницы, куда нас занесло мрачным ноябрем в командировку, что хочу идти дальше чувствовать, познавать и ошибаться. Попросила – и меньше через год необъятная вселенная отправила мне астероид в виде МКС. И вот сейчас мне нужно сжечь этот лист А4 с альтернативной жизнью, снова закопать нашу лошадь.

На этом листе я дважды рожала, открывала салоны красоты и ателье, трижды летала на Мальдивы, состояла в родительском чате, водила в Третьяковку детей, которые просили повесить пейзажи Шишкина над камином. На моменте, где я впервые отправляю сына в спортивный лагерь, вдруг пришло осознание: даже в той альтернативной локации, возможно более комфортной, я точно так же сидела бы на полу с листом бумаги и проживала бы ту жизнь, которую прожила. Но смогла бы я сжечь свою сегодняшнюю жизнь или продала бы душу дьяволу? Пристрелить в себе свободного породистого рысака, что скачет аллюром по жизни?

Наверное, ковер в альтернативной реальности меньше колол пятую точку, но там не было бы пространства, чтобы все же набраться смелости выбрать свои мечты и свои ошибки. Нет никакой абстрактной точки обзора, откуда бы мы не видели ситуации в прошлом, которые могли бы переиграть и куда подумывали вернуться. Это и есть свобода выбора, данная Богом человеку. Иначе квест оказался бы бессмысленным, а все судьбы – похожими одна на другую. И если чуть возвыситься над бренным, можно осознать, что сожаление и «если бы» не такая уж и непосильная плата за то, чтобы исследовать мир и познавать самого себя.

И, вы знаете, мне от одного знания, что такие мужчины, как мой первый муж, существуют, живется сильно светлее. И мелодрамы я не переключаю со словами «розовые сопли, которых в жизни не бывает», потому что знаю – бывают. Просто они… скажем так, на любителя или для женщины со здоровой самооценкой. А у меня с этим, как вы понимаете, большие проблемы. Или надо просто уже как-то разрешить историю с МКС, чтобы в очередной раз не столкнуться и не зайти на двенадцатый круг?

Давайте теперь обо мне

И о том, что я представляю собой, если смыть тональный крем и посмотреть на себя без прикрас, своего рода SWOT-анализ. Мы склонны проверять таким способом идеи и бизнес-проекты, но никогда не смотрим под его призмой на самих себя. Как на домотканое одеяло личности, собравшее в себе материал чужих мнений и характеров. Какой лоскут из меня, а какой из покупной ткани? Я расчертила лист бумаги на четыре части: сильные стороны, слабые стороны, возможности и угрозы, чтобы оценить саму себя как проект. Главный проект в своей жизни. И если уж на полгода застряла в подводной лодке с задраенными люками, неплохо было бы разобраться, кто я вообще такая.

Мы склонны оценивать себя по тому, как отражаемся в других людях, по социальным поглаживаниям и лайкам, по похвале близких и критике далеких. Из каждого утюга доносятся лозунги и призывы «прими да возлюби самого себя». Но как можно любить мираж, того, кого ты толком не знаешь? Мне кажется, наличие «бывших» и «возможных» на периферии взгляда говорит именно о нелюбви и незнании себя. «Возможные» – такие же миражи, скроенные из наших додумывай, мечтаний и опасений. Но не по такому ли принципу мы смотрим на самих себя? Если мы скорее верим обратной связи от окружающего мира, чем собственному нутру, то мы сами для себя становимся лишь возможными и бывшими. Но как стать настоящей без фильтров и оправданий?

Я пошла по привычной бизнес-стратегии и расчертила лист.

В сильных сторонах так и хочется вставить копипастом строчки из резюме: стрессоустойчивость, инициативность, ответственность, пунктуальность. Качества. Но качества определяются результатом действий. Например, о себе я могу сказать, что производительна. Однажды я за неделю написала сценарий полнометражного фильма, с которым мы потом стали финалистами премии «Дебют». А чего стоит изданная в девятнадцать лет книга, которая лежала на выкладках даже в продуктовых гипермаркетах. Или то, как в ковид я собралась, лишь сутки оплакивая замороженные кинопроекты, и снова засела за прозу. Результат – четыре объемные книги за два года. Не каждый автор может таким похвастаться.

Творческая плодовитость – вообще мой конек. Не шли книги, я начинала придумывать смешные подписи к ретро-фотографиям. Выкупала на них права, находила пошивочный цех и гуру по исполнению принтов дорогими японскими красками. У многих моих знакомых футболки и свитшоты до сих пор живы. А еще я находчивая. И сейчас проиллюстрирую почему.

Мы остановились возле подъезда, где объятия затянулись сильно дольше положенного по регламенту для приятелей. Чуть не соскользнули в поцелуй, но удержались. Я даже догадываюсь, почему удержался МКС. У этого поцелуя не могло быть сиюминутного продолжения, мы стояли возле дома, где я жила не одна. Он же тогда обосновался в другом конце города. Расстояние между нами легко измерялось в станциях метро – двенадцать остановок по прямой. На машине, если топить тапку в пол, около получаса. Мне бы хватило времени одуматься. Или я бы попросту уснула.

Да и пока не случился поцелуй – нет никакого подвешенного состояния, чувства неловкости, необходимости подбирать слова и объяснять что-то, хотя бы самому себе. Просто добрые приятели, которые прощались в рапиде.

– Я встречаю второй рассвет с человеком, с которым мне нельзя. Вот совсем нельзя. Нас проклянут, сварганят куклы вуду и проткнут вилкой, а я буду гореть в аду на подсолнечном масле, – рассказывала я следующим утром своему другу, светскому обозревателю, в телефонном разговоре. Мы так и не успели обсудить девушку, просканировать которую он меня попросил во время просмотра футбольного матча и жаждал информации. Он ее получил, правда отличную от той, что ожидал. В те времена еще не было обилия онлайн-кинотеатров и Netflix, поэтому сериалы нам заменяли жизни друг друга.

– И я так понимаю, это не Татарстан, – искрил светский обозреватель своей прозорливостью.

– Правильно понимаешь, – я взяла холодный лимонад и растянулась на диване, – Помнишь я приехала на футбол вся потерянная? Пешехода чуть не сбила. Это он.

– Пешеход? – пытался въехать в поворот сюжета мой медийный друг.

– Да. То есть это мой старый знакомый. Сводный брат моей первой любви. И болезненная влюбленность моей подруги. Шатенка с голубыми глазами на моем дне рождения была, ты еще к ней клинья подбивал. Она еще все время выходила – то позвонить, то в туалет… Ну, не вспомнил? – клянусь, про ее роман с кокаином мы все были в неведении. На удивление, мое окружение не потакало моде нулевых на химические ускорители и увеселители.

– И что? Это же не лучший твой троюродный брат, не свидетель с твоей свадьбы, который мужа с пеленок знает и крестить ваших детей намеревался. Там бы я занервничал, а тут не вижу проблемы.

– Ты не понимаешь. Ты когда-нибудь сидел за одним столом с двумя девушками, с которыми у тебя были сексуальные и любовные отношения?

– Даже с тремя, – не видел ничего предосудительного в ситуации светский обозреватель.

– И каково тебе было?

Светский обозреватель замямлил что-то про разное, другое, и что не все так однозначно.

– Вот я не представляю, как нам ходить на дни рождения к общим друзьям. Он никогда не сможет меня обсудить с семьей, не собрав на себе косые взгляды. Наш роман станет табуированной темой как минимум для пяти человек. Табу могут быть в сексе, в африканских племенах Тумба-юмба. В дружбе и в семье не может быть табу. А они с самого детства и братья, и друзья. Вот у нас с тобой есть табу? И это несмотря на то, как мы начали…

– Ага. Ты думала, что всю ночь протусовалась с геем-телеведущим в караоке, а потом я позвал тебя в кино, и мы стали любовниками. Ненадолго, но было дело…

– И несмотря на это у нас нет табу. Ты бы разрушил нашу с тобой дружбу ради ночи с девушкой, которая может не иметь счастливого продолжения? Или вообще продолжения. Ради момента.

– Смотря, что за девушка.

Повисла тяжелая пауза.

– А если сохранить в тайне? Ну случилось и случилось, если не имеет продолжения – то можно никогда не поднимать эту тему. Пройдет время – забудется, – в его словах звучало много здравого, но я нутром чувствовала, нет – не забудется. Эхом отзываться будет всю оставшуюся жизнь.

– И потом спокойно сидеть рядом на свадьбах и крестинах? Считать мысленно промилле, контролировать, чтобы не перебрать и не спалиться? Шило в мешке не утаишь, – пыталась я объяснить свою логику штампами и понятными образами.

– А если шило тупое? Я тут смотрел развенчателей мифов, там один мужик на спор проносил шило двенадцать лет на дне рюкзака. И ничего… Ты, главное, не пиши про него никогда в книгах. Лучше про меня. Мы с бумагой все стерпим.

– Подожди минуту, – я отвлеклась на мобильный.

Да, тот разговор со светским обозревателем мы вели по домашнему телефону. Тогда они еще существовали. Динозавров не застала, предвосхищая ваш вопрос.

Звонил Святой мужчина. Напоминаю, мы тоже дружили.

– Слушай, тут такое дело, у меня воду отключили. Всю. И ту, и другую, – имел он ввиду и холодную, и горячую, – Приехал в спортклуб, а у них бойлеры не справляются, отправили в соседний из сети. А мне этот крюк вообще не в пику. Вечером важная встреча. Можно я заеду помыться по старой дружбе?

– Да не вопрос, адрес помнишь.

Я повесила трубку. В нашей дружбе, видимо, тоже не было табу.

– Кто это был? Пешеход? – полюбопытствовал светский обозреватель, когда я вернулась к домашнему телефону, прихватив по дороге упаковку с крекерами. Попкорна дома не оказалось, хотя скоро он, очевидно, мне понадобится.

– Нет. Бывший муж.

– Что хотел? – светский обозреватель остерегался Святого мужчину, поскольку был первым мужчиной после развода и своего рода секатором, окончательно обрубившим на уровне физиологии нашу связь. Святой мужчина как-то вычислил его через твиттер и не особо симпатизировал, обзывая метросексуалом и говорящей головой, поскольку несколько раз видел программы с ним в кадре.