Под небом Галилеи

«Любым республикам и царствам…»

Любым республикам и царствам
Всегда, назло любым прогнозам,
Евреи – горькое лекарство.
Полезны. Только в малых дозах.

«Еврей – творения венец…»

Еврей – творения венец,
Не пункт в анкете для начальства
И не обрезанный конец,
А образ мыслей и нахальства.

«Да, жизнь – болезнь. Вскипает лимфа…»

Да, жизнь – болезнь. Вскипает лимфа,
Мозг разрывая на куски.
Я даже брежу. Правда, в рифму.
И этот бред зовут «Стихи».

«Это, в общем, стихи ни о чем…»

Это, в общем, стихи ни о чем.
Не о том, как смеюсь и страдаю,
Не о том, как усталым плечом
Сам себя по утрам подпираю.
Не о том, как веселый рассвет
Мне в окошко втекает под утро,
Не про то, как мой грубый фальцет
Песней ухо тревожит кому-то.
Я еще назову сотни тем,
Тех, что в этих стихах не случились.
Так зачем это все? А затем,
Чтобы все же стихи получились.

«На тарелочке сосиски…»

На тарелочке сосиски,
А в стакане крепкий чай.
Вот все слопаю из миски
И успею на трамвай.
Чаем все запью горячим,
Обожгу себе язык,
Но не матюгну удачу,
Потому что я привык.
Ну, вы поняли в итоге,
Что вот эта вся стряпня:
Чай, сосиски и ожоги —
Это завтрак у меня.

«Я это лето видел не в окно…»

Я это лето видел не в окно.
Оно меня качало поездами,
Сушило ярким солнцем, а потом
Встречало непокорными дождями.
Неброский, очень тихий городок
Мне становился временным жилищем,
Высоких труб чуть видимый дымок,
Как паутину, тень бросал на крыши.
Но снова уносили поезда,
И домом становилась мне палатка.
Я покидал ее как раз тогда,
Когда дожди шептали еле внятно.
И вязли в мокрой глине сапоги,
Усталостью подкашивало ноги…
Но сиплые далекие гудки
Куда-то увезли опять в итоге.
И вновь вокзал, потом опять вокзал.
Вновь перестук привычный и знакомый.
Я этим летом от дорог устал.
И отдохнул лишь на пороге дома.
Но вот вокзал…

Лиля Валтонен

Лиля Валтонен родилась в семье пограничника и балетмейстера. Мама трех сыновей. Закончила Дальневосточный государственный университет. Работала в Дальневосточном центре Академии наук. Биолог по профессии, художник и литератор по призванию. Впечатления от научных экспедиций, путешествий по миру и жизни в Израиле легли в основу стихов, рассказов и картин. Приехала из Эстонии в 1994 году. Участница выставок в Прибалтике и Израиле. Печаталась в Прибалтике, России и Израиле. Член литобъединения «Галилея». Преподает живопись и декоративно-прикладное искусство.

Соседки

Боже мой, как же мне больно! Как больно! Как мне теперь жить вдали от них, моих деток?.. Как прожить год до новой встречи с ними?

Люда отвернулась от людей, сидящих рядом с ней, и стала смотреть в огромные окна. Там на взлетном поле стояли самолеты разных авиакомпаний. За эти несколько лет, которые ее дети прожили за границей, Люда дважды летала к ним и уже без ошибки могла определить, какой стране принадлежит тот или иной самолет. Она достала из сумочки зеркальце, чтобы посмотреть, не размазала ли она слезами тушь на лице. Спазм в горле, который душил ее, еще не отпустил. Она старалась как-то успокоиться. Перед глазами стояли последние минуты, когда Люда еще видела сына, невестку и ребятишек. Они махали ей, что-то кричали. Она уже не слышала и почти не видела их. Когда Люда поставила сумку на транспортерную ленту и вошла под арку металлоискателя, она остановилась и, прижав ладонь к губам, громко всхлипнула. К ней подошла работница аэропорта, подала ей руку.

– Не плачь, ты еще прилетишь и увидишь их, – сказала она приветливо, даже не зная, с кем заплаканная пассажирка только что простилась.

Много лет назад Люда часто прощалась с родителями. Училась в другом городе, работала, вышла замуж. Что чувствовали родители, провожая ее в аэропорту? Как же им было грустно и больно!

Посидев в ожидании посадки, Люда кое-как успокоилась. Постепенно подходили другие пассажиры. Они рассаживались на свободных местах, тихо переговаривались. В проход между рядами в инвалидной каталке привезли пожилую женщину, помогли пересесть в кресло. Старушка-арабка в светлом платке и темном платье села рядом со стариком-арабом в национальном головном уборе. Они разговорились.

– Ну, вот и наши люди, – подумала Люда. – Наверно, супруги. Интересно, куда они летят, со мной до Парижа или пересядут на наш самолет до Тель-Авива? Видимо, тоже прилетали детей навестить, как и я.

Понаблюдав немного за стариками, Люда подумала о том, что в самолете они будут сидеть наверняка рядом с ней. Она не могла понять, почему, когда она летит в самолете или находится в туристической поездке, обязательно рядом с ней оказывается какая-то старушка, которая всегда нуждается в ее помощи. Так было в Париже. Так было в Германии и Болгарии. Приходилось их брать под руку, тащить за быстро идущей группой, повторять рассказ экскурсовода. Даже во время короткого отпуска Люде не представлялась возможность отдохнуть от работы по уходу за стариками. От этой мысли Люда горько вздохнула и усмехнулась.

Говорят, что мысль материальна. Как подумала, так и случилось. Найдя, наконец, свое место в самолете, она не удивилась, увидев старушку-арабку в соседнем кресле. Старика рядом не оказалось.

– Ну, спасибо и на этом, – подумала с облегчением Люда.

Люда кивнула старушке и улыбнулась. Та в свою очередь поздоровалась по-английски и тоже улыбнулась. Первые минут десять бабуля никак не могла удобно усесться, ворочалась, перекладывала с места на место подушечку, пакет с одеяльцем. Наконец, угнездившись, поняла, что безнадежно потеряла ремни безопасности. По ее морщинистому загорелому лицу разлилось полное разочарование, граничащее с испугом. Люда, поняв, что случилось, помогла старушке найти ее ремни и застегнуть их.