Законы безумия – 2. Искушение

– Спасибо. Тань, я мальчик взрослый, мне жилетка поплакать не нужна. Сам справлюсь.

– Извини еще раз, – начинает хаотично переставлять тарелки, открывает воду, та шумит, и я не слышу ее всхлипов, только вижу, как изредка подрагивает спина, а пальцы сильнее сжимают поролоновую губку.

Только этого всего мне здесь не хватало.

– Тань, я вызову тебе такси, – касаюсь ее плеча и ухожу из кухни.

Заказываю машину. В дверь настойчиво трезвонят, убираю телефон, открывая защелку. Дверь распахивается мгновенно, а на пороге стоит Гера. Хмурюсь, пробегаю взглядом по ее лицу, волосам, спускаюсь ниже и только потом замечаю стоящий рядом чемодан.

– Впустишь? – ежится под моим взглядом.

Киваю. Пока ничего не могу понять. Ни *ера.

Гера топает мимо меня, таща за собой своего двухколесного друга. Отпускает ручку, а я как раз закрываю дверь. Мы поворачиваемся друг к другу одновременно. Смотрю и сатанею от желания убить ее или тра*нуть прямо здесь. В башке бардак. Алкоголь уже успел тяжелым грузом лечь на мои мысли по поводу нас, и я не совсем адекватен.

– Чего пришла? – усмехаюсь, рассматривая ее смазливое личико. – Вылечилась?

– Мне уйти? – приподымает бровь.

На кухне становится тихо, и Таня выходит в коридор. Гера бледнеет. Я вижу, как сжимаются ее кулаки, как расширяются зрачки и стискиваются зубы. Она зла и подавлена. Она готова рвать голыми руками, я чувствую ее неприязнь и ненависть, словно свои собственные эмоции. Но она натягивает на лицо улыбку и с ядовитым, полосующим на куски взглядом задает свой вопрос:

– Я не вовремя?

– Я уже ухожу, – бормочет Танька, натягивая ветровку.

– Вот спасибо. Удружила, – Гера злобно смеется. – Какая же ты сволочь, Шелест, – губы начинают подрагивать.

Она хаотично ощупывает себя руками, теряясь в пространстве. Думает, размышляет. В ее голове сейчас, как и в моей, тысячи мыслей. Хватает свой чемодан и ломится обратно к двери. Преграждаю ей путь, крепко стискивая плечи.

– Не трогай меня, сволочь, гад, – бьет с остервенением по моей груди, пытаясь вырваться, – я … Как, как ты мог? – содрогается в рыданиях, переставая кричать.

Таньки уже давно простыл след. И правильно. Не стоит Гере под горячую руку попадаться. Не нужно.

– Тише-тише, – прижимаю ее к себе, – ты не так поняла…

– Что я не так поняла? Время – ночь, а она здесь. С тобой! – вновь начинает кричать и вырываться.

– Успокойся, – встряхиваю ее, заставляя посмотреть на меня, – прекрати истерику, – повышаю голос, не ору, просто говорю, чтобы до ее взвинченного сознания дошло хоть что-то. – Ничего у меня с ней нет и быть не может, слышишь?

Трясу ее, как куклу, но она не слышит, продолжает сопротивляться. Не верит. Хочет, по глазам вижу, что хочет верить. Но не может. Двоякая ситуация. И я это знаю. Становится жарко. Ее тело настолько близко, что у меня окончательно сносит крышу. С силой прижимаю ее грудью к стене, шире разводя коленом стройные ножки. Гера сопротивляется, бьет меня по рукам, пока я не стискиваю их мертвой хваткой, продолжая…

– Не трогай, ненавижу тебя, не трогай, – крик превращается в плач, но у меня окончательно сорвало планку, вжимаю ее в стену, трогая упругую грудь, она без лифчика. Рычу от возбуждения, сминая острые соски, целуя изящную шею, кусая мочки ушек.

– Ты хочешь, я знаю…

– Нет, не хочу, пусти, пусти меня, после нее ни за что…

– Прекрати нести чушь, – усиливаю захват, – молчи, – задираю тонкое, почти как ее кожа, платье, – молчи.

Пальцы скользят по бедрам, проникая под взмокшую ткань трусиков.