Мой худший друг

– Ты слышала, Громова.

– Ты больной? – кручу пальцем у виска и отхожу от него как можно дальше, пока не впечатываюсь спиной в матовую кафельную стену.

– Антошка ревновать будет? Так ты еще вчера дала повод, в бассейне. Считай, что мне понравилось.

Он выразительно играет бровями, а я хочу, чтобы мне в руки снова дали мяч. Если он окажется у меня, я добью Азарина прямо тут, и его увезут с самой тяжелой степенью сотрясения.

– При чем тут Антон? Я не поцелую тебя даже за миллион долларов.

– Даю два, – он снова ухмыляется и, круто развернувшись на пятках, делает шаг в мою сторону. – Либо поцелуй, либо дохлая мышь покажется тебе самым милым событием в этом месте.

– Это шантаж?

– Это пара слов о будущем. Решать только тебе, Ариша.

– Я лучше умру, чем тебя добровольно поцелую. Понял? Что за тупые приколы вообще?!

Осматриваю это чертово замкнутое пространство за закрытой дверью и понимаю, что уходить нужно было раньше, пока Тим не подошел ко мне вплотную и не выставил руку у моего плеча, окончательно отрезая все пути к бегству.

Хотя если хорошенько размахнуться, то можно врезать ему коленом между ног. Эта мысль поселяется в моей голове навязчивым и, наверное, единственным выходом из ситуации.

Смотрю вниз, а когда поднимаю взгляд, Азарин одними губами произносит: «Даже не думай», – и ставит ногу так, что особо уже не размахнешься.

– Что ты за человек? Обязательно издеваться?

– Обязательно.

Тим кивает и так странно на меня смотрит, я даже понять ничего толком не успеваю, но уже чувствую его губы на своих. Зажмуриваюсь. Ладно, это будто снова поцеловать лягушку. В детстве мы с Катькой как-то повелись на эту дурацкую сказку и пошли на пруд с полной уверенностью, что жаба может превратиться в принца…

Господи, какая гадкая реакция. Вместо того чтобы заорать, укусить его или стукнуть по башке, я замираю. Да-да, в страшных ситуациях меня тянет прикинуться трупом.

Поцелуй продолжается. Нет! Он затягивается и в какой-то момент даже перестает быть противным. Я чувствую, как ладони Тима аккуратно ложатся мне на талию, и зачем-то привстаю на носочки.

Больная. Сумасшедшая…

В голове начинается какой-то обратный отсчет. Меня слегка штормит. Эмоции захлестывают с новой силой, не давая мыслить рационально. Легкие доверху заполнились воздухом. От происходящего кружится голова, а болтающиеся до этого безвольными плетьми руки вдруг касаются Азаринской груди, и вовсе не в попытке оттолкнуть. Что за черт?!

Распахиваю глаза, которые заплыли легкой дымкой, лишь когда он разрывает поцелуй. Не я. Он!

Тим еще пару секунд находится в миллиметре от моего лица. У него шальные глаза, и дышит он часто. Слишком часто для человека, который по жизни ходит с непробиваемой миной презрения и наглости.

Темные радужки практически слились со зрачками. Азарин все еще удерживает меня в своих ладонях и продолжает пялиться. От этого визуального контакта волосы на голове встают дыбом, а по спине пробегает сковывающий тело холодок.

– С меня два миллиона долларов, Громова, – шепотом, – ну или твое спокойствие на оставшуюся неделю. Ты его заслужила. Выбирай.

Он отстраняется. Убирает руку с моей талии.

Я вижу его ухмылку, но ничего не могу сказать. Мое сердце колотится со скоростью света. Ладони вспотели, а колени вот-вот подогнутся.

Тим делает шаг к двери. Секунда, и я слышу ее хлопок.

Сама стою не шевелясь, продолжая прилипать к прохладной стене и часто моргать. Мои губы горят огнем, как и все лицо в целом.

Дверь за Тимом уже давно закрылась. Я нахожусь в мужском туалете с распахнутыми веками и бегающими по телу мурашками совсем одна. Вероятность, что сюда кто-то войдет, меня абсолютно не волнует.

Волнует другое: что это сейчас было? А главное, почему я так странно отреагировала…

*Гасить —совершать сильный атакующий удар.

Это разговорное слово встречается не только в волейболе. Его можно услышать в теннисе или в футболе. Оно просто означает сильный удар по мячу, после которого тот летит с большой скоростью.

Глава 7

Тим

Несмотря на отек и специфическое дыхание, при котором чувствуешь себя мопсом, настроение болтается на самой высшей отметке.

В башке разрывается очередной снаряд эйфории. Сердце все еще частит и никак не может поймать обыденный ритм. Но это сейчас мало волнует, куда интересней другое…

Она даже не попыталась меня оттолкнуть, а когда мои глаза встретились с ее серыми льдинками, я не увидел в них отвращение.

Растерянность, шок – да, но не неприязнь.

Может быть, все эти годы она чувствовала то же самое, что и я, просто тщательно это скрывала, так, что моя тупая голова просто не сообразила?

Заворачиваю к лестнице на второй этаж и быстро поднимаюсь в комнату.

Перед глазами все еще Аришино лицо. Раскрасневшиеся щеки, бегающие зрачки и влажные пальцы, которыми она задела мою шею.

Растираю кожу в месте ее прикосновения и, скинув кроссовки, практически падаю на кровать, погружаясь в собственные мысли.

По мозгам внезапно бьет еще один вопрос – что будет завтра? Даю два ляма, что она сделает вид, будто ничего не случилось. Проигнорирует. Это же Громова. Хотя даже ее игнор мне на руку. Крути как хочешь, рассматривай под любым углом, и все равно найдешь лазейку. Именно это я и собираюсь сделать в ближайшие дни.

Рожа еще немного ноет, но некритично. Бывало гораздо, гораздо хуже.

Свет в комнате внезапно загорается. Морщусь от яркой вспышки лампы и поворачиваю голову ко входу. В дверях стоит Королев.

Он настороженно осматривает комнату, наконец добираясь глазами до меня.

– Ты же ее не убил? – спрашивает вполголоса.

– Завтра и увидишь, – улыбаюсь и, закинув руки за голову, закрываю глаза.

Долго не могу уснуть. Ворочаюсь. Бешусь от Дюшиного храпа и пару раз за ночь запускаю в него подушкой.

Но, даже когда в комнате повисает тишина, сон все равно не идет. Меня штормит. В голове рождаются все новые «теории заговора». Вопрос, что делать дальше, все еще лежит на поверхности.

Никогда бы не подумал, что буду так близко и так часто находиться с Громовой в одном пространстве. Эти тупые семейные праздники, на которых она присутствовала, всегда выводили меня из себя, потому что на все свои слова в отношении нее я никогда не получал нужной реакции, зато, когда троллил или задирал ее, просто купался в Аришином внимании.