И, пока Вир таращит на преподавателя глаза, тот разворачивается к аудитории и наставительно продолжает:
– Вообще, в этом году с-с-студенты крайне недис-с-с-сциплинированные.
Его тянущееся «с-с-с» указывает на раздражение. Я спешно опускаю взгляд. Так и частичной оборота дождемся. Раздвоенного языка, например.
– Кто-то позволяет с-с-с-себе отмечать пос-с-ступление дикой пьянкой и отвратительным поведением, мешая ос-с-с-стальным с-с-с-студентам в общежитии. Кто-то вообще… Не с-с-считает нужным появиться на вс-с-ступительных мероприятиях…
В этот момент все, как по команде, пялятся на меня, и я очень сильно тоже хочу, как некоторые, залезть под парту.
И, если бы это помогло, так бы и сделала, честное слово!
И вот что за мерзкие характеры у этих тварей?
Ну ведь объяснила же я ему ситуацию до начала занятия! Сказала, что отстала от автобуса! И потом добиралась с приключениями. Сами приключения я описывать, естественно, не стала, но глаза сделала умоляющие. Раньше всегда прокатывало! Даже с папашей!
А тут…
Я неожиданно злюсь, тут же чувствую, как нагреваются поверхности ладоней, и спешно пытаюсь взять себя в руки.
За все три дня «взаимодействия» в господином Ассандром у меня не случалось никаких проявлений колдовства. Я и не вспоминала про них! А тут… Мамочки, сейчас ведь полыхнет! Я же не умею… Я же не смогу сдержать!
Но господин Солл неожиданно оказывается рядом, внимательно смотрит своими змеиными глазами, с неожиданно ставшими вертикальными зрачками, а потом ЧТО-ТО ДЕЛАЕТ.
Я не понимаю, что, но ладони мои жечь перестает и дышится легче.
– Хм-м-м-м… – он задумчиво оглядывает мое бледное лицо, – сведения о вас не отражают действительности. Обязательно отмечу это в обратной связи родственникам.
– Ка-ка-ка-а-акой обратной? За-а-ачем обратной? Не надо… – хриплю я, понимая, что облажалась по полной. И теперь меня отправят обратно. К папаше. И тот просто запрет в башне. Огнеупорной!!!
– Это уж мне решать, что надо, а что – нет. – Обрубает господин Солл и отходит от моей парты.
А я разглядываю ладони, машинально тру пальцами друг о друга. И чувствую, как все внутри леденеет.
Вот и все, Катаржина Касси, кончилась твоя свободная или несвободная жизнь… Я, видно, до такой степени опасна, до такой степени не могу себя контролировать, что уже необучаема.
И теперь проведу остаток жизни либо в башне отцовской, либо в богадельне государственной. Может, в самом деле, побежать найти проклятого господина Ассандра, и к нему напроситься в постель? Он не против, как я понимаю.
Но, сбежав и не дождавшись его в оранжерее, я, похоже, и этот шанс упустила.
От расстройства внутри все начинает вибрировать, и я не сразу понимаю, что вибрирует не внутри.
Снаружи. Парта вибрирует, и соседняя тоже. И панно волшебное. Это же… Это же ОПЯТЬ Я!!!
Я спешно пытаюсь остановить творящийся ужас, успокоиться, от этого нервничаю еще сильнее, и вибрации становятся сильнее. Уже не вибрации! Уже дрожь, как при землетрясении!
Господин Солл опять оказывает рядом и опять ЧТО-ТО ДЕЛАЕТ.
Вернее, пытается. Но я паникую, и все становится еще хуже. Парты начинают валиться, учебные пособия прыгать, как лягушки, до потолка, студенты кричать. А я из-за этого всего – расстраиваться еще сильнее.
Напряжение растет, я уже практически ничего не соображаю, только осознаю, что, после произошедшего, мне прямая дорога в дурдом, от этого все хуже и хуже. Ну и вокруг тоже все хуже и хуже, соответственно.
А потом, когда начинают лопаться стекла на окнах, все неожиданно прекращается.
Я валюсь на пол в изнеможении. Вернее, не на пол, а в подставленные крепкие руки. Знакомые руки. Чувствую приятный, такой возбуждающий запах. Он обволакивает меня, дарит одновременно спокойствие и будоражит.
Так разве может быть?
Может.
Тишина оглушает.
Я открываю глаза, упираюсь в знакомый взгляд, в этот раз не золотой. Черный. С продольным золотым зрачком. Красиво…
Поднимаю руку, провожу пальцем по колкой щеке. Приятно…
– Вы вовремя, господин Ассандр, – говорит господин Солл, – у нее выплеск такой силы, что я не смог сдержать. Почему нас дезинформировали насчет нее? Надо отправить жалобу.
– Я всегда вовремя, – голос, холодный, жесткий. Разве можно таким голосом шептать: «Золото, золото мое…»? Как это умещается в этой холоднокровной твари?
– Ее надо в медблок.
– Да, я отнесу.
– Я пока доложу ректору.
– Не требуется.
– Но я должен. Здесь событие крайней срочности. Сами знаете, у нас в последние сто лет не было таких сильных выплесков. Это крайне интересно. Ее необходимо наблюдать постоянно.
Мне кажется, я слышу, как в груди моего дракона (моего? Катаржина, очнись уже!) зарождается недовольное рычание.
Ох, что-то мне подсказывает, что совсем не в медблок хотел он меня нести!
А тут придется.
Несмотря на бешеный откат после выплеска, я чувствую злорадную радость. Потому что планы дракона посмели нарушить. Обстоятельства! И это забавно.
– Хорошо. Докладывайте.
– Вы ее из медблока отправьте сразу к ректору.
– Хорошо.
Мне кажется, зубы у него все-таки скрипят.
Меня сжимают сильнее, словно сама идея встречи моей с ректором дико не нравится дракону.
Так ему и надо!