Летняя практика

Лена уходит в душ, возвращается, но не ложится рядом, как раньше, а садится на краешек кресла напротив.

В расслабленном, наконец-то получившем то, чего так долго был лишён из-за разлуки с ней, мозгу нарастает опять оно.

Ощущение будущего краха.

Тотального пиздеца.

Данил вскидывается, стремясь предотвратить. Закрыть ей опять рот. Поцелуем, рукой, членом – не важно! Главное, успеть… Хотя бы вдох перед погружением.

Но не успевает.

И, слушая её спокойный, учительский голос, понимает, что уже дно. Воздуха нет и не будет.

– Зай, – тонкий голосок противно бьёт по ушам, – вот вода.

– Блядь, просил же негазированную, – он рычит, не может сдержаться, да и не хочет, с удовольствием вымещая на девчонке накопившиеся раздражение и неудовлетворение.

Всем: поездкой, что так долго и с удовольствием планировала с и предвкушалась, погодой, что не даёт вздохнуть полной грудью, своей спутницей. Потому что она заняла место Лены.

И в первую очередь, собой.

Потому что прав Серёга.

Дебил он.

И ничего уже не изменить.

И на дне привыкаешь к отсутствию воздуха, приноравливаясь дышать жабрами.

Данил смотрел на Эйфелеву башню и ничего, вообще ничего не чувствовал.

Лена строго постучала карандашом по столу, призывая к порядку разговорившиеся задние парты.

Тест был несложный, на проверку и обновление знаний прошлого года. На раскачку.

И все равно некоторые бестолочи умудрялись его заваливать.

А это значило, что после уроков опять потянутся на пересдачу.

И домой она попадёт значительно позже.

Но это как раз и хорошо. С некоторых пор сложновато ей стало дома одной находиться. Переживать эти несколько часов до того, как идти в сад за Вадимкой. Стены давили, воспоминания мучили. Хотелось подойти к ноуту, залезть в вк, перейти опять по ссылке, любезно присланной его новой девушкой.

Она переходила, и не раз.

Мучая себя, растревоживая.

Разглядывая постоянно пополняющийся фотоотчёт о путешествии.

Прекрасные виды, новые страны. Красивая девушка. Очень красивая.

И довольный Данил.

Своей невероятно располагающей, обезоруживающей по-мальчишески улыбкой, своими шикарными цветными татуировками, своим начищенным, глянцевым байком, своей чудесной молодой спутницей, в общем, всем своим видом показывающий, как он доволен жизнью. Счастлив.

И Лена верила. Потому что хотела поверить. Хотела радоваться за него.

Она очень, очень надеялась, что у него все сложится.

Она для этого старалась.

Лена те свои слова до сих пор помнила. Все передумала, переосмысливала. И приходила к выводу, что все сделала правильно.

Отрезать надо сразу, не тянуть. А то будет больнее.

Это она ещё по своему браку неудавшемуся поняла. Научилась. Сразу.

Она тогда и отрезала. Говорила, стараясь не отводить взгляд. И в то же время держаться на плаву, не нырять в его глаза, не тонуть в них.

Он мотал головой, сделал движение навстречу.

Если бы он успел тогда, обнять, прижать, закрыть рот, наконец, то она бы так и не собралась с духом. Не смогла.

Слишком сильно. Слишком сладко. Слишком её.

Но она успела.

Он слушал про возраст, про работу, про сына, про все то, что она так складно, так легко говорила, и все больше мрачнел.

И не перебивал больше.

Потом собрался, подхватил куртку, резанул её, сжавшуюся на кресле, напоследок, острым злым взглядом и ушёл. Она надеялась, что окончательно.

Потому что, после того, что произошло сегодня, становилось совершенно понятно, что сопротивляться ему она не сможет.

Как бы ни хотела.

Лена почувствовала, как к щекам приливает кровь, при воспоминании об их последнем разе. О том, как было горячо, больно, сладко, страшно, невероятно.

О том, что она, оказывается, вообще, совершенно себя не знала. И только-только начала узнавать в отношениях с ним.

О том, что вряд ли с кем-либо ещё будет так.

И хорошо. Хорошо.

Слишком беспомощной она себя чувствовала с ним, слишком уязвимой.

Расслабленной.