Жизнь как она есть

Жизнь как она есть
Мариз Конде

Loft. Мариз Конде
Автофикшен известной французской писательницы Мариз Конде о непростых отношениях с мужем, возлюбленными, их родственниками и собственными детьми на фоне политической борьбы.

Неприукрашенная автобиография, где писательница рискует предстать «лживой, неверной, прелюбодейной женой» и женщиной, предпочитающей любовников своим детям. Постоянная погоня то ли за счастьем, то ли просто за жизнью и непонимание окружающих.

«Я просто не вижу смысла создавать произведения, которые не представляли бы собой политического высказывания».

Мариз Конде – лауреат альтернативной Нобелевской премии, журналист, преподавала в Гвинее, Кот-д’Ивуаре, Гане (откуда была выслана за марксистские взгляды), Сенегале, Франции и США. Постоянными гостями ее романов были и остаются темы рабства, расизма, сексизма, насилия и колониализма, а ее героини носят в себе бунтарский дух.

Проза Мариз Конде – будь то романы или автофикшен – это всегда глубокое исследование себя, исследование родового мифа, что сближает ее с африканскими литературными традициями, но еще и политическое высказывание. «Жизнь как она есть» публикуется в блистательном переводе Елены Клоковой.

Мариз Конде

Жизнь как она есть

Хейзел Джоан Роули,

которая так резко

захлопнула дверь,

что поймала нас.

Но приходится выбирать:

или жить, или рассказывать[1 - Цит. по книге: Жан-Поль Сартр «Тошнота», пер. с французского Ю. Яхниной (Здесь и далее прим. перев.).].

    Жан-Поль Сартр

Maryse Conde

LA VIE SANS FARDS

© 2012 by Editions JC Latt?s

© Клокова Е., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Ну почему любая попытка рассказать о себе оборачивается набором полуправдивых фраз? С какой, скажите на милость, стати автобиографии или мемуары так часто состоят из выдумок, заставляющих правду затуманиться, а потом и вовсе исчезнуть? Что вынуждает человеческое существо создавать картину жизни, настолько отличную от реально прожитой? Хотите пример? Извольте! Читаю в материалах, написанных моими пресс-секретарями для журналистов и книготорговцев по сведениям, предоставленным мною лично: «В 1958-м Мариз выходит замуж за гвинейского актера Мамаду Конде, которого впервые увидела на сцене театра «Одеон» в «Неграх», пьесе Жана Жене, поставленной Роже Бленом[2 - Роже Блен действительно поставил пьесу Жана Жене «Негры», но не в театре «Одеон», а в Театре Лютеции, 28 октября 1959 г.]. В том же году она уезжает с ним в Гвинею, единственную африканскую страну, ответившую нет неоколониальной политике Шарля де Голля, не вошедшую в состав Французского содружества и декларировавшую полный государственный суверенитет».

Привлекательная картина, не так ли? Любовь, вдохновленная гражданской и политической пассионарностью. А между тем в этой фразе содержится целый ряд фальсификаций. Я никогда не была на спектакле по пьесе Жене и потому физически не могла увидеть игру Конде. Когда мы жили в Париже, он выступал в третьесортных театриках и изображал «темнокожую братию», как сам честно признавался.

Арчибальда в постановке Роже Блена Конде сыграл только в 1959-м, когда мы переживали первое из наших расставаний. Брак вышел не самым удачным… Я преподавала в Бенжервиле – городе на берегу лагуны Эбрие Гвинейского залива, в юго-восточной части Берега Слоновой Кости[3 - До 1986 г. название государства официально переводилось на русский язык. В октябре 1985 г. съезд правящей Демократической партии постановил, что Кот-д’Ивуар является географическим названием и его не нужно переводить с французского.], где родилась наша первая дочь Сильви-Анна.

Итак, скажу, выразив своими словами фразу из «Исповеди» Жан-Жака Руссо: хочу показать себе подобным одну женщину во всей истинности ее натуры, и этой женщиной буду я[4 - «Я хочу показать своим собратьям одного человека во всей правде его природы – и этим человеком буду я». Цит. по книге: Жан-Жак Руссо «Исповедь», пер. М. Розанова. (Academia: Москва; Ленинград, 1935).].

В определенном смысле я всегда испытывала страсть к правде, что часто не шло мне на пользу – как в личном, так и в общественном плане. В книге воспоминаний «Сердце, обреченное на смех и слезы. Подлинные сказки моего детства» я рассказываю, как зародилось мое, с позволения сказать, писательское призвание. Это случилось двадцать восьмого апреля, в день рождения моей матушки. Мне было десять лет, и я ее обожествляла, несмотря на взбалмошный нрав родительницы. Вообразим, что я сочинила в ее честь нечто среднее между стихотворением и интермедией, попытавшись описать эту многогранную личность – то нежную и безмятежно спокойную, как морской бриз, то полную сарказма и ворчливую. Мама молча выслушала бы «оду» в исполнении одетой в голубое платье дочери, подняла бы глаза, полные слез (к моему изумлению!), спросила бы «на выдохе»: «Такой ты меня видишь?» – подарив чувство могущества, которое я стремилась бы переживать снова и снова, в каждой новой книге.

Сочиненный апокриф великолепно иллюстрирует невольные попытки приукрашивания, с которыми я борюсь. Я часто мечтала шокировать читателей, разоблачив излишний пафос, заставив его прилюдно испустить дух напыщенности. Мне не раз приходилось сожалеть о том, что никто не обращает внимания на стрелы, которыми я нашпиговала свои тексты. В романе «В ожидании паводка», выпущенном в 2010 году издательством Jean-Claude Latt?s, я написала: «Разве террорист не есть обычный отверженный – от родины, от ее богатств, от счастья, – отчаянно желающий быть услышанным, допускаю, что варварскими методами?»

Я надеялась, что в нашу чрезмерно осторожную эпоху подобное определение вызовет различные реакции, но только Дидье Жакоб из Le Nouvel Observateur[5 - Le Nouvel Observateur (1964–2014) – «Новый обозреватель» (франц.), ныне L’Obs – самый известный французский еженедельный новостной журнал, издается с 19 ноября 1964 г.] задал вопрос на эту тему, когда брал у меня интервью.

Я, конечно же, не считаю, что назначение писателя только в том и состоит, чтобы шокировать читателей. Страсть к писательству накрыла меня без предупреждения. Я ни в коем случае не сравню ее с неким таинственным злом, поскольку она доставляет мне неизбывное удовольствие. Я скорее сравню эту страсть с пугающей неотложной необходимостью, в причинах которой так и не сумела разобраться. Будем помнить, что я родилась в стране, где не было ни одного музея, ни одного театра, а писатели, знакомые нам по школьным учебникам, обитали в Иных Мирах.

Я не была вундеркиндом из тех, кто в шестнадцать лет сочиняет гениальные тексты. Первый роман увидел свет, когда мне было сорок два года (другие в этом возрасте начинают убирать в стол бумагу и ластики), приняли его очень плохо, что я восприняла стоически как провальный стартап будущей карьеры литератора. Я поздно дебютировала, потому что трудно жила, но когда проблем стало меньше, смогла заменить подлинные драмы литературными.

В романах «Сердце, обреченное на смех и слезы» и «Победа, остро?ты и слова» я в деталях описала среду, из которой вышла. Успешный фильм Юзан Пальси «Аллея черных лачуг» создал у зрителей совершенно определенный образ Антильских островов… с которым я категорически не согласна! Не все антильцы – «проклятьем заклейменные», от рассвета до заката потеющие на плантациях сахарного тростника[6 - «Аллея черных лачуг» – фильм о тяжелой жизни чернокожих рабочих на плантациях сахарного тростника. Действие происходит на Мартинике в 1930-е г. Главный герой – Жозе – одиннадцатилетний, очень смышленый парнишка. Он мечтает о хорошей жизни, но ключ к счастью – избавление от рабского труда.]. Мои родители относились к нарождавшемуся классу мелких буржуа и весьма заносчиво называли себя Великими неграми. В защиту матери и отца скажу, что их детство было ужасным и они желали любой ценой оградить своих детей от страданий. Моя мать Жанна Кидаль была незаконной дочерью неграмотной мулатки, которая так и не выучилась говорить по-французски. Она убиралась у белых по фамилии Вахтер и очень рано узнала, что такое стыд и униженность. Мой отец Огюст Буколон, тоже незаконнорожденный, остался сиротой, его мать погибла на пожаре, когда их хижина занялась и сгорела в считаные минуты. Трагическое происшествие имело, как ни дико это звучит, «полезные» последствия. Вахтеры позволили моей матери присутствовать на занятиях гувернера с их сыном, что, учитывая цвет кожи девочки, сделало ее аномально образованной и позволило в дальнейшем стать одной из первых чернокожих учительниц ее поколения. Мой отец, сын нации[7 - Сын нации – ребенок, чей отец погиб на войне, сирота.], получил образование – редкость для того времени! – и в конце концов основал небольшой Потребительский Ссудный банк, обслуживавший чиновников.

Молодожены Жанна и Огюст были первой темнокожей супружеской парой, владевшей автомобилем «Ситроен С4», они построили на мысе трехэтажный дом и проводили отпуск на берегу реки Сарсель в Гояве[8 - Гояве – коммуна во французском заморском регионе и департаменте Гваделупа, Малые Антильские острова.], в собственном «доме отдыха». Родители так возгордились, что растили моих семерых братьев, сестер и меня в полном незнании окружавшего нас общества и презрении к нему.

Я была младшим ребенком, меня баловали больше всех остальных детей и предрекали потрясающее будущее. Я охотно верила. В шестнадцать лет, собираясь на учебу в Париж, я не знала креольского языка, никогда не ходила на Левоз – традиционное гваделупское сельское музыкальное представление, мне были чужды и ритмы антильских танцев под аккомпанемент больших креольских барабанов гвока. Даже антильскую пищу я считала грубой и невкусной.

В моей нынешней жизни не происходит ничего особенно драматичного – кроме подкрадывающейся на мягких лапах старости и болезней, в чем нет ничего сверхъестественного и никого не может заинтересовать. Я лучше постараюсь описать то особое место, которое Африка занимала в моей жизни – реальной и воображаемой. Что я там искала? До сих пор точно не знаю. Пожалуй, самым правильным будет вспомнить «Любовь Свана» Марселя Пруста и повторить слова его героя:

«Как же так: я убил несколько лет жизни, я хотел умереть только из-за того, что всей душой любил женщину, которая мне не нравилась, женщину не в моем вкусе!»[9 - Цит. по книге: Марсель Пруст «Любовь Свана», пер. Н. Любимова. (М.: «Амфора», 2000).]

I

«Лучше неудачно выйти замуж, чем остаться старой девой»

Гваделупская пословица

Я познакомилась с Мамаду Конде в 1958 году, в Доме студентов Западной Африки, большом обветшалом здании на бульваре Понятовски в Париже. Африка, ее прошлое и настоящее, занимала все мои мысли, я подружилась с сестрами Раматулэ и Бинету, представительницами гвинейской народности пёль. Мы встретились на политическом митинге на улице Дантона, в Зале научных обществ, не сохранившемся до наших дней. Девушки приехали из Лабе, города в центральной части Гвинеи, они показывали мне пожелтевшие фотографии своих почтенных родителей, одетых в бубу[10 - Бубу – длинная широкая рубаха у народов Западной Африки, носится как мужчинами, так и женщинами, может быть скроена а-ля «летучая мышь» либо просто как длинная и широкая туника.] из базена – полульняной саржи. Они сидели перед круглыми хижинами, крытыми соломой, смотрели в объектив, улыбались и были до того трогательными, что я расчувствовалась.

По Дому студентов гуляли сквозняки, мы кипятили воду на крошечной угольной плитке и пили зеленый чай с мятой. Как-то раз, во второй половине дня, к нам присоединилась группа гвинейцев.

Все называли Конде Стариком – в знак уважения, как я позже узнала, кроме того, из-за седины в волосах он выглядел старше большинства студентов. Говорил он всегда назидательным тоном, как старейшина рода, изрекающий глубинные истины, хотя родился в 1930 году. Удостоверение личности противоречило и внешности, и манере поведения… Конде вечно мерз и потому заматывал шею толстым шарфом ручной вязки и надевал под тяжелое темно-коричневое пальто два, а то и три свитера. Нас познакомили, и я удивилась: что этот тип делает в Консерватории искусств и ремесел на улице Бланш, неужели он и правда артист? С такой-то дикцией и высоким голосом?! Честно говоря, раньше я бы с ним вряд ли заговорила, но теперь моя жизнь совершенно переменилась. Меня прежней не стало. Высокомерная Мариз Буколон, наследница Великих негров, приученная презирать «нижестоящих», получила смертельное ранение. Я избегала старых друзей и хотела одного – чтобы обо мне забыли. Я ушла из лицея Фенелона[11 - Лицей Фенелона – первый парижский лицей, дающий высшее образование представительницам женского пола. Открыт в 1892 г. как подготовительная школа для поступающих в Эколь Нормаль. Носит имя писателя, мыслителя, педагога Франсуа де Салиньяк де Ла Мот-Фенелона (1651–1715). С 1970-х гг. в него могут поступать как девочки, так и мальчики.] и больше не кичилась своим положением одной из немногих гваделупок, готовящихся к поступлению в Высшую школу и имеющих все шансы преуспеть. У меня появился новый «знак отличия». Журнал Esprit опубликовал фрагменты книги Франца Фанона[12 - Франц Омар Фанон (1925–1961) – франкоязычный вест-индский революционер, социальный философ и психоаналитик. Один из теоретиков и идейных вдохновителей движения новых левых и революционной борьбы за деколонизацию в странах третьего мира.] «Черная Кожа. Белые Маски», которую я сочла клеветой на антильское общество и написала открытое письмо в редакцию, заявив, что автор ничего не понял и ни в чем не разобрался. Ответом на пламенное послание молодой девушки стало приглашение от редактора журнала Жан-Мари Доменаша[13 - Жан-Мари Доменаш (1922–1997) – французский писатель и интеллектуал, левый и католический мыслитель. С 1957 до 1976 г. занимал должность редактора Esprit, литературного и политического журнала, основанного в 1945 г.] посетить улицу Жакоб и высказать критические замечания.

Позже в редакции побывал и гаитянец Жан Доминик[14 - Жан-Леопольд Доминик (1930–2000) – гаитянский журналист и известный борец за права человека и демократию на Гаити, его действия привели к столкновениям с правящими режимами и в конечном итоге к его убийству. С момента основания Radio Haiti-Inter (1960) Доминик был его ведущим. Радиостанция стала первой, транслировавшей новости, репортажи о расследованиях и политический анализ на гаитянском креольском языке. Третьего апреля 2000 г. он был убит. Долгое расследование не смогло найти и привлечь к ответственности преступников, которые и сейчас остаются на свободе. После смерти Доминика его жена и коллега-журналистка Мишель Монтас вещали еще три года и прекратили свою деятельность в 2003 г. Название фильма «Агроном» связано с образованием и первой профессией Жан-Леопольда Доминика.], будущий герой документального байопика «Агроном» американского режиссера Джонатана Демме. Я уже не помню всех обстоятельств нашей встречи с Домиником – человеком, так сильно повлиявшим на мою жизнь, но у нас случился замечательный интеллектуальный роман. Если помните, меня воспитывали в изоляции, и я почти ничего не знала о Гаити. Жан Доминик не только лишил меня невинности (можно сказать, ввел в мир страсти), но и просветил насчет les Africains chamarrеs — ряженых африканцев[15 - Les africains chamarrеs (ряженыe африканцы) – люди европейского происхождения, родившиеся в Африке или постоянно живущие в Африке, которые идентифицируют себя как «белые».], по презрительному определению Бонапарта. Я узнала о самоотверженности и чистоте помыслов Туссена Лувертюра[16 - Франсуа-Доминик Туссен-Лувертюр (1743–1803) – бывший раб, бригадный генерал и лидер Гаитянской революции, в результате которой Туссен привел рабов острова к свободе, а Гаити стало первым независимым государством Латинской Америки. Преданный соратниками, он был отправлен во Францию, подвергнут допросам и умер от пневмонии и недоедания.], успехе Жан-Жака Дессалина[17 - Жан-Жак Дессали?н (1758–1806) – основатель независимого гаитянского государства, первый правитель (император Жак I) и национальный герой Гаити. Вначале носил фамилию своего первого хозяина Дюкло, затем был куплен креолом Дессалином, который присвоил ему свою фамилию. Объявил Гаити страной исключительно для черных.] и первых трудностях новой Черной Республики. Он дал мне прочесть книги «Хозяева росы» Жака Румена[18 - Жак Румен (1907–1944) – гаитянский писатель, общественно-политический деятель, основатель и генеральный секретарь Коммунистической партии Гаити (1934), журналист и этнограф.], «Господь смеется» Эдриса Сент-Амана[19 - Эдрис Сент-Аман (род. в 1918) – гаитянский писатель. Один из самых известных романов Сент-Амана – «Господь смеется» (1952).], «Добрый генерал Солнце» Жака-Стефана Алексиса[20 - Жак-Стефан Алексис (1922?1961) – гаитянский писатель и общественный деятель, врач-психиатр, основатель Объединенной партии гаитянских коммунистов (1959). В 1961 г. был арестован на Гаити и убит правительством Дювалье. Писал на французском языке, в романе «Добрый генерал Солнце» (1955, рус. пер. 1960) Алексис воспевает внутреннюю силу и красоту народа Гаити. Его реализм, жесткий и горький, вместе с тем носит романтически-страстный характер.] и, говоря коротко, приобщил к невероятным богатствам земли, ранее мне неизвестной. Благодаря этому человеку я всем сердцем привязалась к Гаити, и эта любовь осталась со мной навечно.

Я собрала все имевшееся у меня мужество и объявила, что беременна, Жан был совершенно счастлив и воскликнул: «На этот раз я жду маленького мулата!» – поскольку предыдущая жена подарила ему двух дочерей (одна из них, Ж. Ж. Доминик, родившаяся в 1953 году, стала писательницей, журналисткой и педагогом, живет в Квебеке).

И тем не менее на следующий день, явившись к нему на квартиру, я застала его за сбором чемоданов. Он с абсолютной убежденностью объяснил, что над Гаити нависла чудовищная угроза, и исходит она от врача по имени Франсуа Дювалье[21 - Франсуа Дювалье, известный также как «Папа Док» (1907–1971), – гаитянский государственный и политический деятель; диктатор, бессменный президент Гаити с 1957 г. до своей смерти. Дювалье оставил в стране только одну правящую партию, закрыл все оппозиционные издания, распустил профсоюзы и студенческие организации. Начались гонения на священников, не готовых восхвалять в своих проповедях режим. Дювалье хотел провозгласить себя императором Гаити и установить монархию. Но этим планам помешала смерть диктатора. Для устрашения и приобретения популярности Дювалье умело притворялся колдуном вуду и даже бароном Субботой, вождем мертвых.], заявившего о намерении участвовать в президентских выборах. Он чернокожий, и масса людей, которым осточертели президенты-мулаты, имеющие опасный тропизм к идеологии нуаризма[22 - Доктрина нуаризма – местная разновидность расизма, проповедующая превосходство черных гаитянцев.], аплодируют этому типу. Он не наделен ни одним из качеств, необходимых человеку, замахнувшемуся на высший пост в государстве, поэтому все честные граждане обязаны вернуться в страну и сплотиться в единый оппозиционный фронт.

Жан Доминик улетел и даже открытку потом не черкнул. Я осталась в Париже в полном одиночестве, не в силах понять, как мужчина мог так поступить с беременной женщиной. Объяснение существовало – цвет моей кожи, – но я не желала его принимать. Мулат Жан Доминик бессознательно относился ко мне свысока, как все, кто имел глупость считать себя привилегированной кастой. Я, со своей стороны, считала лицемерием его «антидювальеристские стансы» и заявления о вере в народ.

Долгие месяцы одинокой беременности давались мне тяжело, я плохо питалась, была близка к депрессии, и доктор из студенческой поликлиники выписал путевку в дом отдыха в Уазе, где меня окружили небывалой заботой и вниманием. Я впервые в жизни узнала, что даже совершенно чужие, незнакомые люди готовы помогать и сочувствовать другим. Тринадцатого марта 1956 года, в тот самый момент, когда я должна была, не зная отдыха и сна, готовиться к поступлению в Эколь Нормаль[23 - Высшая нормальная (педагогическая) школа – государственное учреждение высшего образования Франции. Это одно из самых престижных высших учебных заведений, для поступления в которое необходимо по окончании лицея проучиться несколько лет в специальных подготовительных классах, чтобы затем пройти строгий конкурсный отбор.], у меня в маленькой клинике XV округа родился сын. Я назвала его Дени – сама не знаю почему, а вскоре в Гваделупе скоропостижно скончалась моя обожаемая мать. Все эти испытания превратили меня в Маргариту Готье[24 - Маргарита Готье – героиня романа А. Дюма-сына «Дама с камелиями».]: тот же милый доктор обнаружил туберкулезный инфильтрат в правом легком и немедленно отправил меня на целый год в санаторий в городе Ванс в Приморских Альпах.

– Ну почему, почему судьба так жестока к тебе? – повторяла Ивана Рандаль, одна из немногих подруг того времени, провожая меня на вокзал.

Я почти не слушала, пребывая во власти навалившихся на меня горестей. За неимением средств пришлось передать моего чудесного, крошечного мальчика на попечение органов государственного призрения, располагавшихся на авеню Данфер-Рошро. Именно пришлось, хотя в столице жили две мои старшие сестры. Первая, Эна, еще и моя крестная, была на редкость хороша собой, меланхолична, мечтательна и окутана ореолом таинственности. Она приехала в Париж учиться музыке, а перед самым началом Второй мировой войны вышла замуж за гваделупца Ги Тирольена[25 - Ги Тирольен – автор всемирно известной работы «Молитва маленького негритянского мальчика» (1943), включенной в сборник Balles d’or. В этом стихотворении рассказывается история чернокожего ребенка, который больше не хочет ходить в «белую» школу.], студента Национальной школы управления[26 - Национальная школа управления – французское элитарное государственное учреждение в сфере высшего послевузовского образования и повышения квалификации, созданное в 1945 г. генералом де Голлем, чтобы «демократизировать доступ к высшим должностям государственного аппарата».]. Впоследствии он стал нашим национальным поэтом и выпустил прославивший его сборник стихов «Золотые пули». Пока муж Эны томился в концлагере рядом с Леопольдом Седаром Сенгором[27 - Леопольд Седар Сенгор (1906–2001) – французский и сенегальский политик, поэт и философ, первый президент Сенегала (1960–1980), президент Федерации Мали (1960), член ряда правительств Четвертой Республики. Один из ведущих африканских интеллектуалов XX в., деятель панафриканизма и правого крыла международной социал-демократии. Является одним из разработчиков теории Негритюда (африканского духа) – направления африканской философии, обосновывающего исключительность исторических судеб африканских наций.], она изменяла ему с элегантными и весьма ретивыми офицерами, называвшими ее Бижу[28 - Драгоценность (франц.).]. В тот момент Эну содержал богатейший промышленник, она разгоняла скуку, играя на пианино Шопена и попивая крепкий алкоголь. Другая моя сестра, Жиллетта, была гораздо зауряднее Эны. Социальный работник в бедном густонаселенном предместье Сен-Дени, она была женой студента-медика гвинейца Жана Дина.

– Ты ни в чем не провинилась перед этим миром и не заслуживаешь подобных горестей! – кипятилась Ивана.