Психосоматическая антология. Текст 4

ВК http://vk.com/pempu
TG @MarkSandomirsky2021

1. Методология

1.1. Обратная эволюция психосоматической психотерапии и психосоматическая личность нашего времени

Времена меняются, и психотерапия меняется вместе с ними, чтобы соответствовать велениям времени. В связи с ростом распространенности психосоматических расстройств все более востребованной становится их терапия, рассматриваемая в данном контексте соответственно как психосоматическая психотерапия. На фоне диверсификации, растущего разнообразия психотерапевтических подходов, заметным становится тренд к их методологической интеграции и психотехнологической реконструкции, использования элементов классических терапевтических техник и традиционных восточных оздоровительных практик. Современные технологии массовой коммуникации также становятся инструментами психосоматической терапии, как в формате мобильных приложений, так и социомедийных эфиров.

В период доминирования в общественной ментальности концепции устойчивого развития (Печчеи А.) в рамках рациональной ментальности, соответственно стремления людей к спокойной, стабильной и предсказуемой жизни наиболее востребованной в обществе оказывается вербальная психологическая помощь. По сути, различные версии апгрейда несуггестивной «разговорной терапии» (Фрейд), будь то, к примеру, когнитивно-поведенческая или нарративная психотерапия, психоанализ классический или модифицированный, а также иные рационально-ориентированные психотехнологии.

Альтернативой последним выступает иррационально-ориентированная психотерапия, которую ранее было принято именовать эмпирической (например, холотропный подход S. Grof или эпистемологический метафорический clean language D. Grove). Поскольку людям, нуждающимся в психологической помощи (или думающим, что они в ней нуждаются), поначалу кажутся важными именно слова – как будто бы объяснить проблему означает (или заменяет) ее решение. Да и сами словесно сформулированные проблемы нередко бывают не подлинными, а вторичными, замещающими, отвлекающими от реальных. Это естественное следствие инфантильных псевдорациональных психологических защит.

Но сейчас общество живет в период роста неопределенности и нестационарности, когда вместо конца истории (Ф. Фукуяма) настал конец определенности, или в синергетических представлениях произошло изменение соотношения «порядок-хаос». Прежняя логика слов и устойчивого развития уже не соответствуют реальности в ситуации сложного противоречивого выбора. Реальность стала «текучей» (Бауман З.) в переходный период турбулентности, бурных и непредсказуемых изменений жизни. В новом «осыпающемся мире» (Валдайский клуб) адаптивным оказывается тяготение к традиционализму.

Последнее связано с тем, что общекультурные тренды сменились:

– Вместо «устойчивого развития» – неопределенность, спутанность в цепочках противоречий сложного выбора. То же применимо и к развитию личности, где классический рациональный «путь Героя» (Кэмпбелл) превращается в иррациональный серендип.

– Вместо курса на интеграцию с Западом – разворот на Восток, а также столкновение культур в противостоянии «Восток-Запад» (Хантингтон), трансцендентном преодолении «предельных» понятий Западной и Восточной культур с грядущей интеграцией (Сорокин П.). И groundswell, волна общественной поддержки психотерапии, переходит от Фрейда и Лакана к Пиррону, Будде и Конфуцию.

– На фоне расслоения социального – расслоение мировоззренческое, конфликт поколений с переходом от субмиссивной толерантности (Г. Маркузе) к канализации агрессии. От мессиджа «поколения ни-ни» и «снежинок» – к «поколению жесть» (Сандомирский).

– Эволюция общества потребления в общество переживаний происходит на фоне поощрения инфантильности, ее вторичной выгоды, формирует по сути «общество потребления инфантильности».

– Усугубляющееся расслоение экономическое, которое проявляется как неустойчивость положения среднего класса, отсюда уход в болезнь как индульгенция.

– Укоренились представления не только про «общество абсурда», но и «общество массового сумасшествия» (Канетти) и «депрессивное общество» (Eaton, Weil). Фактически депрессия стала болезнью #1 человечества (ВОЗ) в клубке реальных глобальных проблем человечества, связанных не с ESG, а с образом жизни, порожденных вестернизацией, культурой одиночества и индивидуализма.

– При этом на фоне массовизации культуры происходит примитивизация (аналогично феномену Даннинга-Крюгер), сопровождаемая социокультурной регрессией. Сегодня тревога, как и агрессия, способствуют пробуждению инстинктивных механизмов поведения «свой-чужой», хотя механизмы выживания – в современном обществе социальные и эмоциональные. Противоречие регресса возникает между социальным дарвинизмом, «зоологическим индивидуализмом» (Симонов) и кооперацией, заставляющей людей объединяться (Кропоткин).

– Порождаемый культурой дефицит социального и психосоматического интеллекта, до эмоциональной гранулярности (Барретт Л.), порождающий социальную эпидемию депрессии и одиночества вследствие инфантильного эгоизма и неумения выстраивать отношения на психосоматическом уровне трансформируется в самоагрессию и недостаток жизнестойкости (Мадди С.), инфантильную хрупкость (brittle) поколения «снежинок».

Вместо выхода напряжения через скрытый социальный конфликт, в том числе естественный конфликт поколений, в котором происходит канализация напряженности – будь то сепарация и группирование молодежи, развитие и социальный лифт, интерес к критике системы, контркультуре, латентный протест – мы наблюдаем психосоматическую хронизацию переживания кризиса.

Пермакризис (перманентный кризис) рождает пермастресс (перманентный стресс) и кризисное выгорание, или социально-стрессовое расстройство. Соцопросы показывают декларируемую людьми усталость от негатива, стремление к позитивным новостям, традиционным ценностям и спокойствию. Причем ценность спокойствия в психосоматическом аспекте важно подчеркнуть как освобождение от тревоги и ассоциированных с ней психосоматических расстройств.

Соответственно возрастанию неопределенности и социальной турбулентности, тревожных ожиданий и напряженности, когда происходит пробуждение в массах мифологического мышления, все более востребованной становится психотерапия иррациональная. Которая опирается не на слова, а на ощущения и образы, с рационально понятной архетипической основой. На смену индивидуальным психологическим защитам приходят изначальные, довербальные, интуитивные. По сути коллективные, использующие децентрацию как способ взросления (Петровский В. А.) и позволяющие преодолеть инфантильный эгоцентризм.

В социальном аспекте, когда много людей одновременно на протяжении многих месяцев испытывают стресс, формируется социальная эпидемия, или массовое социально-стрессовое расстройство (Александровский Ю. А.). При этом эпидемиологическими факторами становятся

– Рост доклинических проявлений тревоги вследствие прогрессирующей текучести событий (З. Бауман), неопределенности, турбулентности, нелинейности (VUKA, BANI). Люди ощущают беспокойство из-за невозможности планировать события своей жизни, горизонт планирования сужается до одного-двух месяцев.

– Вместе с пандемией и внешнеполитическими событиями в жизнь массы людей вошли пермакризис и эпидемия иррациональности (В. Райх), как отражение инфляции Эго (К. Г. Юнг) и мифологизации мышления, отражающих культурный кризис, «новое средневековье» (Бердяев)

– Прогрессирует эпидемизированное профессиональное выгорание. Мотивацию теряют даже успешные и социально востребованные профессионалы.

Расширяется распространенность психосоматических нарушений, сопровождающих клинические непсихотические расстройства.

– Люди массово жалуются на душевные расстройства: генерализованную тревогу и панические атаки, ухудшение сна (эпидемия инсомнии), навязчивые состояния и депрессии в разных формах.

– В контексте синдрома дефицита удовлетворенности жизнью (К. Блюм) усиливаются зависимости (химические, игровые) и переедание.

– Чаще обостряются хронические неинфекционные заболевания (ХНИЗ).

Также растет число людей, которые уверены, что они чем-то больны, однако при обращении за медицинской помощью выясняется, что клинические показатели находятся в пределах нормы – проявляются доклинические психосоматические расстройства.

Такова симптоматика психосоматических расстройств нового времени при их социально-психологическом анализе. Мы рассматриваем психосоматическое симптомообразование как способ защиты, регрессионную разрядку и канализацию симптомов. В целом же мы представляем социально-психологический диагноз общества уже не как метафорическое «общество травмы», а скорее пермакризисное эмоциональное выгорание (включая психосоматизированный вариант ССР). Это состояние массового, перманентного социального стресса, от которого человек, особенно инфантильный, защищается регрессионно с помощью болезни – отсюда и эпидемия психосоматических расстройств. Возможна ли сегодня их социальная терапия?

Соответственно происходит и эволюция психосоматической психотерапии, связанная как с массовизацией общества, новыми форматами совместных пространств и стрессами повседневной жизни, так и с эволюцией института семьи, а также профессиональной деятельности (новая корпоративная культура, удаленная занятость). При этом психотерапия вынужденно выходит за рамки клиники (в советской медицине был принят термин «психотерапия здоровых») и делает шаг навстречу обществу, интегрируется в культуру в новых форматах. В частности, включая трансформацию психотерапии в наставничество (менторинг, тьюторинг, коучинг, мастермайнд). В последнем мы говорим про расширение наставничества от предметного узко-профессионального до расширенного психологического, в формате практическом, коучинговом, как эмоциональное и когнитивное сопровождение деятельности.

Это изменение мы рассматриваем как обратную эволюцию психотерапии, от рациональной – к иррациональной. Подобные изменения отражают социальную динамику душевных расстройств тревожно-невротического и аффективного круга, а также психосоматических расстройств, от психосоматики индивидуальной – к психосоматике социальной.

Соответственно меняются представления о механизмах формирования психосоматических проблем и соответственно механизмах психотерапии. С точки зрения модели физиологической возрастной регрессии (Сандомирский), психосоматические симптомы «родом из детства», но если у Фрейда онтогенетический процесс преодоления психологических проблем представлялся как формирование зрелого эго, у Юнга – преодоление комплексов и индивидуация, у Райха – открытие взросления как «оргастической потенции», у Маслоу и Роджерса – отказ от условных ценностей и самоактуализация, со степенью зрелости личности (Лазурский), взаимопомощью (Кропоткин).

В развитии психологии и психотерапии, как и других гуманитарных дисциплин, наблюдаются циклы истории и смена парадигм. Так, предметом рассмотрения психотерапии прошлого века служила «невротическая личность нашего времени» (Хорни К.) и психосоматические профили личности (Данбар Ф.). Отсюда представления о регрессионной природе психосоматических расстройств в форме соматизации и ресоматизации (Шур) или двухфазного вытеснения (Митшерлих) как варианты телесной инфантильности. Эта регрессионность связана с недостаточным осознаванием тела (Карвасарский Б. Д.), а также постоянства собственной личности (Балинт М.).

В психосоматическом подходе важна также интеграция современности и традиционной культуры – представлении восточной философии (Нагарджуна; Шантидева; Чандракирти), связанные с заботой о благополучии других (каруна). В этом ресурсом является совместность и коммунитарность, всеединство (Соловьев). Традиционная российская культура содержит ресурс для решения этих проблем. Соборность, совместность, коллективизм.

Применительно к социальному запросу и отражению психологических проблем в форме соматизации, сегодня можно говорить о психосоматической личности нашего времени (Сандомирский). Механизмы ее формирования:

1) соматизация тревоги (Freud),

2) психосоматическая синаптическая сенситизация, в том числе социальная,

3) инфантильная регрессия (Ruesh J.),

4) социально-культурная архаизация (по аналогии с описанием культурно-исторического анализа формирования психики по Выготскому и Лурии).

Главной характеристикой этой личности является инфантильность, как общая, так и парциальная (в комплексе с адлеровской гиперкомпенсацией успешности) и в особенности психосоматическая, применительно к людям, которые:

– не могут заботиться ни о себе, ни о других (манипулятивный вариант)

– могут заботиться только о себе (эгоистический вариант)

– могут заботиться только о других (альтруистический вариант), сценарий «Спасателя», нередко встречающийся у представителей помогающих профессий.

Ее преодоление – новое психосоматическое понимание сознания, себя, людей и жизни – взросление и ответственная взаимозависимость, понимаемая через совместность и взаимную поддержку. То самое зрелое эго (Фрейд), жизнестойкость (Мадди). О чем правда писал ещё Н. В. Гоголь. Дающее человеку способность сверх-трансценденции (Франкл), пассионарности (Гумилев), и этим – возможность быть собой. В мировоззрении персонализма, где главное – личность и аутентичность.

Психосоматическая инфантильность служит в целом фундаментом для выстраивания психосоматических расстройств, переводя эмоциональные реакции из области гомеостатической нормы в аллостатическую патологию. Тревога и паника, тоска и агрессия – природные эмоции, в естественной среде физиологически опирающиеся на эмпатию и эмоциональный резонанс, нейрофизиологически зеркальность, поведенчески – совместность. Но в неестественных социальных и экологических условиях превращаются в патологические состояния, ухудшая состояние людей, страдающих ХНИЗ.

Психосоматическую инфантильность можно описать как синдром дефицита психосоциальной и эмоциональной зрелости, нарушающий как социальную, так и эмоциональную и соматическую адаптацию. Это различные дизонтогенетические состояния, проявляющиеся как сочетания проявлений парциальной инфантильности, (неотении, незрелости).

На уровне когнитивном – синдром дефицита рациональности.

На уровне эмоций – синдром дефицита эмпатии и совместности

На уровне поведения – синдром дефицита самодостаточности и ответственности.

Как производное от вышеописанных состояний – синдром дефицита саморегуляции и дефицита спокойствия.