Геммы. Сыскное управление

– …я узнал, что они не видели того, кто проник в особняк. Но! Когда пламя разгорелось и привлекло внимание сына кухарки, что служит по соседству, он выглянул в окно первого этажа и увидел высокого худого мужчину. Тот перемахнул через забор и скрылся в тенях. На нем был плащ с капюшоном, а в руках он нес кожаный мешок. И знаете что? Его плащ еще горел. А дальше еще веселей. – Уж кто-кто, а Лес действительно веселился, рассказывая. – Он потушил его. Щелчком пальцев.

– Мистерик, – хлопнула ладонью по столу Норма.

– Не просто мистерик, а термал, – важно кивнул Илай. – Если поймаем его за руку, Михаэль будет доволен.

Диана невнятно буркнула что-то в кружку.

– Но и это еще не все, – добавил Лес, покачнувшись на стуле так, что заскрипели от натуги толстые тисовые ножки. – Поджог баронова особняка – всего лишь последний из семи. Чуете?

– Дома в той части Вотры жгли и раньше, – кивнула Диана. – Возможно, даже тот же самый термал.

– Но зачем? – Норма с сомнением заглянула на дно своей кружки. – Если он, к примеру, и там ничего не украл, никого не убил…

– Да какая разница! Главное, поймать его! – запальчиво воскликнул Илай. – Мы тут помозговали и поняли, что те дела тоже могли закрыть. С глаз долой – из сердца вон. Только сейчас открываются новые детали.

Геммы помолчали, каждый додумывая свою мысль. Но все они приходили к одному выводу: пора им наведаться в архив сыскного управления.

Силы безудержные, жестокие, коварные истязают плоть хрупкую мира сего.

Счет им так огромен, как ничтожен и одинок сам я.

Да будут достойнейшие стоять плечом к плечу со мной, и нарекаю я их Церковью.

Спутников бытия моего называй Кругом Глиптиков.

Спутников помыслов моих называй Церковью Внутренней.

Спутников деяний моих называй Церковью Мирской.

Спутников страстей моих называй Инквизицией.

Самого меня называй Диамантом, ведь не носить мне вовеки имени мирского.

    Наставления Диаманта

ДЕЛО № 2:

Чужое сокровище I

Впрочем, их планам не суждено было сбыться.

Стоило им выйти на Малую Присутственную, как они завидели массивную карету темного дерева с символом закрытого глаза на дверцах. Четверка вороных нервно притаптывала на месте. На облучке сидел горбун.

Геммы замерли как по команде. Потом дружно развернули плечи и строевым шагом приблизились к карете. Точно почуяв их, дверца хищно приоткрылась, и из бархатного нутра вынырнул молодой человек в мантии.

«О нет, пожалуйста, только не он!» – в отчаянии подумала Норма, одернув мундир.

Но это был именно он – Октав выпрямился, обмахнул изящной кистью обшлаги камзола под мантией. Новоиспеченный Экзекутор Инквизиции, турмалиновый гемм. Они вместе осваивали науки в учебке, но он никогда не был одним из них. Все потому, что он не жил при монастыре – после штудий логики, истории и атлетики он неизменно садился в экипаж и в сопровождении двоих лакеев возвращался в особняк, где его ждала семья. Стоит ли говорить, что на остальных геммов он смотрел так же, как и они на него, – с прохладцей, если не с ледяным презрением, как, например, на Норму. Октав недолюбливал и остальных, разве что…

– Дружище! – обрадовался Илай и протянул ему ладонь. – Ого-го, старик, да тебя не узнать, такой важный служитель. Много еретиков успел заклеймить?

– Побольше, чем ты изловить успел, – скупо улыбнулся Октав, отбросив со лба волну черных волос. – Слышал, ты побывал в архивной ссылке. Рад видеть, что это уже позади.

Норма незаметно закатила глаза. Она никогда не понимала и не одобряла попыток Илая подружиться с Октавом, но солнечное дружелюбие первого сумело пробить крохотную брешь в снежной броне второго. Было ли у них хоть что-то общее? Норма не могла понять. Лес был с ней солидарен и тоже недолюбливал «балованного гнидыша», Диана его и вовсе в упор не замечала.

– Так какими судьбами? – Илай похлопал Октава по плечам.

– Меня назначили смотрителем над вашим отрядом от Инквизиции, – сухо объявил Турмалин. – Теперь мы снова будем часто видеться.

– И что же, теперь ты нам что, начальник? – сердито выплюнул Лес, складывая руки на груди. – Вот радости-то привалило!

– Радуйся, пока можешь, мальчик, – раздался из кареты низкий женский голос. Следом показалась его обладательница. – Что, щенки, обнюхали друг друга? Теперь быстро и молча забирайтесь внутрь.

– Зачем? – нахмурилась до того молчавшая Диана. Лучше б она и дальше помалкивала, право слово, это же…

Рахель вскинула и без того изогнутую бровь. Красные глаза недобро сверкнули.

– Покатаемся, – сообщила она. – Быстро и молча, ать-два.

Перечить никто не посмел.

В конце концов, это же была Рахель – Палач Инквизиции, Рубин.

Изнутри карета, просторная и сплошь черная до последней детали, уже напоминала пыточные застенки. Но не те, где по одному вырывают ногти, а где сходят с ума от одного страха, что это может вот-вот произойти. Черноволосая, как и Октав, Рахель сливалась с темнотой, только матово светились ее кисти рук в обрамлении тонких кружевных манжет и мраморно-белое лицо, правильное, точно у серафима. Впечатление портили кривящиеся губы и привычка смотреть с прищуром, будто она примерялась, как бы ловчее порезать вас на куски. Говорили, что кроме шпаги, что и сейчас поблескивала эфесом на ее стройном бедре, она также носила потайное лезвие в кончике длинной змееподобной косы. Норма опасливо покосилась на волосы Рахель, но ничего не заметила.

Впрочем, о той говорили многое, во что свято верили, а потому отделить правду от вымысла было сложно даже Норме.

Карета захлопнулась, как мышеловка, покачнулась и поехала. Стиснутые на одном сиденье геммы ерзали, пытаясь уместиться.

– Не буду даже спрашивать, где вы четверо таскались, – заявила Рахель таким тоном, будто именно что требовала полного отчета в каждом действии за последние двое суток. Но все же продолжила: – Меня не волнует, чем вы там заняты по поручениям того увальня, полицмейстера. Сейчас есть задача поважнее.

– Госпожа куратор, – с самой мягкой из арсенала своих улыбок начал Илай.

– Приказа открывать рот не было, кадет. Ах да, вы ведь теперь не кадеты, а служащие сыска. – Она криво ухмыльнулась. – Не обольщайтесь. Церковь Святых Серафимов всегда будет стоять за вашим плечом, и, когда понадобится, вы должны прийти на ее зов. Немедля. Безропотно и со всей возможной благодарностью.

Геммы одновременно склонили головы, чтобы продемонстрировать покорность. Лишь бы только не смотреть в алые глаза Палача.

Лес при известном усердии тоже однажды сможет называться Рубином, но его яшма изначально была другой – теплой, вишнево-ягодной, живой. Из глазниц Рахели на них смотрели кровавые стекляшки.

– Теперь, когда мы прояснили, кто у кого на поводке… – Рахель откинулась на спинку сиденья и вытащила из-за пазухи несколько бумаг, перевязанных бечевкой и скрепленных сургучом. – Октав, приступай к своим обязанностям. Хоть это ты можешь?

Если бы Норма могла, она бы тихонько присвистнула: кому-то крепко прищемили вельможный хвост.

Октав отработанным движением сломал сургуч. Этим жестом он как бы говорил: никто прежде не читал этих бумаг; все, что они содержат, – секретно.

– «Прямым приказом Его Святейшества Диаманта, при посредничестве Круга Глиптиков, отрядить геммов четвертого поколения для поисков Катерины Дубравиной, девицы семнадцати лет. Сословие дворянское, наследная графиня. Рост и внешность неизвестны. Детали выяснить самостоятельно. Цель: девицу найти, живой и невредимой передать уполномоченному представителю Внутренней Церкви Святых Серафимов. Ослушание наказуемо», – похоронным тоном закончил Октав и поднял глаза от бумаги. В полутьме кареты он казался тенью Рахель, только глаза посверкивали лиловым. – Вопросы?

Норме как никогда прежде требовалось переговорить с Илаем, но тот, как назло, упорно молчал – и вслух, и в мыслях. Или он сейчас переговаривался со своим любезным Октавом? В таком случае лучше бы ему выяснить хоть что-то полезное.