Анамнезис-1. Роман

Потягивая наливку, я поглядывал то на нее, то на деда, блаженно щурившего глаза:

– Ты, Гоша, невеселый последнее время. Как сыночка отправил с дачи, так и загрустил.

– Скучно одному.

– Отчего ж не едешь в город? Извини, что пристаю с расспросами: старики любопытный народ. Смотрю и ума не приложу: молодой сильный мужик, сидишь здесь один, а бывало, недели на две появишься, зато – шумно, весело.

– Раньше я с женой отдыхал, но мы разошлись.

– Да? А я Ларису недавно видел. Почему же она..?

Ксюха возмущенно сверкнула глазами:

– Дедушка!

– Интересно очень, – вон как сейчас разводятся. Ты уж извини старика…

– Она за Максиком приезжала. Да и я не просто сижу – диссертацию пишу.

Обратно пришлось идти по тропинке, вьющейся сквозь кусты. И в темноте, при свете луны на прояснившемся небе эта ночная прогулка прониклась чистым и ясным звуком с озера, которое вздохнуло и обволокло все мое существо тонким облаком, как иней окутывает дерево. Я ощутил росистый наряд на щетине, пробившейся на моих щеках за день, и кружение мгновенно унесло меня в раннюю юность, где в морозной ночи, стоя под рассеянным светом фонаря, с трепещущим сердцем я согревал поцелуями лицо девочки с запорошенными снегом ресницами. Но тут же память предательски нырнула более глубоко: в детство – и перед мысленным взором предстала рыжеволосая кудрявая малышка, скорее похожая на куклу, чем на живого ребенка. Эти рыжие волосы в свое время спалили мне душу…

Все это знаки, подумалось мне, хотя что толку собирать собственный анамнез и выписывать рецепт, когда исцеление рядом: прошлое присутствует в настоящем физически – настоятельно и объемно, содержа какую-то невысказанную завершенность, предстающую новыми гранями, различимыми лишь с расстояния воспоминаний.

Лариса приезжала на дачу еще дважды, что и заметил ушлый дед. Первый раз – забрать вещи после летнего пребывания у меня сына. Мы развелись, однако при каждом удобном случае спали с ней, разумеется, безо всякой страсти. Лара желала этого, правда, скорее по привычке ублажать меня, чем обычно и занималась. В нашем союзе отдаваться душой и телом являлось ее прерогативой. Я любил жену – не так как ей хотелось, и все же… Она сама решила, что больше жить вдвоем нам нельзя и даже объяснила, почему: