На свете оно всякое бывает

На свете оно всякое бывает
Марк Сова

Удивительные истории из жизни, рассказанные снежной зимой, где-нибудь в деревенской таверне, возле согревающего своим теплом старого камина. Под каменным сводом которого зажаривается кролик по Бургундски, а в высокой деревянной кружке пенится светлый эль. «Так вот, давно это было. Уже и не скажу когда…»

На свете оно всякое бывает

Марк Сова

© Марк Сова, 2022

ISBN 978-5-0056-0811-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

    Картина-натюрморт

В одном старом доме в башенном переулке, а башенным его называли всегда. Ведь там испокон веков стояла старая, когда-то сторожевая, а теперь заброшенная, заросшая серым мхом, не дюже высокая, но все же башня. Так вот в доме, наверное, таком же старом как эта башня, висела, что не удивительно, тоже очень старая картина. Хозяин дома, бывший егерь, а сейчас просто слоняющийся без дела по дому брюзга Крон, даже и не помнил, откуда эта картина и взялась. Может была куплена вместе с домом. А дом этот, надо сказать, раньше принадлежал старухе-процентщице. Та еще кровопийца была. Она, когда померла, родственники её тогда знатно прибарахлились, много ценных вещей в доме этом оказалось. Выносили мешками, все, что старуха за годы натаскала в свои закрома. Так, что вероятность такая есть. А картина эта может как-то никому по вкусу не пришлась. Позже сами поймете, почему. А может, кто за карточный долг Крону, не глядя, картину ту отдал. А в молодые годы, я вам скажу, пан Крон был не дурак, и поиграть, и погулять, и выпить. Ох, какие затеи они вытворяли со своими сотоварищами. Говорят даже, что это именно их компашка разнесла лавку булочника и выложила дорожку из плюшек и баранок от лавки до Ратуши. Но это только говорят… Да, простите, мы не об этом. Значит, висела картина. И не помнил Крон, хоть убей, откуда эта картина взялась. Что было на картине? Обычный натюрморт: стол, весь какой-то замызганный, не прибранный, да потому что скатерти и вовсе на нём не было, перевернутый кувшин и лужица разлитого вина, две чарки под старинные, да вот и все собственно. Фон размытый, никого не видно. Да и вообще написана картина была дурно, очень дурно. Фигуры выписаны слабо, видно, что не мастером. В общем, такая дешевенькая вещь. Да и впечатление от неё было, конечно, мало того, что не ахти, так даже и мрачновастенькое.

Картина висела в каком-то там холе, сама по себе, без соседства, как говорится. Но вот, что странно – всё время с этой картиной что-то происходило. Вернее, она как сама пыталась разрушиться. Ну такое, знаете, постоянное самокрушение. Падала она несчетное количество раз. Как её только не крепили, она умудрялась хлопнуться об пол. Краска с неё сыпалась, что с моего кота блох. Рама постоянно, то подгнивала, то пересыхала. Каждый раз пан Крон, конечно, принимал меры – и склеивал, и подчищал и даже своей трясущейся рукой пытался подкрашивать на холсте особенно уж затёртые места. В общем, вы понимаете, вид эта картина с художественным мастерством пана Крона имела уже просто карикатурный. Но, чёрт, держалась. Все-таки не разбилась вдребезги, не лопнула – в общем оставалась целая. Саморазрушалась, но все-таки жила.

И вот, как говорится, пришли дни пана Крона. Скончался хозяин. Тут выясняется, что наследников нет, суматоха небольшая образовалась. Давай делать опись всего имущества. Что-то с молотка пустили, что-то в приюты раздали. А картиной как-то снова никто и не заинтересовался. Всё стояла одна под стеночкой, пока остальной хлам выносили. А раз никому не нужна – решили отдать в местный, забытый богом музейчик. Там разберутся, что за вещь, не жалко будет, так и выкинут.

В музейчике служил пан Жева, царство ему небесное. Старичок был не из дотошных. Получив ту картину, глянув на эту мазню не сильно прицельно, пока в уголок ее и задвинул. Думает, потом разберусь, что с ней делать, выбросить всегда успеется. Ну, вы поняли, что старичок тоже вскоре приказал долго жить. В музей явился новый управляющий. Молодой, энергичный, любопытный. Давай делать ревизию всей галереи, ну и запасников, конечно. И все так тщательно – это на реставрацию, это убрать подальше, это перевесить, ну и всё прочее. Дошло дело и до нашей винной мазни. Покрутил, одел свой прибор глазной, какой-то специальный. Начал раму изучать, краску царапать. И с одного бока видит, что под отвалившимся слоем краски какой-то другой цвет вырисовывается. Представляете? И он заинтересовался, отдал специалистам, велел разобраться. А те пошкребли как надо, верхний слой винного безобразия сняли и ахнули. В руках у них оказалась красота просто ангельская. Птица изумительного вида, правда непонятного сорту. Перья длинные, алые, клюв маленький, аккуратный, но глаза… Это что-то. Разноцветные – один светло-карий, другой зеленый и доброты в этих глазах… на весь мир хватит. И сидит эта птица в той самой башне, ну, сторожевой. И не просто сидит, как живая она на картине той. Вот прям, кажется, руку протяни, дотронься и вспорхнет. И видно, что устала уже, что давно она там, что рвется все ее свойство на волю. И взгляд, взгляд, хоть и добрый, но такой гордый, что царский. В общем в городе, да что в городе, во всех соседних и дальних селениях был аншлаг неслыханный. Не знаю даже, кто не приехал ту птицу посмотреть. Наместник царя даже три раза соизволил со всей семьей лицезреть. Повесили картину на специально сделанную под нее стену, в том же музее. Управляющий настоял, что все-таки их находка. В большую галерею не отдали. Говорят, даже плакал в ногах у Самого, чтобы птица осталась в их музее. Вот так-то. Там до сих пор и висит эта небесная птица из-под винной мазни достанная. Народу все время валом, любуются. Да, кстати, а башня та старая, сторожевая, после того как птицу, можно сказать, освободили, поросла вся зеленым цветочным вьюном. И такое чудо – цветочки у вьюна все бежевые, что карие, листики зеленые. И вид такой, как будто башня вся в глазках птицы той диковинной. Ну, просто, одна сказка на другой в один момент в городе образовались. И мох куда-то весь с башни пропал.

Вот так-то оно на свете бывает.

Галилея капитана

Жил на свете капитан. Настоящий морской волк. Вся жизнь в море. Сушу, можно сказать, только в свою подзорную трубу и наблюдал. На грузовом корабле он командовал. Возили там все подряд. В порту загрузили и пошли новым курсом. Вид капитан имел бравый, прямо скажем капитанский. Рост средненький, но крепенький. У штурвала всегда пряменько, ноги для устойчивости пошире поставит и стоит не сдвинешь. И походку такую имел – типичную морскую, слегка враскачку. Но ему даже шло. Солидно, в общем, смотрелся. А, забыл сказать, усища, усища у капитана были знатные. Ну прямо-таки капитанские. Вот, кто не знал, одни усы покажи, сразу скажут – морской капитан. В общем, типический такой персонаж. На берегу жену имел. Два раза к ней на сушу вышел, она дочку и сына родила. Вот так прицельно бил. Но это я шучу, судно-то не боевое, грузовое было, говорил уже. Команда его уважала. Было за что. Из таких перетрясок выходили, мама не горюй. Штормы такие видели, что матросы до сих пор своим внукам рассказывают. Бури, течи, на мель пару раз садились, груз теряли. Чего только не было. Один раз с курса сбились. Вот так шли по своей морской карте, все как положено. Навигация работает. Все при сознании, всё по плану. А потом понимают, что не в том месте они оказались. Вот не то. По звездам смотрели. Не в той они точке, что на карте была. Прямо-таки местный Бермудский треугольник. Карта одно показывает, небо другое. Ну, и чуйка капитана не подвела. Побродили, побродили. По небу смотрели, интуицию слушали и вышли все-таки с того места гиблого. Потом в местном порту узнали, что и вправду есть в их акватории такое «нечистое» место. Ни один корабль там затерялся и сгинул. Пропали люди. Вот так-то. А наш капитан выбрался и команду спас. В общем, море чуял, как моя бабка, когда дед хоть каплю в рот возьмет.

Долго он ходил капитаном. Считай пол жизни. До этого, с младых ногтей на корабле юнгой, после матросом был. Потом вот дослужился. И уже он командовал парадом. В общем, и к морю привык и командиром быть тоже. Как обычные люди уже и говорить не мог. Всё команды отдавал. Четко, ясно, лаконично, надо не надо, громко.

Но всему приходит конец. Сильно уж поседели усища капитана. Возраст, скажем уже критический. Бравый, не бравый, пора на пенсию. Какое там у них морское командование отправило его на сто раз заслуженный отдых. На сушу. Амба. Хоть лезь на мачту и кричи «палундра». Дома капитан первые дни держался. Бравенько так. Кухаркой немного покомандовал. Разок семейных своих свистал всех наверх. Сам не понял зачем. По городу прошелся в мундире. Получил общее, заслуженное любопытство. Да и все. Стоп-машина. Сник, захирел. Все в своем кресле сидит, раскачивается. Видно, морскую качку ему напоминает. Почти не ест, ни с кем не разговаривает, разве что дышит только. И так качался он в своем кресле полгода. Семья извелась, что с ним делать. Море в дом же не запустишь и капитана уже туда не выпустишь. Помрет человек без морской пены, как пить дать. И тут, как всегда, вдруг. Вдруг, какая-то там троюродно-десятая кузина прислала жене капитана семена каких-то там особенных помидоров. «Галилея» что ли, черти как ее там. Лежали, они лежали, руки не доходили. Чего-то жену дернуло, приспособить капитана по стаканчикам семена растыкать на рассаду. Все равно, сидит качается, но руки-то есть. Попросила, даже не подумавши ни о чем таком. Он порастыкивал. Десять стаканчиков получилось – всего десять семян было. Говорю же, особенные были. Ну и задачу ему дали не сложную, поливай каждый день. Вода, знаешь, как выглядит – дело не сложное. Он поливал. Ввиду своей капитанской выучки, не забывал. Но так, без особого внимания, чисто, как говорится, выполняя задание. И тут семена пошли в ростки. Пробиваться начали росточки-то. Все десять стаканчиков результат дали. Капитану дали курс на огород. Прям с интересом уже взял он свои стаканчики и все росточки потыкал. И каждый день исправно ходил, поливал, наблюдал, так сказать, обстановку. А когда пошли первые помидорчики, капитана не узнать. Ходит на огород, по десять раз за день что-то там подвязывает, обнюхивает. Ветер проверяет. В общем поперла баржа. Первый урожай был знатный. Помидоры, и вправду, особенные оказались – какие-то там голландские, сладющие. Но, что я вам скажу. На следующий год капитан заказал семена уже сортов двадцати разных помидоров. И каких-то черных, и каких-то испанских, и черри и перечерри. В общем, разошелся. Вся комната у него весной, что твоя оранжерея была, в стаканчиках с рассадой. То есть всю зиму он готовился. Перечитал все, что можно о помидорах, разве что только не молитвы, назаказывал семян. А весной вперед – причем самый полный. Все садит, все по схеме, зюйд-вест проверяет. Весь борт, простите, огород в итоге в помидорах. Летом еще интереснее. Пошли первые сорта ранние. Так капитан там приспособился и спать. Не знаю, охранял или за направлением ветра наблюдал, но решил, что надо и ночью возле помидоров своих якорь кидать. Днем в раскачку по дорожкам между кустиками ходит, можно сказать, командует ростом своей помидорной команды. Ночью бдит и звезды наблюдает. Ну, что сказать, помидоры, конечно, знатные у капитана каждый год были, сортов неимоверных. Сами ели, на продажу отдавали. Копеечку даже с этого неплохую имели. Но не это главное. Какой делаем вывод? А такой, что всегда можно найти занятие по душе. Главное, искать себя, пробовать разное и прислушиваться к себе. Ни это ли твоё любимое дело? А оказаться им может всё, что угодно, что и сам не думал. Море, не море. А видите, как получилось – простая земля стала настоящим спасением, казалось бы, для такой стопроцентной морской души.

Чёрный талисман

В самом обычном городском дворе жили девять черных кошек. Что удивительно, все в одну масть, гладкошерстные, все с зелёными глазками. Ну прямо-таки одна копия, разве, что некоторые размерами немного отличались, видать возраст разный был. А так, копеечка в копеечку. Удивительно, что целых девять, еще и чисто чёрных, пока всех в ряд не выставишь, так и не поверишь, что это ни одна и та же ходит. Только каким-то макаром размерчик меняет. Жили они в том дворе, можно сказать, бомжевато. То есть ничейные они были, вот просто так и жили. Как кошки на свободе. И откуда они взялись и когда появились, как-то никто и не задумывался. А жили, не уходили, потому что дедушка один с того двора, старичок-боровичок чего-то их прикармливал. Чего они ему дались. Сам уже еле ноги тащит, но каждый день утром и вечером выносит им съестное. И тарелочки у них там в углу двора свои собственные нарисовались. Он только с подъезда выходит, утром, скажем, они уже со всех сторон своей девяти персонной гурьбой собираются. Все с разных сторон, аж интересно, подбегают. Видно, что не вместе как истуканы где-то сидели. А каждая вела свою вольную кошачью жизнь. Кто с подвала бежит, кто с подъезда, кто в палисаднике на солнышке брюхо грел. А кто уже и сидит ждет в ожидании деда. Так вот, что самое интересное. Несмотря на то, что эти кошки по десять раз всем дорогу в том дворе за день перебегали, ничего плохого ни с кем не случалось. Более того, всё как раз наоборот было. Прямо-таки какой-то счастливый двор. Никто рук-ног не ломал, серьезно не болел, семейных скандалов замечено тоже не было. Да и сам дом, всегда со светом, всегда с теплом, никаких тебе аварий. Можно сказать, такого и не бывает.