История монголов (сборник)

История монголов (сборник)
Гильом де Рубрук

Джиованни дель Плано Карпини

Стэнли Лэн-Пуль

Никита Яковлевич Бичурин

Марко Поло

Монгольская империя. Она охватила практически всю Евразию, и лишь на территории Венгрии монголов остановили, вынудив повернуть назад, - но даже тогда им удалось сохранить все завоеванные ранее земли.

Эта средневековая империя рассматривается многими как несомненный исторический феномен. Исследования его предпринимались неоднократно. Основополагающий труд великого отечественного ученого Н.Я.Бичурина (Иакинфа) считается во всем мире классической работой по истории монголов.

ИСТОРИЯ МОНГОЛОВ

(Сост. А. Лактионов)

От издателя

История Монгольской империи представляет собой отдельную эпоху всемирной истории. «Безумные орды монголов», по выражению российского писателя В. Г. Яна, взялись словно неизвестно откуда, смерчем пронеслись по Китаю и Евразии, дошли до Будапешта – и внезапно повернули обратно, чтобы некоторое время спустя вновь кануть в безвестность. Но сохранились имена – прежде всего имена великих ханов: Чингисхана, Угэдэя, Куюка, Мункэ, Джучи, Хубилая, Бату, Кипчака, Тохтамыша, Мамая…

Особый интерес в этом ряду вызывает фигура Чингисхана – полулегендарного вождя монголов, положившего начало волне монгольских завоеваний. Многие подробности жизни Чингисхана реконструируются лишь на основании косвенных данных и намеков в хрониках той поры; достоверно о нем известно крайне мало[1 - К примеру, как писал Л. Н. Гумилев, «в истории возвышения Чингисхана сомнительно все, начиная с даты его рождения».]. Немногим больше достоверных сведений сохранилось и о прямых потомках Чингиса; лишь с вторжением монголов на Русь и дальнейшим их продвижением на запад рассказы о монгольских военачальниках, об обычаях и нравах монголов в хрониках и летописях перестают напоминать древнегреческие представления о «баснословной Индии» и народах, ее населяющих.

Сочинение знаменитого российского китаиста Н. Я. Бичурина (о. Иакинфа) посвящено истории первых четырех ханов дома Чингиса. Как подчеркивал сам Бичурин в предисловии к своей работе, «четыре первых хана, имея пребывание в Хорини, царствовали над монголами совокупно с покоренными землями, на престол возводимы были по монгольским установлениям, общим выбором князей и вельмож, и считались ханами монгольскими. Хубилай, вступивший на китайский престол без выбора и без согласия прочих князей, вместо наименования Татань принял своему дому название Юань и через то как бы отделил себя от общего состава Монгольской империи». В своем изложении истории монголов Бичурин опирался на китайские источники – «Историю рода Чингиса» и «Всеобщую историю»; эти источники, как ни удивительно, до сих пор не переведены на русский язык – при том, что исследование Бичурина датируется серединой XIX столетия! Хочется надеяться, что современная публикация «Истории первых четырех ханов» восполнит этот пробел[2 - Следует отметить, что на труды Н. Я. Бичурина исследователи постоянно ссылаются, но сами эти сочинения долгое время не переиздавались. Лишь в 2002 г. было опубликовано репринтное издание работы «Китай в гражданском и нравственном состоянии», а наша публикация «Истории первых четырех ханов» является первой на русском языке после единственного прижизненного издания.] .

При подготовке издания редакция столкнулась с определенными трудностями, в первую очередь связанными с вариантами транскрибирования монгольских имен. Как справедливо отмечал выдающийся отечественный ориенталист В. В. Бартольд в предисловии к книге С. Лэн-Пула «Мусульманские династии», «транскрипция, одинаково точно передающая восточное правописание и произношение, немыслима, так как одни и те же буквы азбуки, принятой всеми восточными народами, у различных народов произносятся различно». Именно поэтому монгольские имена, упоминаемые на страницах этой книги, невозможно свести к единому написанию; мы приложили известные усилия к тому, чтобы унифицировать транскрипцию имен в пределах конкретных текстов.

В приложении к сочинению Н. Я. Бичурина приводятся отрывки из самых, пожалуй, известных европейских сочинений, посвященных монголам: это «Книга Марко Поло», «История монгалов» Джованни дель Плано Карпини и «Путешествие в Восточные страны» Гильома де Рубрука. Эти сочинения в значительной мере сформировали европейские представления о монголах в частности и Азии в целом; более того, они по сей день остаются ценнейшими свидетельствами об истории взаимоотношений Запада и Востока.

Н. Бичурин (о. Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова

Предисловие

Издавая историю первых четырех ханов из дома Чингисова, почитаю нужным поместить здесь некоторые пояснения, без которых она по новости своих предметов и по образу ее составления может показаться для читателя не совсем вразумительной.

История эта не есть перевод какой-либо особливой книги, но извлечена из двух китайских сочинений, именно, из собственной истории Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Юань, и из Китайской всеобщей истории, называемой «Тхун-цзянь-ган-му»[3 - Сокращенно называется Ган-му. (Все имена собственные сохранены в авторской транскрипции. – Ред.)]. Первая из них служит основанием издаваемой мною книги, а из второй заимствованы некоторые подробности, относящиеся к пояснению того, что сказано уже в первой.

История династии Юань, будучи по качеству своему не чем иным, как биографией государей, содержит нагие происшествия, без соприкосновенных к ним обстоятельств. Ган-му, напротив, поясняет свои тексты кратким описанием, входя несколько в подробности событий. Это и побудило меня, для пояснения первой, сделать соответственное каждому году извлечение из последней.

Китайцы ввели в свою историю особливые выражения, от которых самый слог из исторического переходит некоторым образом в дипломатический. Например, история династии Юань, писанная от имени самого дома, называет ханов императорами, смерть их – преставлением, но Ган-му, писанная от лица китайской нации, ни об одном иностранном государе не говорит помянутых слов. Это обстоятельство является главной причиной той неровности, которая видна в китайском историческом слоге при точном переложении на другие языки.

Китайское письмо состоит не из букв, выражающих тоны голоса, но из символических знаков, образующих понятия о вещах, по этот причине язык их сам по себе недостаточен к удержанию правильного выговора в тоническом переложении собственных иностранных имен. Кроме того, национальная гордость и презрение китайцев к иностранцам внушили им способ – тонический выговор иностранных собственных имен, входящих в историю, изображать более знаками, имеющими смысл какой-либо язвительной насмешки. От этого многие таковые слова переложены слишком далеко от подлинного выговора, несмотря на то что в иероглифических тонах находятся выговоры созвучные и даже одинаковые со звуками иностранных собственных имен.

Царствующий ныне в Китае дом Цин нашел этот прием сколько недостойным великой нации, столько же вредным для истории, почему издал исторический словарь, под названием «Гинь-ляо-юань сань-шы юй-цзе», т. е. изъяснение слов в трех историях династий Гинь, Ляо и Юань. В сем словаре все иностранные собственные имена исправлены и снова переложены на китайский язык иероглифами, ближайшими к подлинному их выговору.

Почти все исторические труды подвержены тому недостатку, что историки, приспособляясь к свойству своего языка, или переиначивали произношение географических имен, или употребляли названия, принятые в их отечестве, но вовсе отличные от подлинных; и не делали на это замечаний[4 - Что и ныне в обыкновении потому, что в настоящее время все кажется нам известным и не требует объяснений. Например, китаец по-маньчжурски называется никан, по-монгольски китат, по-тибетски гянак, по-французски шинца, по-немецки хинезер. Все эти слова самим китайцам неизвестны. Прочие народы, без сомнения, также различно называют их. Но кто может ручаться, чтоб по прошествии многих столетий не потерялось значение некоторых из помянутых названий? Тогда начнутся новые этимологические исследования и новые споры. (Здесь и далее примечания автора. – Ред.)]. Сверх этого, самое положение древних мест многими историками не ясно было означено или с изменением некоторых мест, и древние их названия изменились.

В повествованиях о Чингисхане и его преемниках нередко встречается сбивчивость в происшествиях и несходство в обстоятельствах, чему причиною то, что современные историки предварительно не подали понятия о тогдашнем географическом положении и политическом состоянии юго-восточных владений Азии. Надобно знать, что в то время, когда в Северной Монголии начал усиливаться Чингисхан, Китай разделялся на три царства, Гинь, Сун и Ся, которые получили названия от владычествовавших у них тогда домов.

Дом Гинь был из племени нынешних маньчжуров, которые в то время назывались Нючжи и Нючжень. Основатель рода князь Агуда объявил себя императором в 1115 г., чем положил конец дому Киданьскому (иначе Ляо), царствовавшему в Монголии. Преемник его покорил почти всю Монголию и Северный Китай до рек Хуай и Ханьцзян. Этот дом имел пять столиц. Первая называлась Восточной (по-китайски Дун-цзин), и была городом Ляо-ян, лежащий под 130° долготы и 41° северной широты; вторая называлась Западной (по-китайски Си-цзин), и была городом Дашхун-фу в провинции Шаньси; третья считалась Средней (по-китайски Чжун-син), и была нынешним Пекином; четвертая называлась Южной (по-китайски Нан-цзин), и была городом Кайфын-фу[5 - В примечаниях на историю Абулгазиеву вместо этого города описан город Цзяннин-фу, который сделан Южной столицей (Нанкином) уже в XV веке.]; пятая называлась Северной (по-китайски Бэй-цзин[6 - По южному выговору Бэ-гин, а отсюда произошло слово Пекин.]), и была городом Дадин-фу, который лежал в Карциньском аймаке. Монголы положили конец сему царству в 1234 г.

Дом Сун царствовал с 960 года над всем Китаем, кроме северной половины провинции Шаньси, уступленной Киданьскому дому. Нючженьцы, по ниспровержении Киданьского дома, отняли у дома Сун весь Северный Китай до рек Хуай и Хань-цзян. Монголы, по ниспровержении нючженьцев, перенесли орудие в Южный Китай и, овладев им, положили конец дому Сун в 1279 г. Столица дома Сун прежде находилась в Кайфын-фу, а потом в Ханчжоу, ныне главном городе в провинции Чжэцзян.

Царство Ся, иначе Ся Го и Си Ся, было так называемо по-китайски, а у народов Северо-Западной Азии известно под названием Тангута. Оно находилось не в Тибете, как некоторые полагают, а на северо-западных пределах Китая. В древности тангуты обитали около Хухунора. В начале IV в., когда страну покорили восточные монголы, основавшие здесь королевство Тоган, побежденные тангуты удалились на южный берег Желтой реки (Хатунь-гола), за хребет Аме-малцзинь-мусунь-ола, и жили здесь под китайским названием Дансян до половины VII в. В это время усилившийся Тибет начал теснить дансянов, почему они просили китайский двор перевести их во внутренние области Китая, и в 650-х гг. поселены были частью на северных пределах провинции Шэньси, частью в Ордосе. Здесь они спокойно жили более 500 лет. Наконец, князья их поссорились между собою, и китайский двор потребовал их к себе в 914 г. Один из сих князей, Тоба-цзи-цянь, успел убежать в Ордос и десять лет сражался с китайскими генералами при переменном счастье. Наконец, в 990 г. Киданьский дом признал его королем в Ся и через то положил начало королевству. При третьем короле, своем Тобе-юаньхао, оно заключало в своих пределах северную половину двух китайских провинций Шэньси и Ганьсу, Ордос, часть Хухунора и степи, лежащие от Ордоса к западу до Хами. Столиц было две, одна город Лин-чжоу, другая город Синчжоу, что ныне Нинся-фу. Царствовавший в Тангуте дом имел два прозвания: монгольское Тоба и китайское Ли. Чингисхан положил конец тому королевству в 1227 году.

Нынешняя Халха до времен чингисхановых называлась Татань, словом маньчжурским, означающим шалаш, становище. Она разделялась на множество аймаков и состояла под зависимостью Нючжиского дома. Сильнейшие из татаньских аймаков были Монгол, Кэрэ, Тайчут и Татар. Монгол занимал нынешние земли Тушету-ханова аймака, Кэрэ – земли Саинь-ноинева аймака, Тайчут – земли Чжасакту-ханова аймака, Татар – земли Цицин-ханова аймака с небольшою разностью тогдашних пределов от нынешних.

Абулгази-ханова история народов турецкого племени, неправильно названная родословной татар, по большой части содержит историю разных отраслей дома Чингисова. Описанные сим ханом события относительно первых четырех ханов монгольских хотя имеют историческое основание, но вообще изложены не со всею полнотою и ясностью. Самый перевод, судя по способам, употребленным к составлению его, не мог быть точен. Французский переводчик сильно потемнил и запутал труд нелепыми своими примечаниями. В связи с этим я присовокупил на Абулгазиеву историю ссылки, по которым любопытные сами могут поверять описываемые в ней происшествия.

Наконец, может быть, некоторые пожелают знать, для чего историю первых четырех ханов из дома Чингисова окончил я открытием войны с Южным Китаем и таким образом оставил ее как бы неоконченной? Четыре первых хана, имея пребывание в Хорини, царствовали над монголами совокупно с покоренными землями, на престол возводимы были по монгольским установлениям, общим выбором князей и вельмож, и считались ханами монгольскими. Хубилай, вступивший на китайский престол без выбора и без согласия прочих князей, вместо наименования Татань принял своему дому название Юань и через то как бы отделил себя от общего состава Монгольской империи. С этого времени отдаленные ханы на западе один за другим объявили себя независимыми. Хубилай, наконец, остался только повелителем Китая и Монголии, которая вначале даже имела войну с ним за похищение престола. Война, начавшаяся с Южным Китаем, входит сюда только по хронологической связи.

Часть I. Тхай-Цзу Чингисхан

Тхай-цзу Шен-ву-хуан-ди[7 - Тхай-цзу суть китайские слова, в переводе – прародитель; Шен-ву-цуан-ди – китайские же слова; значат – премудрый и воинственный император. По китайским обрядам, Тхай-цзу есть наименование, данное ему в храме предков, т. е. по роду; Шенву есть имя, данное ему по смерти. В сем переводе китайские слова все оставлены несклоняемыми, потому что они ни в разговорах, ни в письме не имеют никаких изменений.], по имени Темуджин, по прозванию Кият, родом был из колена монголов. Предок его в десятом колене назывался Бодонь-чар. Арунь-гова, мать Бодонь-чара, была выдана за Тобунь-мэргыня, родила двух сыновей, из которых старший назывался Бугу-хашаги, a младший – Богдо-салцзиху. Тобунь-мэргынь умер вскоре после рождения их. Арунь-гова, будучи вдовой, однажды ночью видела во сне, будто через верхнее отверстие юрты вошло к ней белое сияние и превратилось в златообразного, необыкновенного человека, который и лег на постель к ней. Арунь-гова от ужаса пробудилась, и после этого зачала и родила Бодонь-чара[8 - В истории Абулгази-хана Тобунь-мэргынь назван Деюнбаки; Бугу-хашаги назван Бокум-катагун; Богдо-салцзиху назван Бочкин-чалчи; Бодонь-чар назван Бундечжир-могок.]. Он имел не обыкновенный вид, был важен, скромен и говорил мало. Домашние называли его дурачком; но Арунь-гова в беседах с людьми говаривала, что этот сын не дурачок, а будет основателем знаменитого колена. По смерти Арунь-говы старшие братья разделили между собою наследственное имение, из которого Бодонь-чару ничего не досталось. Бедность и смирение, сказал он самому себе, богатство и знатность зависят от судьбы; много ли поможет имущество? И так, оседлав белую лошадь, уехал в урочище Барту-ола и там остался жить. Он терпел крайнюю нужду в пропитании. К счастью его, однажды сокол схватил пред его глазами зверька и начал терзать. Бодонь-чар, поймав этого сокола силками, скоро приучил его бить зайцев и птиц и стал питаться дичиною. Одна заканчивалась, как излавливал другую, как будто само небо пеклось о нем. По прошествии нескольких месяцев прикочевали к нему несколько десятков кибиток из степи Тэнгэрихураской. Бодонь-чар поставил шалаш и остался жить с ними. Они стали помогать друг другу, и Бодонь-чар уже нималой не терпел нужды в содержании себя. Однажды средний брат, вспомнив о нем, сказал: «Бодонь-чар отъехал один и без имущества; думаю, что он терпит и холод и голод». Он тотчас поехал разведать о нем и, нашедши его, взял с собой. На возвратном пути Бодонь-чар сказал брату, что жители тэнгэрихураские ни к какому колену не принадлежат и если поскорее прийти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил Бодонь-чару, который и покорил их. По смерти Бодонь-чара наследовал сын его Багаритайхабици, который родил Маха-доданя[9 - Багаритай-хабици у Абулгази назван Тоха; Маха-додань назван Дутумин; колено Ялайр названо Чжалагир.]. Махадоданева жена, Моналунь, родила ему семь сыновей и овдовела. Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из колена Ялайр[10 - Колено есть побочная линия из владетельного дома, получившая во владение участок земли купно с народом. У нас таковые отделы в древности назывались уделами. У монголов нередко прозвание владетельного дома купно служит названием всему его владению; равным образом нередко под названием колена разумеется и самый владетель. Например, Ялайр и колено, Ялайр и владетель этого колена; между тем он имел и свое собственное имя, которое здесь не показано. Подобные случаи ниже часто будут встречаться.] выкапывали коренья для пищи[11 - Выкапывание кореньев в степи вредно для табунов, ибо лошади, бегая вместе, ломают себе ноги, когда оступаются в ямы; почему и ныне из-за выкапывания кореньев случаются убийственные драки у монголов с китайцами.]. Моналунь, едучи в телеге, увидала их и, рассердившись, закричала: «Сии земли – пастбища моих сыновей, как смеете вы портить их?» Она поскакала в телеге на мальчишек и некоторых изувечила, а других передавила до смерти. Ялайрцы с досады угнали весь табун Моналунин. Сыновья ее, услышав о сем, не успели надеть лат и поскакали в погоню. Моналунь, чувствуя беспокойство, сказала: «Дети мои без лат поехали; едва ли одолеют неприятелей». Она тотчас велела снохам взять латы и скакать вслед, но они не могли догнать их. Сыновья ее в самом деле были побеждены и все убиты. Ялайрцы, пользуясь победой, убили Моналунь и истребили весь дом ее. Спасся только один старший внук Хайду[12 - Хайду у Абулгази назван Кайду.], с которым кормилица его спряталась в куче дров. Нацинь, седьмой сын Моналунин, задолго до этого времени принят был в зятья одним жителем из урочища Бараху, по этой причине он уцелел. Услышав о несчастии, постигшем его дом, пошел наведаться и нашел только несколько десятков больных старух, между которыми находился выживший Хайду. Он не знал, что делать. К счастью его, при угоне табуна братняя рыжая лошадь, вырвавшись, с укрюком на шее, прибежала домой. Итак, Нацинь, сев на нее, притворился пастухом и выехал на ялайрскую дорогу, где встретились ему отец с сыном (ялайрские князьки), которые, держа соколов на руке, не в дальнем друг от друга расстоянии ехали верхом на охоту. Нацинь, узнав соколов, сказал: «Эти соколы у моих братьев взяты». Он тотчас подъехал к младшему и обманом спросил у него: «Один гнедой жеребец увел табун на восток; не видал ли ты его?» – «Нет, – отвечал младший. – А в тех местах, которыми ты ехал, нет ли диких уток и гусей?» – «Довольно», – отвечал Нацинь. «Не можешь ли проводить меня туда?» – спросил охотник. «Можно», – отвечал Нацинь и поехал вместе с ним. При обходе речной излучины приметив, что задний охотник далеко отстал, он заколол ехавшего с ним и, привязав лошадь с соколом, поехал к заднему конному и спросил его, с прежним же обманом. Этот, напротив, спросил его: «Передний охотник есть сын мой; почему он так долго не встает с земли?» Нацинь отвечал, что у него кровь пошла из носу. Конный начал сердиться, а Нацинь, пользуясь сими минутами, заколол его и поехал далее. Подъехав к одной горе, увидел здесь несколько сот лошадей и при них несколько ребятишек, которые играли, метая камешки. Нацинь долго всматривался и наконец приметил, что сии лошади принадлежали братьям его. Он употребил тот же обман и пред ребятишками. После этого, поднявшись на гору, посмотрел во все стороны, и как не видно было ни единого человека в окрестности, то убил всех мальчиков и, посадив соколов на руку, погнал лошадей домой. Здесь, взяв Хайду и больных старух, возвратился в Бараху. Как скоро Хайду подрос, то Нацинь с жителями урочищ Бараху и Цигэ объявил его владетелем. Хайду, вступив в правление, пошел с войском и на колено Ялайр и покорил его. Мало-помалу он усилился; поставил ставки свои в Бараху при Черной речке[13 - На монгольском языке Хара-гол.], а для свободной переправы во всякое время навел через нее мост. После этого начали приходить к нему жители из разных колен. По смерти Хайду вступил во владение сын его Бай-шенхур; после Бай-шенхура, наследовал сын его Думбагай. По смерти Думбагая вступил во владение сын его Хабул-хан[14 - Бай-шенхур у Абулгази назван Басси-кир, Думбагай назван Тумене; Хабул-хан назван Кабулк-ханом, Бардам назван Бартан-ханом.]. По смерти Хабул-хана преемствовал сын его Бардам. По смерти Бардама вступил во владение сын его Есугей[15 - Есугей у Абулгази назван Иессуги-баядур.], который наипаче усилился через покорение других колен. Есугей по кончине своей, в 3-е лето правления Чжи-юань (1266), наименован Ле-цзу Шень-юань-хуан-ди. Он, воюя с коленом Татар, положил самого владетеля по имени Темуджин. В это время ханьша его Улын родила Чингисхана[16 - Отселе и далее везде, где только встречается имя Чингисхан, на китайском языке употреблено в истории слово «ди», что значит император, а в Ган-му в текстах – слово «монгу», т. е. монгол; в объяснениях же – монгольский государь.], который держал в руке кусок крови, ссохшейся наподобие красного камешка. Есугей изумился и по этой причине назвал его именем пленника – Темуджин, в память своих военных подвигов. Родственники Есугеевы из колена Тайчут прежде жили в дружбе с ним, но после, за определение Тарбагтая к управлению делами, начали злобиться на него и прервали связь с ним. По кончине Есугея Чингисхан остался малолетен, и многие из его колен перешли в подданство к Тайчуту[17 - Темуджин у Абулгази назван Тамучин, Тайчут назван Тайчеут.]. Один из родственников по имени Тодо-хурча также вознамерился отложиться. Чингисхан со слезами удерживал его, но Тодо-хурча сказал на это: «Глубокое озеро уже пересохло; крепкие камни уже раздробились, для чего же еще удерживаешь меня?» И так отъехал и он с своим народом. Ханьша Улын прогневалась, что он обессиливал ее, почему, собрав войска, сама погналась за отложившимися и, захватив большую половину их, возвратилась. В это время один из подданных Чингисхана по имени Чохи жил при Сали-гол. Тотай-хир из колена Чжамхак, кочевавший при Иругыле, вздумал напасть на него и силой отбил лошадей, пасущихся при Сали-гол. Чохи, собрав своих людей, скрылся в табуне и застрелил Тотай-хира. Чжамхак начал враждовать и, соединившись с Тайчутовым коленом, пришел с 30 тысячами войска дать сражение. Чингисхан кочевал тогда в степи Дурбэнь-чжосу. Получив известие о таковом перевороте, он собрал войска из всех своих колен и, разделив на тринадцать частей, ожидал неприятеля. Чжамхак вскоре показался, и Чингисхан, вступив в главное сражение, обратил его в бегство. В это время из всех колен Тайчутовы владения считались наиболее обширными, народ многочисленным, и дом его почитался наисильнейшим в их роде. Колено Чжориат[18 - Чжориат у Абулгази назван Чжойгерет.] кочевало неподалеку от Чингисхана. Некогда Чингисхан, выехав на охоту, встретился с Чжориатом. Конные охотники познакомились между собой. Чингисхан сказал ему: «Нельзя ли вместе переночевать?» – «Мне очень хотелось бы этого, – отвечал Чжориат. – Но для четырехсот охотников недостаточно съестных запасов, и половина людей уже отправлена домой. Что же делать теперь?» Чингисхан настоятельно просил его переночевать и всех оставшихся и напоил и накормил. На другой день вторично составили облаву. Чингисхан приказал своим людям гнать зверя со всех сторон прямо на Чжориата, и тот поехал домой с богатой добычей. Охотники его, тронутые таковым гостеприимством, говорили между собою: «Тайчут хотя в родстве с нами, но часто отбивает у нас телеги с лошадьми и отнимает съестные запасы, он не имеет качеств, свойственных владетелю. Темуджин, напротив, подлинно обладает качествами, свойственными владетелю». В это время чжориатский старейшина Юл терпел великие притеснения от Тайчута, почему с Тахай-далу и своим коленом поддался Чингисхану, и, чтобы выслужиться перед ним, вызвались они убить Тайчута. Чингисхан сказал им: «Я спал крепким сном; к счастью, вы пробудили меня. Отселе впредь пойду по следам других людей и обязанностью поставляю все отнятое у него отдать вам». Но помянутые два человека не могли исполнить обещанного и опять отложились. Тахай-далу был в дороге убит людьми из Тайчутова колена, и с ним погибло колено чжориатов. В это время слава подвигов и добродетелей Чингисхановых день ото дня возрастала, между тем, как колено Тайчут страдало от несправедливости своего владетеля. Оно восхищалось, видя, что Чингисхан был милостив, человеколюбив и временами дарил своих людей шубами и лошадьми. Посему Цилагунь, Чжэбэ, Сирэгэ, колена Эбгынь, Долонгис, Чжалар и Манго по одной приверженности к справедливости[19 - По определению китайцев, справедливость состоит в воздавании каждому должного и означает более усердие и приверженность к государю.] покорились Чингисхану. Чингисхан позвал к себе родственников Сочень-дайчеу и Сэчень-боция с домашними, и они приехали к Онони с кумысом. Пред Сэчень-боциевой матерью Холичей со всеми ее родственниками Чингисхан велел поставить один тузлук с кобыльим кумысом, а пред мачехой его (т. е. Сэчень-боциевой) Ибогыл – пред одною тузлук. Холича рассердилась и сказала: «Ныне он не почитает меня, а уважает Ибогыл». Сэчень-боци подумал, что распорядителем Чингисханова пиршества был Сихир, почему и высек его розгами. От этого обстоятельства началась вражда. Чингисханов младший брат Бельгутей заведовал при нем хоринь-суруками; Буринь заведовал Сэчень-боциевыми хоринь-суруками. Буриневы люди украли лошадей, а Бельгутей поймал их. Буринь в гневе поранил Бельгутея, изувечил бывших с ним людей и хотел драться, но Бельгутей, удерживая его, сказал: «Ужели вы намереваетесь мстить? Я хотя ранен, но не опасно, несколько повремените». Но никто не слушал; схватив кумыс, затеяли драку, силой взяли двух помянутых хатуней (княгинь) и увезли с собою. Но Сэчень-боци прислал нарочного с предложением о примирении и велел двум княгиням возвратиться. В это время Могуцзинь-сориту, глава колена Татар, нарушил договор с Нючженьским[20 - Нючженьский, иначе Нючжиский.] царством. Нючженььский государь (Мадагэ) отправил министра Ваньяня-сян с войском; и Могуцзинь-сориту, преследуемый им, бежал на север. Чингисхан, получив известие о том, собрал ближайшие войска и с Онони пошел навстречу ему, а между тем известил Сэчень-боция, чтобы и он присоединился к нему с людьми своего колена. Минуло шесть дней, а Сэчень-боци еще не приходил. Чингисхан один вступил в сражение, убил Могуцзинь-сориту и получил в добычу весь его обоз. Некоторые из подчиненных Чингисхановых были ограблены людьми из колена Наймань. Чингисхан, желая усмирить Наймань оружием, отправил шестьдесят человек требовать у Сэченьбоция войск. Сэчень-боци по прежней вражде убил из них десять человек, а остальных, сняв с них платье, обратно отпустил. Чингисхан с гневом на это сказал: «Сэчень-боци еще прежде розгами высек моего Сихира, ранил моего Бельгутея, а ныне, пользуясь нашествием неприятеля, осмелился и меня оскорблять». И так перешел с войсками через песчаную степь и полонил его колено; спасся только Сэчень-дайчеу со своим семейством. Спустя несколько месяцев Чингисхан вторично пошел с оружием на Сэчень-дайчеу, догнал его у тесного прохода в Тулету и истребил. Чжаси-гамбу из колена Хэрэ поддался Чингисхану. Этот Чжаси-гамбу был меньшой брат Ван-хану, главе колена Хэрэ. Подлинное Ван-ханово имя Толи; но как он пожалован был от нючженей королем (по-китайски Ван), по этот причине и назывался Ван-хан. Когда Ван-ханов отец Хурча-хош-билю умер, то Ван-хан, наследовав по нем правление, убил многих из своих родственников. Ванханов дядя Чжур[21 - Колено Хэрэ, иначе Кэрэ, у Абулгази названо Караито, Ванхан назван Аунек-хан, Чжур назван Кавер, Эркэ-хара назван Якакаре.], собрав войска, вступил с ним в сражение, загнал его в ущелье Халагунь и разбил. Ван-хан спасся только с сотней конных и прибежал к Есугею, который, лично выступив с войском против Чжура, прогнал его в Си Ся[22 - Тангут.] обратно, отнял у него колено и возвратил Ван-хану. Ван-хан, тронутый таковым благодеянием, заключил клятву с ним и назвал его своим Аньдою. По смерти Есугея Ван-ханов младший брат Эркэ-хара, негодуя на кровожадность Ван-ханову, опять отложился и поддался колену Наймань. Найманьский глава Инакци послал войска на Ван-хана, отнял у него все колено и отдал Эркэ-харе. Ван-хан ушел (к хойхорцам) в Хэ-Си и вместе с владетелями хойхорским и магометанским[23 - На китайском хой-хой. Сим словом китайцы называют вообще всех магометан, но здесь разумеется какое-нибудь владение в Восточном Туркестане.] бежал в Кидань, но вскоре, отложившись от киданей, обратно ушел. В дороге вышел у него весь съестной запас; для утоления жажды доили овец; питались кровью, выпускаемою из верблюдов. Таким образом, был он в крайнем бедствии. Как Ванхан был в дружбе с Есугеем, то Чингисхан прислал приближеннейшего человека пригласить его к себе; сам вышел навстречу ему, обласкал, поместил его в главном стойбище и снабдил съестными припасами. После этого сделал пир на берегу Туры и признал Ван-хана своим отцом. В непродолжительном времени он пошел войной на колено Моркис, вступил в сражение с его главою Тохто при Манача-оле, отнял у него имущество и земли и отдал Ванхану, который, видя, что число народа его несколько умножилось, начал кочевать при Ман-хэ. Ван-хан, как скоро увидел, что он в состоянии действовать сам собою, то, не относясь к Чингисхану, один пошел войною на колено Моркис. Тохто, глава этого колена, не мог устоять и бежал в ущелье Боро-хуча. Ван-хан забрал здесь множество имущества и по возвращении ничего не уделил Чингисхану, но тот не счел случившееся за презрение. В это время найманьский владетель Боро-хан начал выказывать неприязненные намерения, и Чингисхан с Ван-ханом, снова выступив в поход, пришел в Кэшик-бакши. Здесь встретился с передовым Боро-хановым предводителем Отту-боро, который с сотнею конных хотя начал сражение, но, видя слабость своих сил, побежал в горы; под ним свернулось седло, и он был взят в плен. Вскорости после этого Чингисхан еще встретился с храбрыми найманьскими генералами Дису и Шибаром; но, как солнце было на закат, то каждый возвратился в свой окоп, условившись[24 - В это время в Монголии еще существовало древнейшее обыкновение Китая – начинать сражение по предварительному условию с обеих воюющих сторон.] вступить в сражение в следующий день. В эту ночь Ван-хан зажег в своем лагере множество огней, чтобы отдалить подозрение, а между тем войско свое скрытно перевел в другое место. Уже на рассвете Чингисхан узнал об этом, почему начал очень подозревать этого союзника в противных намерениях и отступил к Сали-голу. Вскоре и Ван-хан возвратился к Туре, где надеялись соединиться с ним сын его Илха и Чжаси-гамбу. Цису, узнав о сем, воспользовался их расплохом, ибо, нечаянно напав в дороге, захватил людей их. Илха побежал известить Ванхана, а этот послал его с Бургутом догонять Цису; между тем отправил к Чингисхану нарочного сказать, что наймани, вопреки народным правам, отбили у него людей, и просил, чтобы Чингисхан отпустил к нему четырех славных своих генералов для отмщения за обиду. Чингисхан, забыв прежние неудовольствия, послал Баорцзи, Мухури, Бороханя и Цилагуня с войсками. Илха еще до прибытия сих войск, догнав Цису, вступил с ним в сражение и совершенно разбит был. Бургут застрелен; под Илхою лошадь споткнулась, и он едва не попался в плен. Но четыре генерала вскоре за сим явились на поле сражения и, ударив на найманей, обратили их в бегство, отняли у них всю добычу и возвратили Ван-хану. Вскоре после этого они вместе с младшим Чингисхановым братом Хачжаром[25 - В подлиннике это имя писано: Хасар.] вторично пошли на найманей, вступили в дело у Хороньчжасэ и одержали совершенную победу, почти всех оставив на месте сражения. Победители, собрав трупы офицеров убитых и родственников своих, приняли позор. С этого времени Наймань начал ослабевать, но Тайчут еще был силен. Чингисхан, соединившись с Ван-ханом при Сали-голе, вступил с Ханху, главой колена Тайчут, в главное сражение при Онони и обратил его в бегство; убитых и в плен взятых было великое множество. Колена Хатагин, Салчжут, Дурбэт и Хунгири, услышав, что Наймань и Тайчут разбиты, сим приведены были в страх и волнение. Они собрались при Арубулаке и, заколов белую лошадь, поклялись над нею напасть на Чингисхана и Ванхана внезапно, но Дайнь, глава колена Хунхури, сомневаясь в успехе этого предприятия, тайно послал к Чингисхану человека с известием. Чингисхан и Ван-хан выступили от Хуту-нора навстречу им и, сражаясь до Байлигола, одержали и здесь совершенную победу. После этого Ван-хан, отделив свои войска, пошел к Илари-голу. Чжаси-гамбу, советуясь с Адунь-айжи и Ихе-тором, говорил: «Мой старший брат (Ван-хан) непостоянен в делах. Как скоро он истребил всех родственников, то можем ли мы уцелеть?» Но Адунь-айжи перенес сии слова Ван-хану, который приказал Ихэ-тора с прочими взять под стражу. Когда привели их к ставке, то Ван-хан, развязав их, сказал Ихэ-тору: «Мы на возвратном пути из Си Ся терпели голод и положили клятву между собою[26 - Заключение подобных клятв у монголов, так же как и у китайцев, составляло священный обряд, торжественным образом совершаемый над каким-либо убитым животным.]. Ужели ты забыл тогдашние слова?» После этого плюнул ему в лицо; сидевшие вверху также встали и плевали на него. Сверх этого, Ван-хан часто делал Чжаси-гамбу упреки, даже постыдные. Посему Чжаси-гамбу и Ихэ-тор оба бежали в Наймань. Чингисхан стоял лагерем при Чачар-оле и готовился идти войною на колено Татар. Глава этого колена Олауньдур сам выступил дать сражение, но был совершенно разбит. В это время колено Хунгири хотело поддаться Чингисхану, но Хачжар, не зная о том, напал на это колено и ограбил, почему оно поддалось Чжам-хаку и соединилось с коленами Дурбот, Икирас, Хатагинь Хорлас, Татар и Салчжут, которые при Цзянь-голе, по общему выбору, объявили Чжамхака ханом и на берегу Тула-биры (что ныне Тола) положили следующую клятву: «Кто из нас, клянущихся здесь, откроет о нашем предприятии, тот да свергнется подобно берегу, да посечется подобно лесу». По окончании этой клятвы они начали топать ногами и отвалили берег; потом обнаженными саблями рубили деревья. Они собрали солдат для нападения на Тахайханя. В это время женился некто Чор, служивший в войске Чингисхановом. Этот Чор, по случаю проезжая здесь, видел все происходившее у Толы и проведал о их намерениях. Он тотчас возвратился и донес Чингисхану о всем, что узнал. Чингисхан немедленно собрал войска, пошел навстречу им и, вступив в сражение в урочище Халяртай-хорога, разбил их. Чжамхак спасся бегством, а колено Хунгири покорилось Чингисхану.

1201

В лето Жинь-сюй[27 - Жинь-сюй есть название 54-го года в шестидесятилетнем китайском цикле. Принятое в китайской истории летосчисление по правлениям государей необходимо подвержено частому изменению, по краткости таковых эпох, и посему название годов знаками шестидесятилетнего круга много способствует порядку китайского летосчисления.] Чингисхан послал войска к Урхусалчжа-голу, на колена Аньци-Татар и Чагань-Татар. Пред отправлением в этот поход он сказал к войску: «Если победите неприятеля, то, преследуя его, остерегайтесь бросаться на добычу до тех пор, пока совершенно не окончите военного действия». Случилось, что в самом деле одержали победу, но три его родственника, Алтань, Хуцзир и Даритай, преступили условие. Чингисхан, рассердившись на это, отнял у них всю добычу и разделил на войско. В первый раз Тохто, будучи разбит Чингисханом, бежал в ущелье Боро-хуча, но вскоре вышел оттуда и опять начал беспокоить Чингисхана, но вторично был прогнан. После этой неудачи, соединившись с коленами Наймань, Дурбот, Татар, Хатагинь и Салчжут, снова произвел нападение. Посланные Чингисханом конные отряды по обозрении окрестностей с возвышенных мест донесли ему, что найманьское войско уже приблизилось, почему он и Ванхан перенесли свой лагерь в укрепление, а Илха расположился лагерем на высоте с северной стороны. Найманьские войска ударили на него, но не могли сбить и возвратились. Вскоре и Илха вступил в укрепление. Пред сражением Чингисхан отправил свой обоз в другое место, а сам с Ван-ханом остался в укреплении Алань-чжой. Главное сражение происходило в урочище Чой-дань. Найманьский владетель велел жрецу принести жертву духу вьюги и думал, при благоприятствии его, произвести нападение. Напротив, ветер поднялся навстречу ему; найманьское войско не могло сражаться и хотело возвратиться, но рытвины и ущелья наполнились снегом. Чингисхан воспользовался сим случаем – и найманьцы были совершенно разбиты. В это время Чжамхак шел на помощь найманям, но, увидев, что они разбиты, пошел обратно и на дороге произвел великие грабительства в союзных с ним коленах. Чингисхан хотел старшего своего сына Джучи[28 - У Абулгази назван Чучи (Джучи).] женить на Ван-хановой дочери Чор-бицзи, а за Ванханова сына Тосхо выдать свою дочь Гацинь-бицзи, но не могли согласиться в том, и после этого часто происходили размолвки. Чингисхан при союзе с Ван-ханом для нападения на Наймань условился, чтобы в следующий день дать сражение с Чжамхаком, и при сем случае сказал ему: «Я в отношении к тебе, как степной жаворонок (по-китайски бай-лин), а прочие – как лебеди. Степной жаворонок и в жару, и в стужу всегда на севере живет, а лебеди при наступлении стужи улетают на юг в теплые места». Тем давал он знать, что и за его мысли нельзя ручаться. Ванхан, выслушав это, предался подозрению и перекочевал со своим народом в другие места. Когда же договор о браках не состоялся, то Чжамхак, пользуясь сим несогласием, сказал Илхе: «Хотя Чингисхановы слова справедливы, но ты всегда имеешь сношения с Найманем, и тебе с отцом предстоит опасность. Если ты предпримешь войну, то я обещаюсь содействовать тебе». Илха поверил ему. В это время Даритай, Хуцзир и Алтань, отложившись (от Чингисхана), передались Илхе и также изъявляли желание помогать ему в войне против сыновей Улыниных. Илха крайне обрадовался и послал к Ван-хану нарочного с известием, Ван-хан сказал на это, что Чжамхак хитер на словах и непостоянен в делах и посему не заслуживает доверия. Илха настоятельно предлагал союз, и они очень часто имели между собою сношения. Ван-хан сказал ему: «Я обязан Чингисхану спасением моей жизни. У меня уже борода и волосы побелели. Оставь меня спокойно умереть. Ты беспрестанно докучаешь мне своими убеждениями. Если одобряешь происходящее, то действуй сам, а не беспокой меня». После этого Чжамхак пустил палы и выжег Чингисхановы пастбища.

1203

В лето Гуй-Хай Ван-хан с сыном, умыслив погубить Чингисхана, послал нарочного сказать ему, что он теперь соглашается на прежнее предложение о браках и просит приехать пить бухунчар. Чингисхан поверил этому и поехал в сопровождении десяти конных, но на половине пути, остановленный сомнением, послал одного с извинением, а сам возвратился домой. Ван-хан, не имев успеха в хитром умысле, решился учинить нападение войсками, но конюший его Сирикци, узнав о сем, тайно с младшим своим братом Бадою[29 - Бада у Абулгази назван Баду, а брат его назван Сирикци.] известил Чингисхана. Тот немедленно поскакал к своим войскам, стоявшим в укреплении при Онони, отправил весь обоз в другое место и послал Чжерима с передовым отрядом, чтобы по прибытии Ван-хана можно было дать правильное сражение. Чингисхан сперва встретился с коленом Чжулгынь, потом с коленом Дунга, далее с коленом Хор-ширэмынь и над всеми одержал верх. После всех встретился с войсками Ванхана и разбил их. Илха[30 - Илха у Абулгази назван Сунгун.] с досады снова устремился к сражению, но, будучи ранен стрелой в щеку, едва собрал своих солдат и отступил. Колено Кирэй[31 - Кирэй у Абулгази названо Кункурат.], оставив Ван-хана, поддалось Чингисхану. Ван-хан, потеряв сражение, возвратился. Чингисхан со своими войсками также пошел в обратный путь и, расположившись лагерем при Дунгэноре, послал Алиху к Ван-хану с следующим выговором: «Государь мой! Будучи преследуем своим дядею Чжуром, ты в крайности прибегнул к нам. Мой отец, разбив Чжура в Хэ-си, взятые земли и людей той страны все отдал тебе. Вот первая великая услуга, оказанная тебе. Когда напали на тебя наймани, ты бежал на запад в места, где солнце заходит, между тем младший твой брат Чжаси-гамбу находился на пределах Нючженьского царства. Я немедленно отправил людей позвать его, но он на возвратном пути был утеснен людьми из колена Моркис. Я просил старшего моего брата Сэчень-боция и младшего брата Дайчеу, и они истребили тех людей. Вот вторая великая услуга, оказанная тебе. Когда пришел ты ко мне в крайних обстоятельствах, то я, проходя урочище Хай-дала, отнял в тамошних местах овец, лошадей, имущество и все отдал тебе и не более как в продолжение полумесяца сделал тебя из голодного сытым, из тощего тучным. Вот третья великая услуга, оказанная тебе. Ты, не известив меня, поехал грабить Морхисово колено и получил великую добычу, а по возвращении ни волоса не уделил мне, но я не роптал на это. Когда наймани напали на тебя, я же послал четырех генералов, которые вернули взятых в плен. Твоих людей возвратили тебе и опять восстановили твои владения. Вот четвертая великая услуга, оказанная тебе. Когда я воевал с пятью коленами: Дурбош, Татар, Хатагинь, Салчжут и Хунгири, то уподоблялся восточному соколу, который не упускает ни одной птицы, им усмотренной, но всегда, какую только получал добычу, делился с тобою. Вот пятая великая услуга, оказанная тебе. Это пять услуг всем известны, но ты вместо благодарности заплатил мне враждою и пошел войною на меня». Ван-хан, выслушав это, сказал Илхе: «Какие мои прежние слова? Они тебе должны быть известны». Илха сказал на это: «Теперь дела уже в таком состоянии, что невозможно оставить предпринятого; остается только всеми силами противостать. Если победим, то покорим его; если он победит, то покорит нас; что много говорить?» В это время родственники Чингисхановы, Алтань и Хуцзир, еще находились при Ван-хане, почему Чингисхан послал к ним Алиху и приказал в укоризну сказать следующее: «Прежде в нашем владении не было государя. Сэчень-боций (с братом) собственно есть потомок Балгата, двоюродного деда. Желали поставить его владетелем, но он с твердостью отказался, назначали тебя, Хуцзир, как сына дяди Нагуня, но ты с твердостью отклонил это. А как дела этого нельзя было оставить неконченым, то предложили постановить тебя, Алтань, как сына нашего деда Худулы; и ты также с твердостью отказался; почему вы и избрали меня своим государем. Ужели я предварительно сам искал этого? Против чаяния избран я общим мнением, дабы не допустить, чтобы земли, приобретенные нашими предками трех рек[32 - Чингисхановы предки кочевали между вершинами рек Онони, Толы и Кэрулена.], перешли к другим людям. Вы хотите служить Ванхану, но он непостоянного свойства. Вы видели, как он поступил со мною; кольми паче с вами; оставьте его». Алтань ни слова не сказал на это. Чингисхан вслед за посланным и сам выступил с войском и, ограбив Нилгянь, колено, отделенное от Хунгири, пришел к Баньчжур-голу. Тогда вода в реке была мутна. Чингисхан, утолив жажду ею, сделал воззвание к войску. Некто Буту, из колена Ицири, был разбит коленом Хороло, почему он, встретившись с Чингисханом, заключил с ним клятву. Хочжар, отдельно живший при Халагунь-оле, лишившись жены и детей, отнятых Ванханом, бежал с малолетним своим сыном Тоганом. Когда издержал съестные запасы, то доставал яйца из птичьих гнезд и тем питался. Он соединился с Чингисханом при вышеупомянутой реке. В это время Ван-хан был весьма силен и многолюден; Чингисхан, напротив, малосилен, и еще нельзя было предузнать, на чьей стороне останется победа. Народ был в опасности и страхе. Пьющие воду, обращаясь друг к другу, говорили: «Испей мутной воды», означая сим общее участие в опасности. Когда приблизилось Ван-ханово войско, то Чингисхан вступил с ним в сражение, в урочище Харакцинь-шату. Ван-хан был совершенно разбит. Вассалы его, Алшань, Хуцзир и Чжамхак, умыслили умертвить Ван-хана, но не в силах были совершить этого и бежали в Наймань, а Даритай и Баринь с униженностью покорились. Чингисхан перенес лагерь к вершине Онони, намереваясь напасть на Ван-хана, почему предварительно отправил к нему двух человек, которые бы ложно от имени Хачжара сказали ему: «Мой старший брат (Чингисхан) неизвестно где теперь находится. Моя жена с семейством живет при тебе; желательно и мне быть вместе с семейством; но не знаю, как примешь меня. Государь! Если забудешь прошедшие мои проступки и вспомнишь прежние услуги, то с покорностью возвращусь к тебе». Ванхан не приметил обмана и отправил с посланными своих людей, чтобы над тузлуком[33 - Тузлук есть мешок из лошадиной брюшины или сшитый из бараньей кожи. В таких тузлуках кочевые квасят молоко, держат воду и другие жидкости.], кровно наполненным, заключили с ним клятву. Как скоро посланные возвратились, то Чингисхан употребил их вожатыми и войскам велел с кляпцами во рту ночью спешить к Чеченьту-оле. Таким образом, напав неожиданно на Ван-хана, разбил его и покорил все колено Хэрэ; только Ван-хан и Илха спаслись бегством. Ван-хан со вздохом сказал: «Сын! Я от тебя дошел до настоящего несчастья; но теперь поздно раскаиваться». Встретившийся с ними на дороге найманьский генерал убил Ван-хана, а Илха бежал в Си Ся и там начал кормиться грабительством. Будучи прогнан тангутами, он ушел во владения Кучаские[34 - Абулгази пишет, что ушел в город Хашин (Хошан).]; но кучаский владетель, выступив с войсками, убил его. Чингисхан, по истреблении Ван-хана, сделал великую облаву при Тэмэгэ-голе, обнародовал законы и с торжеством возвратился. В это время найманьский владетель Диянь-хан с неудовольствием смотрел на Чингисхана, так что отправил нарочного к Ару-хасу, главе колена Ба-далда, сказать: «Я слышал, что некто на востоке намеревается объявить себя императором (ханом). На небе нет двух солнц, может ли народ иметь двух государей? Если ты согласишься усилить мое правое крыло, то я намерен отнять у него и лук и стрелы». Но Ару тотчас известил о сем замысле Чингисхана и вскоре засим поддался ему со всем коленом.

1204

В лето Цзя-цзы Чингисхан назначил великое собрание при Тэмэгэ-голе, для совета о предприятии войны на найманей. Все вельможи представляли, что теперь, в начале весны, лошади тощи и надобно для этого дождаться глубокой осени. Но Чингисханов младший брат Оцигинь сказал, что всякое дело лучше решить немедленно; не для чего отговариваться худобою лошадей. Бельгутей[35 - Оцигинь и Бельгутей у Абулгази соединены в одного человека под именем Даритлай-олчинган или Даритлай-булай.] также сказал: «Наймань хочет отнять у нас лук и стрелы; это значит, что он унижает нас. Справедливость предписывает нам единодушно умереть. Он тщеславится, полагаясь на обширность своих владений; но если напасть на него врасплох, то наверно можно ручаться за успех дела». И Чингисхан, будучи доволен сим, сказал, что с такими людьми, идучи на войну, нельзя усомниться в успехе. И так он пошел войною на Наймань, и остановился с войском при Циньдахань-оле. Сначала отправил Хубири и Чжебэ с передовым корпусом. Диянь-хан пришел от Алтая, расположился лагерем при подошве Хангая. К нему присоединились: Тохто, глава колена Морхис; Алинь, глава колена Хэрэ; Хутук-беци, глава колена Тайши-ойрат[36 - Морхис, иначе Моркис, назван Марктатт, Тайши-ойрат назван Уират.]; еще колена: Дурбот, Татар, Хатагинь и Салчжут. Таким образом Диянь-хан сделался довольно сильным. В это время одна хилая лошадь из Чингисханова войска от испуга забежала в найманьский лагерь. Диянь-хан, увидя ее, сказал своим чиновникам, что монгольские лошади тощи и слабосильны; надобно бы заманить неприятелей подальше вглубь, а после того, вступив в сражение, побрать их в плен. Но генерал Хулусу-бэци сказал на это: «При покойных государях на сражениях мужественно шли вперед, не обращаясь взад, дабы не показать неприятелю ни хвоста лошадиного, ни спины солдатской. Предполагаемое теперь отступление не означает ли внутреннего страха? А если страшишься, то для чего не велишь ханьше предводительствовать войском?» Диянь-хан, огорченный тем, тотчас вскочил на лошадь и приказал начать сражение. Чингисхан препоручил Хачжару управлять центром армии. В это время Чжамхак, находившийся при Диянь-хане, подъехал осмотреть войско Чингисханово и, видя его в совершенной исправности, сказал своим приближенным: «Найманьцы, начиная войну, почитали монгольское войско за стадо козлят и ягнят и думали совершенно перетоптать их и не оставить ни кожи, ни ног. По моему замечанию, оно теперь уже далеко от того состояния, в каком прежде было». После этого он отделился со своим войском и ушел. В этот день Чингисхан вступил в главное сражение с найманьским войском, после полудня взял в плен Диянь-хана и убил его. Войска прочих колен все вдруг рассеялись, одни ночью бежали в горы, где их погибло великое множество, падая с утесов; остальные же в следующий день все покорились. Вслед за тем и колена Дурбот, Татар, Хотагинь и Салчжут также покорились. Вскоре Чингисхан пошел на колено Морхис, глава которого Тохто[37 - Тохто у Абулгази назван Тохтабеги (бек), хан Маркатский; Боро-хан назван Байроко, ханом Найманьским.] бежал к Диянь-ханову старшему брату Боро-хану, а подданный его Дайр-носунь, представив Чингисхану дочь свою, покорился; впрочем, опять отложился и ушел. Чингисхан, прибыв к укреплению Тайха-хота, отрядил Борохоня и Сибэ с правым корпусом взять это место, и оно было взято.

1205

В лето И-чеу Чингисхан пошел войною на Си Ся и, взяв укрепление Ла-и-ри, прошел Лосо-хото, пограбил множество людей и верблюдов и возвратился.

1206

Первое лето[38 - Первое лето, т. е. от Чингисханова вступления на императорский престол. Китайцы, ведущие летосчисление по правлениям государей, почему при вступлении каждого государя на престол дают названия продолжению будущего его правления и снова начинают считать годы от первого лета царствования его. Последний год покойного государя причисляют к его же царствованию, а правление нового государя считают с начала следующего года. Первые четыре государя из дома Чингисова царствовали в Монголии и потому не имели названия своим правлениям.] Бин-инь. Чингис, собрав всех князей и чиновников при вершинах Онони, выставил девять белых флагов и вступил на императорский (ханский) престол. Князья и чины поднесли ему название Чингисхана. Этот год было шестое лето династии Гинь, правления Тхай-хо. По вступлении на престол он опять пошел войною на Наймань. В это время Боро-хан, занимавшийся облавою при Урту-оле, был им схвачен. Диянь-ханов сын Хучулэй-хан[39 - Хучулэй-хан у Абулгази назван Кутшлук.] и Тохто бежали к Яр-даши-голу. После Чингисхан начал помышлять о войне против нючжисцев. Незадолго пред сим нючженьский государь казнил Чингисханова родственника Хамбухай-хана, за которого Чингисхан и помышлял отмстить. В то же время перебежчики и пленные из нючженьцев единогласно говорили Чингисхану, что государь их бесчеловечно поступает. По сим-то причинам Чингисхан решился объявить ему войну; но не смел приступить к делу без особенного приготовления.

ИЗ ГАН-МУ

Бин-инь. Царства Сун, правления Хай-си второе лето. Царства Гинь, правления Тхай-хо шестое лето. Монгольский Кият Темуджин объявил себя императором при Онони[40 - В Ган-му летосчисление ведено по правлениям государей Южного Китая, известного под названием царства Сун. Слово Гинь по южному выговору, а по северному Цзинь. Я удержал в переводе южный выговор для различения сего дома от династии Дзинь, начавшейся в 265, кончившейся в 449 г. по Р. X. Впрочем, слово Гинь удерживаемо было только в одних текстах; в описаниях же, для легкости в слоге, оно заменено словом нючжень и нючжи, собственным именем народа. Царство Сун в описаниях также называемо было Южным Китаем. В Китае, когда по ниспровержении одного царствующего дома получает престол другая фамилия, то последняя принимает новое наименование, которое служит названием и царствующему дому, и царству его. Посему царство, династия, дамб, двор, суть в китайской истории однозначащие слова. Царство Гинь по-маньчжурски называлось Айжинь-гурунь, т. е. Золотое царство; золото по-китайски «гин», по-монгольски «алтан». Потому-то историк Абулгази называл нючженьского государя Алтань-ханом, что значит: золотой царь. У китайцев прозвание важнее имени и поставляется прежде оного, почему в сем тексте Чингисхан назван Кият Темуджин.].

Из предков Темуджиня был некто Бодонь-чар. Мать его Арунь-гова, родив двух сыновей, овдовела. После того ей неоднократно виделось во сне, будто сияние разливалось над ее чревом, и она от этого родила третьего сына. Это был Бодонь-чар. Потомство сыновей ее размножилось, и от каждого произошло особливое колено. Сии родственники жили от колена Ухуань на севере (на северо-западе) и смежны были с коленами Ойрат, Наймань и с древним городом Хоринь, который принадлежал хойхорцам девяти колен. Из колена в колено они считались вассалами домов Ляо и Гинь, вообще же принадлежали к татаньскому племени. Уже Есугей покорил прочие колена под свою власть и учинился сильнейшим. Воюя с коленом Татар, он взял в плен старейшину его Темуджиня. На возвратном пути при горе Тели-вынь-пань-то, где он расположился лагерем, родился сын, которого в память победы назвал Темуджинем. По смерти Есугея Темуджин остался малолетен. Многие из его колен поддались родственному с ним дому Тайчут. Этот Тайчут, соединив семь колен, пришел с тридцатью тысячами учинить на него нападение. Темуджин с матерью Улын повел своих родовичей тринадцатью колоннами и, вступив в главное сражение, разбил Тайчута. Эта победа несколько успокоила Темуджиня. Тайчут, владея обширными землями и многочисленным народом, не имел хорошего управления; почему низшие, советуясь между собою, говорили: «Темуджин одевает людей собственным платьем, сажает их на собственных коней; он истинный наш государь». Почему многие поддались Темуджиню, а от этого колено Тайчутово умалилось. В скором времени колено Татар отложилось от Нючженьского царства. Темуджин повел войска с берегов Онони и, соединившись с войсками нючженьцев, уничтожил это колено. За такую услугу он получил название Ча-у шу-лу[41 - Должно быть, монгольское слово, испорченное китайцами.], т. е. главнокомандующего против мятежников. Как колено Наймань было одно из сильнейших, то Темуджин с подобострастием служил ему. Но когда Наймань начал производить притеснения и грабежи, то Темуджин собрал все подвластные ему колена при Тэмэгэ-голе, где с согласия всех объявил войну найманям. Найманьский Диянь-хан расположился с войсками под Хангаем и соединился с коленами Морхис и пр. Войско его было довольно многочисленно. Темуджин вступил с ним в главное сражение, на котором взял в плен и убил самого Диянь-хана. Прочие колена все рассеялись. Темуджин наиболее усилился, почему в следующем году учинил нападение на Си Ся, разбил крепостцу Ла-и-ри, прошел город Ло-со-хото и, обогатившись награбленными добычами, возвратился. Остановившись при вершине Онони, он собрал старшин из всех колен, выставил девять белых флагов и сам себя провозгласил Чингисханом. Пред сим нючженьский государь отправил князя Юнь-цзи в Цзин-чжоу[42 - Что в аймаке Дурбань-хухуш.], для принятия дани от Темуджиня. Юнь-цзи удивился виду его и по возвращении предложил своему государю при каком-нибудь случае погубить его, но последний не согласился. Темуджин, узнав о том, начал питать злобу.

1207

Второе лето Дин-мао. Осенью вторично Чингисхан пошел войною на Си Ся и взял город Уй-ра-ка. В сем году послал двух чиновников, Алтаня и Бору, к колену Кир-цзису. Вскоре за тем Идыр-нэрэ и Алдар[43 - Идыр-нэрэ и Алдар – названия колен.] прислали посланников с лучшими соколами.

1208

Третье лето Сюй-чень. Весной хан возвратился из Си Ся. Летом от жары уехал в Лун-тьхин. Зимою опять пошел войною против Тохто и Хучулэй-хана. В это время Ойрат и другие колена, встретившись с передовым нашим корпусом, без сражения покорились. Использовав их проводниками, дошли до Яр-дати-гола и уничтожили колено Морхис. Тохто, будучи ранен стрелой, умер. Хучулэй бежал в Кидань[44 - Здесь под Киданью разумеются земли потомков Киданьского дома, лежавшие в северной части Восточной Монголии.].