Антология хоррора – 2020

Звуки шагов в коридоре возобновились и прежде, чем Митя понял, что ему нужно бежать, в проеме появилась ушастая фигура незнакомца. На одежде, руках и кошачьей маске расплылись темные пятна крови. В одной руке он сжимал большой нож для разделки мяса, в другой – небрежно схваченную за волосы голову Моти.

– Между прочим, это мы переживем.

* * *

Леопольд сидел в заброшенном доме на прохудившемся матрасе и блаженно улыбался, поглаживая подросшего молодого кота. Он назвал его Везунчиком. Рядом, тихо мурча, лежали еще пять кошек, и каждую из них мужчина периодически мягко трепал. Голова его была перевязана пожелтевшим бинтом.

Раздались тяжелые шаги в коридоре. Масляная лампа наполнила комнату мягким светом.

– Д-добрый вечер, о-офицер… – Леопольд замялся, вспоминая фамилию.

– Прайс, – подсказал высокий мужчина в форме, опуская сумку прямо на пол, – но можете звать меня просто Ричард.

– И-извините, Б-бога ради, п-п-просто вы же н-недавно в г-городе, вот я и н-не усп-пел…

– Прекратите извиняться, Леопольд. Я принес еду. И свежие бинты.

Леопольд хотел было подняться, но офицер жестом остановил его.

– Не надо, разбудите кошек, – пробасил он, а затем подошел сам и пожал слегка дрожащую руку бродяги.

– С-спасибо вам, п-правда, огромное с-спасибо. Если б-бы вы тогда не п-п-патрулировали этот район, то я бы, н-наверное, умер бы з-здесь две нед-дели н-назад.

– Не преувеличивайте. Я не мог оставить в беде человека, который так самоотверженно заботится о кошках.

– В-вы тоже их любите? – спросил Леопольд с улыбкой.

– Безумно. У меня самого их три.

– А что с п-пропавшими детьми?

– Ищем. До сих пор никаких зацепок.

Леопольд тяжело вздохнул и покачал головой.

– Б-бедные д-дети. Что же с-с ними п-приключилось? Н-надеюсь, они н-найдутся.

Офицер широко улыбнулся.

– Не переживайте, Леопольд. Неприятность эту мы переживем. Я найду мышат. Обещаю.

    Ксения Кондрашова

В тумане

Время подходило к одиннадцати. Василий нанес последние мазки на рисунок и спустился со стремянки. Та угрожающе скрипнула. Подошва наткнулась на что-то мелкое. Василий поднял болтик и рядом ещё два. Это от лестницы. Хорошо, что он заметил сейчас. И хорошо, что к этому моменту он завершил работу. А то всё могло бы закончиться печально.

Он отставил ступеньки и окинул взглядом работу: дикие тропические деревья и кусты расцвели по большому залу. Разноцветные попугаи, жёлтые орхидеи. А неубранные ведро с грязной водой и испачканный, как в болотной тине, фартук контрастировали с этой красотой неприглядной изнанкой мира.

Художник посмотрел на свои разноцветные руки. С глаз долой – из сердца вон!

Василий вышел на тёмную террасу и сел на каменные ступени. Уже два месяца он работал здесь, в пустом доме. Закрытый посёлок без людей. Курьеры изредка привозили еду. Рабочие расставили мебель и уехали, прежде чем он кого-то застал. Не первый раз.

На глаза попался красивый оранжево-коричневый лист. Василий поднял его, и тот рассыпался. Он как-то и не сразу заметил, что бабочек давно нет, не видно комаров и муравьёв. Обессилевшие тельца уснувших шершней рассыпались по земле и садовым дорожкам, а тишина задушила голоса местных птиц. На порог дома пришла тёмная осень.

Василий уложил поглубже в карман мессенджер, весь смысл которого перечеркнуло: «Нет сети». Положил руки на колени и утробно замычал мелодию из глубин памяти, чтобы не одолела тишина. Впереди только чёрная лесная стена. И туман.

В таких лесах должны водиться светлячки. А может, лоси и ежики. Они не обитают там, где живут люди, но всё же.

– По ту сторону всегда кто-то есть, просто люди не привыкли с этим считаться. Как не привыкли считаться с самими собой, – услышал Василий. Взял прут и потыкал им в кочку с жухлой травой.

– А что считать? Вот трава, вот земля, я. Был маленьким, стал большим. Выполнил заказ один, второй и вернусь обратно к началу. Как всё до меня, так и всё после, – ответил он и отложил прут.

Кочка пошевелилась:

– И ты продолжаешь бродить вот так, впустую?

– А чего ловить? Слава – суета. Ресурсы временны. От любви приходишь к одиночеству. А после любой жажды ценишь только покой.

Василий почувствовал, что мрамор, на котором он сидел, стал совсем холодным, и поднялся. Где-то внизу, в молочной пелене, его пальцы сжала маленькая лапка и потянула за собой. Но он не пошёл.

– Почему? Ты же пропадёшь в тумане!

– Понимаешь, я не смогу вернуться туда, откуда пришёл. Этого мира уже нет. Тот мир, куда я попаду, ненавистен мне, он не жалеет людей. Там тирания и абсурд сильнее здравого смысла. Я давно блуждаю и не нашёл там себе места. Я покинул дом и согласился на этот заказ только затем, чтобы уйти.

– Может, просто у тебя нет в друзьях медвежонка, который бы тебя ждал?

Василий покачал головой.

– Те, кто меня бы ждал, обманывают себя. Я никогда не играл для них существенной роли. Их беда только в том, что они слишком привязаны ко мне.

– И ты не боишься один блуждать здесь?

– Боялся. Когда-то очень боялся. Не теперь.

– Понимаю.

Раздался шорох. Краем глаза Василий заметил, как, раздвигая носом сухие листья, у калитки мелькнул ёжик и быстро исчез.

Через два дня, не получив вовремя отчёта, в дом приехал заказчик вместе с рабочими.

На полу в законченной расписанной комнате они нашли мёртвого художника рядом с упавшей стремянкой.

    Ольга Андреенкова

История о Золушке

На удивление быстро он нашёл жильё. Старый замок, увитый плющом, стоял в глубине сада. Риэлтор предупредила, что местные обходят дом стороной, и вряд ли кто-нибудь заглянет в гости.