Зеркала прошедшего времени

– Idalie… ну, не сердитесь на Пьера, – примирительно сказал Гагарин, смущенно приглаживая свои вьющиеся волосы и пряча глаза. – Ну что вы хотите от пьяного Петеньки! Господин Гек-керн?…простите, я не ослышался? Мне показалось, что у вас другая фамилия…

– Моя фамилия Дантес.

– Ах да! – не унимался Пьер. – Я же вас еще на корабле спрашивал, кем вам приходится господин посланник. А вы так внятно и не ответили… не смогли… по причине неустойчивости палубы, наверное…

– Замолчите сейчас же, князь! – Дантес кинулся к Долгорукову и попытался вывернуть ему руки. – А не то я сейчас вам устрою – будете у меня на обе ноги хромать! Idalie, я умоляю вас – не надо… и бесполезно меня упрашивать – я его уже вызвал…

– Жорж! Вы в своем уме? Вы что, забыли, с кем вы разговариваете? – Идалия уже не могла контролировать себя и с размаху влепила юноше звонкую пощечину. – Да вы завтра же будете отчислены из гвардии, если Александр Михайлович узнает о вашей дуэли! Пожалейте хотя бы господина Геккерна – он так много для вас сделал…

– Простите, Idalie… Я привык отвечать за свои поступки сам.

Иван Гагарин повернул голову так резко, что его вьющиеся волосы разлетелись веером, и метнул на Дантеса изумленный взгляд. Его темные глаза, обычно не выражающие ничего, кроме скуки и развязной лени, внезапно сконцентрировались на белокуром юноше, сузившись в щелочки. Затем, все так же молча, он перевел свой весьма красноречивый взгляд на Долгорукова и улыбнулся краешками губ, продемонстрировав нежные девичьи ямочки.

– А кем же вам приходится господин посол, месье Дантес?

– А кем вам приходится Пьер Долгоруков, уважаемый Жан?

– Да как вы смеете! – взвился Гагарин, но Долгоруков остановил его. Внезапно подойдя к Жоржу совсем близко, он тихо сказал:

– Наш разговор не окончен, Дантес. Господин Геккерн пригласил нас с Жаном в гости… я надеюсь, что мы сможем там встретиться с вами.

Он как-то чересчур напоказ облизнул свои красные губы и вызывающе усмехнулся. Дантес вновь почувствовал, что краснеет, задетый слишком откровенными намеками князя Долгорукова, «этого гнусного негодяя».

Где же ты, Луи?.. Увези меня отсюда… не могу, не могу больше… какой гадюшник…

– Я не желаю вас видеть! – выкрикнул Жорж, потирая все еще горевшую от пощечины скулу. – Жду завтра у заставы, – быстро прошептал он, чтобы не услышала Полетика.

Что-то беспокоило его в пристальном взгляде прозрачных глаз наглого Хромоножки. Он не мог понять, что именно – сибаритствующий денди был явно неприятен ему вместе с его Жаном, но, когда они были вместе, от них исходили потоки энергии, природу которой было нетрудно разгадать…

Быстро поцеловав руку рыжей Идалии, не сводившей с него хищных кошачьих глаз, он, не говоря более ни слова, вышел из залы.

У высокого сводчатого окна под темной бархатной шторой, у самого выхода на лестницу, стоял Геккерн и молча смотрел на него грустными, тоскующими глазами.

– Жорж! Ты уже хочешь уехать? Не рано ли?.. – говорил он, сжимая в своих руках пальцы юноши. – Мне показалось, что тебе весело…

– Луи, не могу больше… Пожалуйста, давай уедем! И к тому же я… мне завтра рано вставать.

– Разве у тебя дежурство на Шпалерной? – удивился барон, вспомнив, что последний раз Дантес ночевал в казармах два дня назад.

– Не в этом дело, – грустно улыбнулся Дантес. – Просто я уже успел со всеми перессориться сегодня, и если я останусь еще на полчаса, то до завтра могу вообще не дожить! Я пошутил, – поспешно прибавил он, глядя, как барон изменился в лице.

– Я видел, как ты танцевал с мадам Полетикой. Будь осторожней с ней, mon ami – она жена твоего прямого начальника…

– Капитана Полетики? Знаешь, как его называют офицеры? Божьей коровкой! – Дантес от души рассмеялся, вспомнив толстого лысого Полетику, который годился в отцы очаровательной Идалии.

Могу себе представить, подумал внезапно Дантес, какое количество гвардейских жеребцов успела затащить к себе в постель эта смазливая рыжая кошка… Впрочем, преимущества, кажется, очевидны…

Жорж бегом выскочил на улицу в расстегнутой шинели, подставив пылающее лицо колючему морозному ветру с Невы, и тут же растянулся на льду, не очень больно ударившись рукой об лед. При этом он умудрился улететь почти на метр вперед и под хохот барона попытался встать на ноги. Вторая попытка тоже не удалась, и барон, пытаясь поднять со скользкой поверхности потешно барахтающегося на льду Жоржа, немедленно свалился вслед за ним, потеряв свой элегантный котелок где-то в самом начале раскатанной дорожки. Жорж, оседлав барона, сделал вид, что пытается бороться с ним, не давая ему подняться. Луи, смеясь и громко возмущаясь детской возней, затеянной Жоржем, не особенно сопротивлялся, в свою очередь не позволяя Дантесу встать на ноги.

– Вам помочь, господа?

На ступеньках австрийского посольства стоял Петр Долгоруков с сигарой в руке, и наглые глаза ухмыляющегося Хромоножки недвусмысленно говорили о том, что за их возней он наблюдал уже довольно давно. Неспешно спустившись вниз и наслаждаясь произведенным театральным эффектом, он поднял котелок Геккерна и отдал его в руки моментально вскочившего на ноги барона. Дантес, продолжая лежать на льду, изящно повернулся на бок и, картинно подперев рукой щеку, уставился на Пьера.

– Может, хотите покататься верхом, дорогой князь? Ну что ж… подходите – покатаю!

И, встав на четвереньки и непристойно приподняв зад, Дантес приглашающим жестом похлопал себя по спине.

– Бесплатная лошадка! Прошу! Ну что ж вы так смутились, друг мой, – я ж от чистого сердца предлагаю!

Пьер, не ожидавший столь эксцентричной выходки от «краснеющей Жоржетты в эполетах», как он уже успел обозвать Дантеса, развернулся и молча захромал вверх по лестнице, сопровождаемый издевательским хихиканьем Жоржа и несколько смущенным покашливанием барона.

Что ж… злобно подумал он. Кувыркайтесь, голубки. Посмотрим, как ты назавтра посмеешься, голубчик, – смотри только не наложи в штаны от испуга…

– …Стреляться будете из пистолетов на двадцати шагах, по моей команде, – инструктировал Гагарин обоих дуэлянтов, приехавших с утра на санях на дальнюю окраину Петербурга. – Сначала Пьер, потом вы.

– Почему сначала Пьер? – возмутился Дантес. – Он оскорбил меня, а значит, мой выстрел первый! Виконт, вы – мой секундант, и поправьте меня, прошу вас, если я не прав!

Оливье д'Аршиак с достоинством кивнул, открывая небольшой резной ящичек с двумя пистолетами.

Гагарин, покосившись на Пьера, изобразил бурный протест, умудряясь при этом тайком демонстрировать своему другу нежные ямочки. Тот выглядел так, как будто приехал развлекаться, и уставился на Дантеса с неизменной наглой ухмылкой на разрумянившемся от мороза лице. В его прозрачных, почти напрочь лишенных выражения глазах отражалось лишь застывшее, холодное февральское небо. Жорж, стоя без шапки под ледяным пронизывающим ветром, ждал команды д'Аршиака. На Долгорукого он больше не взглянул, как будто вовсе передумал стреляться, и лишь рассеянно и грустно оглядывал покрытые ледяной коркой сугробы позади него.

– Целься… Пли!

Дантес, вмиг очнувшись, поднял руку, выстрелил вверх и картинно распахнул шинель, вызывающе глядя на растерявшегося Хромоножку.

– Испугались, Дантес? – выкрикнул тот, поднимая пистолет. Прищурив глаз, он целился бесконечно долго, наблюдая за реакцией своего противника, и по команде «пли!» резко выстрелил через плечо себе за спину, поскольку там не было никого и ничего, кроме голой заснеженной равнины. Гагарин принужденно рассмеялся, фамильярно хлопнув Жоржа по плечу, и сказал:

– Молодец – а я думал, струсите, барон…

– Может, поедем в кондитерскую на Невский и отметим счастливый исход дуэли? Кофейку с пирожными, шампанского… а, Дантес? Виконт? Что скажете? – с самым невинным видом предложил Хромоножка, как будто они были лучшими друзьями. – А то я даже не успел позавтракать – проспал, представьте!

Кудрявый Ванечка прыснул и отвернулся. Жорж, брезгливо поморщившись, пробормотал: «Без меня», и, стремительно развернувшись, зашагал в сторону города.

Глава 4

Фраки и мундиры

Не я, и не он, и не ты,

И то же, что я, и не то же:

Так были мы где-то похожи,

Что наши смешались черты.

В сомненьи кипит еще спор,

Но, слиты незримой четою,