Серьги с алмазными бантами

– Она ехала верхом и лишилась чувств, держась за гриву коня, – напомнил Александр. – Синяки кажутся мне застарелыми, они кое-где уже посветлели, да и болячки тоже подсохли.

– Твоими устами, да Богу в уши! Давай, осмотрю твою находку, – сказал доктор, снял шинель и открыл свой саквояж.

Решив, что бережёного Бог бережёт и лишних глаз ему сейчас точно не нужно, Александр смастерил засов из черенка стоявшей у печки метлы и запер дверь. Доктор тем временем положил ладонь на лоб больной.

– Да она горит вся! Думаю, от переохлаждения… Надо послушать лёгкие…

Власов достал большую костяную трубку и приставил её к груди девушки, потом, велев Александру взять больную за плечи и перевернуть, долго выстукивал спину.

– Хрипы слабые, похоже на воспаление легких, но в самом начале. Лекарство для неё сейчас одно – тепло на легкие, и нужно снимать жар. Обтирай больную. Она ещё молодая, сердце не ослабело, так что должна выжить.

С помощью Александра доктор полностью раздел девушку и стал прощупывать кости, потом поднял веки и осмотрел зубы.

– При таком ужасном избиении ей сильно повезло – кости и глаза целы. Так что, если твоя гостья переживёт горячку, всё будет хорошо. Одного я не пойму, что ты собираешься с ней делать? – спросил доктор. – Я завтра утром уезжаю в Ставку, будем решать, где госпиталь развёртывать, сам понимаешь – сражение на носу. Все считают, что до боя осталось не больше недели.

– Но не могу же я выбросить больную на улицу! – возмутился Александр. – Отправить её к родным? Так они мне неизвестны.

– А при ней были какие-нибудь документы?

– Точно! – обрадовался Александр, успевший забыть о найденном мешке.

Разыскав мешок Василевский развязал шнурок.

Внутри лежали кошелёк с золотыми червонцами, два конверта (один совершенно чистый, а другой – адресованный графине Савранской, в столичный дом на Литейном проспекте) и изумительной красоты серьги: к изящным алмазными бантам крепились крупные овальные сапфиры в филигранной оправе.

– Под нашей больной был замечательный конь, вот лежит кошелёк, полный золота, её серьги стоят целое состояние, она везёт письмо к знатной даме – значит, девушка не из простых, – рассудил Александр и вгляделся в обезображенное лицо своей гостьи. – Одно непонятно, как же её могли так изуродовать?

– Пока она не очнётся, мы ничего не узнаем, – отозвался доктор. – Но она может умереть, так и не придя в сознание. Единственное, что я могу тебе посоветовать: оттяни ей уголок рта и по ложке влей немного водки, чтобы перебороть простуду. Держи барышню на лежанке, а печь хорошо топи. Клади на голову холодный компресс, а тело обтирай той же водкой. Если за три дня твоя гостья не придёт в себя, отправляй её в Калугу, а там сдай монахиням. Может, они её и выходят.

Доктор попрощался и ушёл. Александр с жалостью посмотрел на распростёртое на лавке несчастное создание и стал устраивать для больной постель. В избе имелось лишь одно лоскутное одеяло. Совсем тонкое, оно не защищало от холода, но могло послужить покрывалом на печной лежанке. Василевский расстелил его на печи. Достав из седельных сумок бутылку водки, он разорвал одну из своих нижних рубах на лоскуты и стал обтирать горящее в лихорадке тело.

Обезображенное синяками, оно, как ни странно, не казалось отталкивающим. Более того, оно оставалось красивым. Довольно высокая и тонкая в кости, барышня была изящной, но не худой. Её высокая грудь и плавно расширявшиеся от тонкой талии бедра подсказали Василевскому, что больной не меньше восемнадцати. Увиденное навело его на совсем неприличные мысли.

«Стыдно, право слово!» – мысленно обругал он себя.

Александр натянул на больную последнюю из своих нижних рубах, отнёс девушку на лежанку, а сверху укрыл офицерским плащом. Положил на лоб холодный компресс и, как научил доктор, влил в рот с ложечки немного водки. Что делать дальше, Василевский не знал. Печка уже остывала, он подбросил в неё пару поленьев и дождался, пока они разгорелись. Поужинав куском хлеба, Александр отхлебнул водки из початой бутылки и стал устраиваться на ночлег.

Он растянулся на лавке и постарался заснуть. Лежать оказалось жёстко и холодно. Василевский встал, чтобы проверить свою подопечную, и увидел, что ту колотит озноб. Это было ужасно. Александр испугался. Что же делать?.. Одежда незнакомки не высохла, а укрыть её поверх плаща было нечем. Оставалось одно: греть самому. Александр залез на печку, лёг рядом, устроил голову больной на своём плече, крепко прижал к себе горячее тело, пытаясь унять дрожь. Участь замёрзнуть этой ночью ему точно не грозила. Бедняжка пылала как в огне. Понадобилось не менее получаса тесных объятий, прежде чем дрожь прекратилась, и больная затихла, а самого Александра эта положение взбудоражило так, что он уже не смог заснуть. Разыгравшееся воображение рисовало ему сцены одна обольстительнее другой, и он держался из последних сил.

«Интересная девица… Кто она?»

Василевский попробовал представить, как выглядела незнакомка до этого ужасного избиения, но у него ничего не получилось. Под утро он наконец задремал, и ему приснилась незнакомка с лицом, закрытым золотистыми кудрями, женщина сливалась с ним в страстных ласках, и это было бесконечно, феерически прекрасно!

Как же бесконечно холодно! Даже сердце заледенело, как оно ещё умудряется биться?.. Холод сводил Елену с ума. Она вдруг поняла, что умирает и никогда уже не вырвется из туманного чёрного ледника. Но вот кто-то добрый протянул ей руку и обнял. Слава богу, он нашёл её и теперь вытянет из ледяной ямы. Елена вцепилась в плечи спасителя. Объятия становились всё крепче, они согревали, кровь просто вскипала в жилах. Только бы спаситель не бросил её! Княжна прижалась к его груди и обняла. В ответ он погладил теплой рукой ей спину. Елена удивилась и открыла глаза. Серый свет раннего осеннего утра еле пробивался сквозь низкое окошко крестьянской избы. Елена лежала у тёплой печной трубы в объятиях красивого блондина в белом мундире, и не просто лежала – а сама обнимала его. В блестящих зелёных глазах офицера мелькнуло удивление, потом он улыбнулся и сказал:

– Наконец-то вы пришли в себя! Я нашёл вас вчера без памяти на дороге за околицей, вы сильно простудились и до сих пор горите. Скажите, кто вы и почему оказались в таком положении?

Елена не спешила с ответом. Не в силах вынести взгляд незнакомца, она прикрыла глаза. Но отпускать шею, которую обнимала, ей не хотелось. Странное ощущение не покидало княжну: казалось, что до этого мгновения не было никакого прошлого, а после него не будет и будущего, истиной стало то, что происходило сейчас. Елене вдруг сделалось ясно, что на самом деле её жизнь закончилась, а прошлое… Какая разница, что прежде было, если впереди-то нет совсем ничего?

«Я умру», – княжну саму поразило, насколько она спокойна.

Но сейчас она ещё была жива. Тело мужчины оказалось приятно тёплым, а его объятия дарили блаженство. Елена была так благодарна этому красавцу, но мысль о князе Василии отрезвила ее: «Дядя – страшный негодяй и не только не постесняется испортить другому человеку жизнь, а ещё и порадуется сделанной подлости», – напомнила она себе.

Нужно оградить прекрасного спасителя от любых подозрений. Если он не будет знать правды, ему не придётся лгать. Княжна вспомнила девичью фамилию бабушки и, схитрив, объяснила:

– Меня зовут Елена, моей бабушкой была графиня Салтыкова… Я направляюсь в столицу… Помогите найти моего коня, и я уеду.

– Но это совершенно невозможно! Доктор сказал, что у вас началось воспаление лёгких. Вы всё ещё горите, а вчера у вас был сильный озноб, я уже и не знал, что с этим делать. Всё перепробовал, ничего не помогало, пока не согрел вас своим телом, – объяснил Александр. В ожидании ответа он всмотрелся в темно-голубые глаза больной и вдруг вспомнил, что забыл представиться. – Простите, я не назвался, – повинился он. – Граф Александр Василевский, адъютант генерала Милорадовича. Сейчас мы с вами находимся в деревне Величково, рядом с Малоярославцем.

Александр всматривался в лицо больной. Почему она молчит? Может, опять лишилась чувств? Нет. Глаза открыты, взгляд понимающий. Пришлось повторить главный вопрос:

– Может, вы скажете мне, что с вами случилось?

Елена в смущении потупилась. Она не собиралась раскрывать постороннему мужчине правду о дяде и его преступлениях – это дело касалась лишь её семьи, но и врать не хотелось. Наконец она собралась с мыслями и сказала:

– Простите, ваше сиятельство, я не могу объяснить, кто меня избил и почему. Это тайна. Через два дня пути по этой дороге стоит имение моих знакомых, там я хотела передохнуть и переодеться в женское платье, а оттуда на почтовых добраться до столицы.

– Но там, куда вы собрались, стоят французы. Они покидают Москву: несколько дней назад Кутузов не пропустил их по старой Калужской дороге, теперь неприятель переходит на наш тракт и скоро появятся здесь. Вы не смогли бы проехать мимо французов, даже если б оказались здоровы, – объяснил Александр. Заметив, что из глаз больной брызнули слёзы, поспешил её успокоить: – Не нужно плакать, я что-нибудь придумаю. Это ваше имение – оно находится прямо у дороги или нужно ещё сворачивать?

– Оно довольно далеко. С дороги нужно свернуть направо и ехать пару часов, – всхлипывала Елена, она не вытирала слёз, потому что не могла заставить себя разомкнуть руки, обвивавшие шею спасителя. Казалось, что, сделав это, она опять провалится в холодный чёрный туман.

– А на старую Калужскую дорогу из этого имения можно выехать? – уточнил Александр. Он сам протянул руку и осторожно вытер слёзы на щеках девушки.

– Да, имение находится посередине между этими двумя трактами. Из него можно выехать на любой из них.

– Значит, как только спадёт жар, я отправлю вас по старой Калужской дороге, там вы уж точно не столкнетесь с французами. Вам просто нужно выздороветь, чтобы можно было ехать в коляске.

Как сквозь вату, слушала его Елена. Василевский говорил какие-то слова, и она даже всё понимала, но её отвлекал зов тела. Откуда взялась эта чувственная дрожь, откуда эти тёплые волны? Сознание как будто раздвоилось. Сейчас в Елене жили две девушки: одна слушала своего спасителя, а другая думала о том, что раз она обезображена, то ни один мужчина не захочет сделать её своей, тем более этот красивый, как античный бог, зеленоглазый граф. Если бы Елена смогла вернуть красоту и предложить её своему спасителю, пусть всего лишь один раз! Ведь воспоминания об этом коротком счастье остались бы с ней навсегда, хоть на этом свете, хоть на том…

«Господи, окажи милость, разреши мне узнать женскую долю», – мысленно попросила княжна и тут же ужаснулась. Что она такое несёт? Просит у Небес разрешения на грех?!

«Ну и что? Я не виновата в том, что изуродована. Я хочу стать такой же, как все…»

Елена крепче прижалась к Василевскому и вдруг осознала, что в её живот уперлась твёрдая плоть. Неужели судьба даёт ей шанс, и теперь осталось только сделать выбор?.. Да или нет?.. На одной чаше весов лежали вся прошлая жизнь и безупречное воспитание светлейшей княжны, а на другой – это мгновение, может, последнее в жизни.

«Да», – решилась Елена и храбро сказала:

– Я, наверное, не выживу… Пожалуйста, если я тебе не противна, будь со мной.

Княжна не заметила, как перешла с Василевским на «ты», и её не волновало, что он о ней подумает, она хотела лишь одного: узнать, что значит быть женщиной в объятиях этого полубога в кавалергардском мундире. Вот только он не спешил с ответом. Елена не могла прочесть его мысли. Неужели откажет? И не важно, какие резоны приведёт красавчик-кавалергард, это всё равно будет унизительно!

Но Александр легко поцеловал её разбитые губы и лишь тогда спросил:

– Тебе не больно?

Больно?.. Наверное, но чуть-чуть… Впрочем, покалывание под болячками, сделало этот поцелуй даже острее. Елене вдруг показалось, что её кожа осталась пустой оболочкой, а всё внутри стало сжиматься, пока не превратилось в одну тяжёлую раскалённую точку где-то глубоко внутри. Княжна, наверное, умерла бы на месте, если б Александр сейчас оттолкнул её, но этого не случилось. Смерть незримо стояла в углу маленькой деревенской избушки, готовясь забрать жизнь женщины. А что же мужчина? Он тоже жил одним днём: вдруг в следующем сражении придётся сложить голову?..

Мундир полетел на пол, за ним последовали лосины, и Василевский прижал к себе пылающее тело.