Облачные дороги

Он посмотрел по сторонам. Башня была заброшена, и по ней гулял холодный ветер. Камни потрескались, в щели забились пыль и грязь, и все поросло сорняками. Он не видел ни способа спуститься вниз, ни двери, которая бы вела внутрь строения.

Парапет башни состоял из округлых зубцов, заслонявших ему обзор. Лун неуклюже поднялся на ноги, и его замутило от остаточного действия яда. Пошатываясь из стороны в сторону, он подошел к парапету, направляясь туда, где один из зубцов сломался и отвалился. Вцепившись израненными пальцами в крошащийся камень, он подтянулся ровно настолько, чтобы заглянуть за него. Башня стояла на краю ущелья, окруженная деревьями, стелившимися корнями по камням, и другой растительностью, а вокруг со всех сторон возвышались скалы. Потом Лун посмотрел вниз.

До земли было далеко. Башня в высоту достигала ста шагов, и хотя ее стены были покатыми, они все равно казались слишком крутыми, чтобы можно было по ним спуститься. Будь у Луна его когти и не будь он в полумертвом состоянии, возможно, у него бы получилось. Впрочем, будь у него когти, у него были бы и его крылья, и такой проблемы перед ним вообще бы не стояло. Он снова попытался перевоплотиться – вдруг за последние секунды яд каким-то чудесным образом перестал действовать.

– Не упади.

Губы Луна изогнулись в оскале. Он обернулся, прислонившись к стене, чтобы не упасть. Оборотень стоял прямо за ним. Страшно хрипя, Лун сказал:

– Смешно тебе, да?

Оборотень лишь протянул ему небольшой бурдюк, сделанный из ярко-голубой кожи какого-то существа. Луну понадобилось несколько секунд, чтобы понять – оборотень хочет, чтобы он из него отпил. Лун покачал головой:

– Именно так я в эту ситуацию и попал.

Оборотень приподнял серые брови, а затем пожал плечами. Он запрокинул бурдюк и сам сделал глоток.

– Это всего лишь вода.

«Засунь себе свою воду…» – хотел было сказать Лун, но затем вдруг осознал, что собирался говорить не на альтанском, и не на кедайском, и не на любом другом распространенном среди земных народов наречии. Они оба говорили на языке, который был Луну роднее всех прочих и который он не слышал с тех пор, как был мальчишкой. Это было слишком необычно, очередное потрясение вдобавок ко всему произошедшему. Так что он просто сказал:

– Чего ты хочешь?

Оборотень смотрел на него с бесстрастным выражением. Его глаза были голубыми, но на правом виднелось бельмо, и его зрачок не фокусировался.

– Просто пытаюсь помочь, – сказал он. Даже тон его голоса ничего не выдавал.

Лун скорчил гримасу, не впечатлившись ответом.

– На небесном острове ты пытался меня убить.

– Я пытался тебя поймать, – подчеркнуто поправил его оборотень. – Просто хотел рассмотреть тебя поближе. – Его взгляд оценивающе скользнул по Луну.

«Он стар», – подумал Лун, не зная, что именно во внешности незнакомца сказало ему об этом. Он был намного старше, чем казался в своем земном обличье. Почти все в нем поблекло и стало серым – кожа, волосы, одежда. На нем была свободная рубаха с закатанными рукавами, штаны из какого-то материала погрубее, тяжелый кожаный пояс с сумкой и ножнами. Незнакомец сказал:

– Я – Утес из двора Тумана Индиго.

Лун оттолкнулся от парапета, все еще пошатываясь на ногах. Он никогда не слышал о таком месте – если речь вообще шла о месте.

– Ты убьешь меня или просто оставишь здесь?

– Я не собирался делать ни того, ни другого. – Утес шагнул прочь, отвернулся и пересек крышу. На грязных плитах лежал тяжелый кожаный мешок, груда сломанных веток и куски дерева. Скорее всего, Утес прятал припасы где-нибудь в башне, и его впечатляющее перевоплощение и исчезновение были нужны для того, чтобы слетать и за ними, и за деревом. – Так чем тебя опоили?

– Они сказали, что это яд, который действует только на Сквернов. – Лун настороженно пошел за ним. Раньше он уже встречал других оборотней. Как-то он столкнулся в Цинте с теми, кто мог перевоплощаться в огромных хищников, похожих на волков. Они тоже пытались его съесть. Но он никогда не слышал об оборотнях, которые умели летать. Если только не считать Сквернов. Но Утес не был Скверном. «О том, что он оборотень, ты тоже не догадывался», – напомнил себе Лун и вслух сказал: – А я не Скверн.

Утес приподнял брови:

– Я заметил. – Он сел на пятки, ломая дерево, чтобы сложить костер. Как и Лун, он был босой. – Яд, который действует на Сквернов? Я о таком никогда раньше не слышал.

Лун осторожно опустился на пол и сел в нескольких шагах от него, поморщившись от боли в спине и плече. Парапет немного защищал от холодного ветра, но тонкая материя его промокшей от пота одежды, хорошо служившая Луну в теплой долине, здесь не спасала вообще. Раз Утес не убил его до того, как яд перестал действовать – если он вообще перестанет действовать, – то… Нахмурив брови, Лун посмотрел вниз, на свои руки, все еще покрытые призрачным чешуйчатым узором, видневшимся под его бронзовой кожей.

«О, я все понял, – угрюмо подумал он. – Просто хочет помочь, значит. Ну конечно».

– Почему они на тебя ополчились? – Утес разломал мелкие веточки для розжига. – Поймали, когда ты воровал их скот?

Лун перебрал в голове возможные ответы, стараясь не поеживаться от пронизывающего ветра. Он мог ничего не говорить, но разговоры могли отвлечь Утеса. Лун попытался ответить, и ему пришлось прокашляться:

– Я с ними жил. Они выяснили, кто я такой.

Утес мельком взглянул на него и снова протянул бурдюк. От плеска воды внутри пересохшее горло Луна засаднило. Он поддался соблазну и, не сводя глаз с Утеса, сделал большой глоток, затем закашлялся и вытер рот. Тепловатая вода слегка смягчила боль в его горле. Он закрыл бурдюк костяной крышкой и отложил его в сторону.

Утес попытался разжечь костер. Он закрыл хворост кусками древесины покрупнее и стал высекать искры трутом, как это делало любое другое разумное создание. Лун пытался сопоставить этот образ с существом, которое швырнуло гигантского варгита в корданцев. Наконец жгучее любопытство побороло осторожность, и он спросил:

– Что ты за существо?

Утес недоверчиво посмотрел на него из-под бровей:

– Ты головой ударился? – Лун не ответил, и лицо Утеса приобрело задумчивое выражение. Он сказал: – Я – раксура. Как и ты.

– Я… – начал было Лун, на затем понял, что не знает, как закончить это предложение. Он никогда не знал, откуда он или как назывался его народ. «И Утес говорит на языке, которому тебя научила мама». Лун не хотел в это верить. Но если это и была какая-то уловка, то она была откровенно безумной. «Он пытается убедить меня, что не затащил меня сюда для того, чтобы убить, или же…» Лун не знал, что и думать. Поэтому он лишь недоверчиво спросил: – Тогда почему ты намного больше меня?

– Я стар. – Утес нахмурился, глядя на него так, словно Лун нес какой-то бред. – Из какого ты двора? Где твоя колония?

Несколько секунд Лун взвешивал, стоит ли ему сказать, что есть те, кто придет к нему на помощь, или же Утес станет пытать его, чтобы выяснить, где они находятся. Нет, оно того не стоило. Он признался:

– Я жил с матерью, братьями и сестрой. Они все давно погибли.

Утес поморщился, а затем стал снова разжигать костер. Когда хворост и маленькие сучья загорелись, он сел поудобнее, осторожно подкладывая сломанные веточки.

– Где это произошло, на востоке? За Абассинской губой?

Он наверняка гадал. И попал почти в точку.

– Еще дальше.

– Так далеко на востоке было несколько дворов. Я думал, они все пали и вернулись в Пределы, но, может быть, я ошибся. – Утес задумчиво поворошил хворост. – Та женщина, которую ты назвал матерью, она была правящей королевой?

Лун пристально посмотрел на него.

– Нет, – медленно сказал он, даже не пытаясь скрыть того, что он считает вопрос идиотским. – Мы жили на дереве.

Утес лишь приобрел недовольный вид.

– Как она выглядела?

«Неужели он думает, что знал ее?» – недоверчиво подумал Лун. Что ж, по крайней мере, этот разговор отвлекал его от холода и неминуемой гибели.

– Так же, как и я. – Тут он вспомнил, что сейчас выглядит как земной обитатель с чешуйчатым узором под кожей, и пояснил: – Когда она менялась, то становилась похожа на мое другое… воплощение. С крыльями. И она была темно-коричневой, с красными отблесками на чешуе.