Баснописцы поневоле. Мартин Лютер и Шарль Перро

Баснописцы поневоле. Мартин Лютер и Шарль Перро
Шарль Перро

Мартин Лютер

Евгений «Ганс Сакс» Ерофеев

Можно ли из басни сделать проповедь?

– Можно, – ответит Мартин Лютер.

Можно ли басню сделать частью рекламного проспекта?

– Конечно! – ответит Шарль Перро.

Так богослов и драматург обратились к жанру басни (возможно, не сильно того желая), а что из этого получилось, вы увидите в этой книге.

Для широкого круга читателей.

Мартин Лютер, Шарль Перро

Баснописцы поневоле. Мартин Лютер и Шарль Перро

Эпохи и смыслы. Вступление переводчика

«O tempora, o mores!» – с горечью восклицал Цицерон.

«Какая жизнь – такие песни», – пел Константин Кинчев через две тысячи лет.

Сложно найти более беспощадного скульптора, чем время. Казалось бы, оно творит незаметно, но материя покорно меняется с каждым взмахом резца, а вслед за материей снаружи меняется и способ рефлексии внутри. Именно поэтому, заглядывая в книги разных эпох, не перестаёшь удивляться стройной парадоксальности и архаичному изяществу мышления авторов.

Пожалуй, басни – самое выпуклое тому подтверждение: какие только изменения не претерпевал сюжет басни с течением времени! Как только не интерпретировали мораль в тот или иной исторический период! Уже Федр[1 - Федр (ок. 20 до н. э. в Македонии – ок. 50 н. э.) – римский поэт, выпустивший пять книг басен. Переводил басни Эзопа и подражал им.] и Бабрий[2 - Валерий Бабрий – древнегреческий поэт-баснописец италийского происхождения, живший во II веке на востоке Римской империи (предположительно, на территории Сирии). Сохранились тексты 144 его басен и пересказ ещё 50.] здорово отступали от мифического Эзопа (к примеру, как вам дивергенция сюжета про жука и муравья в басню «Муравей и муха» Федра и «Муравей и цикада» Бабрия; да так, что и у Бенсерада[3 - Исаак де Бенсера?д (15 октября 1612, Лион-Лафоре – 19 октября 1691, Шантийи) – французский поэт при дворе Людовика XIV, драматург; ставился современниками в один ряд с Корнелем за благородство и чистоту языка. Поэт эпохи «жеманства», любимец общества отеля Рамбуйе, автор вычурных сонетов и рондо, трагедий и изящных либретто (в стихах) для балетов.], и у Лафонтена, и даже у самого Ивана Андреевича Крылова басни эти проходят как два разных сюжета?). Мария Французская сделала из эзоповых сюжетов энциклопедию феодального права, а Амброз Бирс[4 - А?мброз Гуи?ннет Бирс (24 июня 1842 – возможно 26 декабря 1913 или 11 января 1914) – американский писатель, журналист, автор юмористических и «страшных» рассказов.] (равно как и через век после него Владимир Шебзухов[5 - Владимир Шебзухов (род. 14 октября 1952) – музыкант, гитарист-концертант, лауреат, композитор (автор печатных работ), педагог. Поэт, член МГО СП России, автор многочисленных сборников стихов, в том числе басен, а также басен по Эзопу (отдельный сборник).], только для РФ) вообще изменил фабулы до неузнаваемости в угоду подчеркивания реалий становления и развития капитализма и буржуазной демократии в США (у Владимира соответственно родные страсти в берёзовых ситцах). Однако невозможно объединить в книге все вариации сюжетов Эзоповых басен от доэзоповых[6 - Доэзоповы времена здесь указаны не для красного словца: зачатки сюжета про орла и лисицу наблюдаются у Архилоха, жившего за полвека до Эзопа; басня про дуб и тростник в зачатке также появляется в труде «Дао дэ цзин» философа Лао-цзы, что говорит о происхождении басни за пять тысяч лет до Эзопа, когда на Южном Урале в степях изобрели колесо, и кочевые племена стали покорять Евразию; где-то в то же время появляется и сюжет басни про ворона и лису, зафиксированный в керамике заброшенного за тысячу лет до Эзопа древнеиндийского города Лотхал.] времён до наших дней, ведь добрая сотня тысяч страниц – ноша буквально неподъёмная для читателя; посему представляю я на суд читателя двух баснописцев, в чьём творчестве басни заняли малую толику, однако другие их таланты до сих пор восхищают, а порой будоражат людей.

Мысль объединить басни Мартина Лютера (1483–1546) и Шарля Перро (1628–1703) в один сборник давно уже зрела в моей голове, ибо, несмотря на разные стили и эпохи, между ними много общего:

Во-первых, оба писателя пришли к басням совершенно случайно: богослов Лютер искал способ внедрения нужной информации пастве, ведь проповедь аки у католиков не всегда даёт нужный результат (Ян Гус[7 - Ян Гус (1369–1415) – чешский проповедник, мыслитель, идеолог чешской Реформации.] и Ян Жижка[8 - Ян Жижка (около 1360, Троцнов, Южная Чехия – 11 октября 1424, Пршибислав) – вождь гуситов, полководец, национальный герой чешского народа.] не дадут соврать), а тенденция от ещё не завершившегося Возрождения в виде увлечения и изучения наследия античности сама указала идею, во что можно обернуть многомудрые речи с амвона: басни Эзопа были известны читающей массе (грамотность к тому времени охватила не только дворянское сословие, но и ремесленников, а также купцов и нарождающуюся буржуазию), осталось только растолковать им мораль – и агитационный материал готов. Учитывая то, что книги тогда были техническим новшеством (как сейчас смартфоны), а следовательно, весьма популярны у платежеспособных господ, влияние на думы с помощью малых форм – стратегия беспроигрышная. Иной путь у Перро: будучи генеральным контролёром сюринтендантства королевских строений, он просто составлял рекламный проспект свежепостроенного Версальского лабиринта, вплетая интерпретации полагающихся басен в описательную часть. Воистину парадоксальная ситуация, сходная с похабной присказкой про отсутствие термина, но наличие предмета: никто тогда и слыхом не слыхивал о маркетинге и рекламе, но занимались ими вовсю, ибо новые проблемы требовали новых решений.

Именно эту подчинённость творческого процесса эдакому техническому заданию, соцзаказу, эдакую конъюнктурность произведений как Перро, так и Лютера хотел я вложить в слово «поневоле»; глупо ожидать, что сии авторы занимались бы относительно несвойственным им жанром (напомню, что Мартин Лютер известен в первую очередь как богослов, а Шарль Перро – как драматург) из-под палки: нет, у каждого была вполне конкретная цель, которой они добились.

Ещё одна деталь, объединяющая двоих баснописцев, – наличие в сборнике каждого из них одной неэзоповой басни, сознательно приписываемой Эзопу: у Мартина Лютера в качестве примера выступает басня «О докторе Могенхофере» (Von D Mogenhofer), которую и в печать-то не хотели выпускать: умершего в 1510 году Иоганна Могенхофера[9 - Профессор канонического права в Виттенбергском университете. Обучался в Лейпцигском университете с 1473 по 1508 г, докторскую степень получил в Перуджийском университете в 1508 году.] (Johann Mogenhover) слишком уважали, чтобы осквернять его память скабрёзным анекдотом; у Шарля Перро – «Филин и птицы», памфлет на тогда уже подследственного (а некогда суперинтенданта финансов Франции и генерального прокурора при Парижском парламенте) Николя Фуке[10 - Николя? Фуке? (27 января 1615, Париж – 23 марта 1680, Пиньероль) – французский государственный деятель, один из самых могущественных и богатых сановников первых лет царствования Людовика XIV, суперинтендант финансов (1653–1661). Управление Фуке ознаменовалось приведением финансов в полное расстройство и систематическим расхищением государственной казны.Приобрёл титулы виконта де Мелён и де Во, маркиза де Бель-Иль. Построил себе дворец Во-ле-Виконт, ставший вехой в истории европейской архитектуры. В 1661 году по приказу короля был арестован и остаток жизни провёл в заточении.], которого патрон Перро и Бенсерада, Жан Кольбер[11 - Жан-Батист Кольбер (29 августа 1619 – 6 сентября 1683) – французский государственный деятель, один из важнейших сановников эпохи царствования Людовика XIV.Он был первым министром Франции (с 1661), по совместительству также занимал посты генерального контролёра финансов (с 1665), министра королевского двора и морского статс-секретаря (с 1669).Сторонник политики меркантилизма, способствовал развитию национального флота, торговли и промышленности. Заложил экономические предпосылки для формирования Французской колониальной империи.Был членом Французской академии, инициатором учреждения Академии надписей и литературы, Королевской академии наук, Королевской академии музыки и Королевской академии архитектуры.], и выводил на чистую воду.

Теперь же немного различий.

Воистину, всё познается в сравнении: если в первом томе «Антологии французской басни» язык Шарля Перро казался чрезмерно ходульным и чересчур холодным по сравнению с пластикой Ваде[12 - Жан-Жозе?ф Ваде? (17 января 1720 года, Ам – 4 июля 1757 года, Париж) – французский поэт-песенник и драматург, первым введший во французскую поэзию простонародные выражения. Также написал девять басен, в которых с нежной иронией описывал челвеческие пороки.], то в этой книге – само изящество по сравнению с тяжелым богословским языком Мартина Лютера.

Отдельного упоминания заслуживает язык Мартина Лютера. Если во времена Шарля Перро литературный французский язык уже был близок к окончательному оформлению и разве что ныне непопулярная форма Indicatif passе simple[13 - Форма простого прошедшего времени в французском языке. В наше время применяется только в письменной речи; в литературном языке и устной речи вытеснено временем Indicatif passе imparfait.] (laisser[14 - Позволять, оставлять (фр.)] – laissa), да порою странное написание буквы s, напоминающее знак интеграла отличает (при беглом сравнении) литературный язык XVII века от литературного языка XIX–XX веков, то у Лютера, только стоявшего у начал Hochdeutsch’а [15 - Эталонный литературный немецкий язык без примеси диалектов. Пик развития – литература и философия XVIII-XIX вв.], в языке наблюдается форменный винегрет и паноптикум: и тебе ещё не переваренная латынь в виде нередуцированного -e- в третьем лице единственного числа (hasset вместо современного hasst[16 - 3-е лицо единственного числа настоящего времени глагола hassen – ненавидеть (нем.)]), и то удваиваемые, то редуцируемые согласные: сравните, например, лютеровское auff и современное auf[17 - Предлог, указывающий на местонахождение (где?) на, в, по (нем.)]; лютеровское Warheit и нынешнее Wahrheit[18 - Правда (нем.)]; лютеровское Thier и актуальное Tier[19 - Зверь, животное (нем.)]; я уж молчу о таком архаизме как mb на конце вместо m (umb[20 - Многозначный предлог в немецком языке. Неполный перечень переводов: чтобы, на, за, ради, из-за, об.], darumb[21 - Поэтому, реже переводится как «вокруг» (нем.)], etc.) или такой экзотике как vleis (немало словарей пришлось мне перелопатить, прежде чем понять, что это просто Fleisch[22 - Мясо, плоть (нем.)]). Добавляющиеся к этому карусель из v, u, и w (vns/uns[23 - Нас, нам (нем.)], vnd/und[24 - И (нем.)], vntrew/untreu[25 - Неверный, лживый, двуличный (нем.)]) или y вместо I (как пример – Geschrey[26 - Крик (нем.)]) и вовсе заставляют чувствовать себя немного Штирлицем. И да, Nu? у Лютера – не «орех», а видоизменённое Nutz – «польза».

И, пожалуй, ещё одна выделяющая Лютера черта: некоторые басни у него даны в двух, а «Волк и ягнёнок» даже в трёх изводах; возможно, кому-то подобное повторение покажется скучным, но мне, как человеку, находящему некоторое удовольствие в наблюдении развития басни со временем, наблюдение за оттачиванием мысли гения представляется бесценным.

Не хотелось бы углубляться в биографии обоих баснописцев, ибо о них и без меня написано немало; как же два разных человека пришли к басням – Мартин Лютер расскажет об этом сам, а предисловие к Шарлю Перро будет в книге на своём месте.

Приятного прочтения!

Etliche Fabeln aus Esopo, von D. M. L. verdeudscht, sampt einer schonen Vorrede, von rechtem Nu? und Brauch desselben Buchs, jedermann wes Standes er auch ist, lustig und dienlich zu lesen.

Anno M.D. XXX. Некоторые басни Эзопа, переведённые на немецкий язык доктором Мартином Лютером вместе со вступительным словом, правильным по содержанию и форме, что всякому сословию будет прочесть должно и увлекательно. Лето

Господне

1530.

Пролог

[27 - Здесь и далее: название только на русском говорит об отсутствии такового на немецком, однако необходимость здесь такового сомнению не подвергается.]

Das Buch von den Fabeln oder Merlin, ist ein hochberumbt Buch gewesen, bey den allergelertesten auff Erden, sonderlich unter den Heiden. Wiewol auch noch jgund die Warheit zu sagen, von eusserlichem Leben in der Welt, zu reden, w?sste ich ausser der heiligen Schrifft, nicht viel B?cher, die diesem ?berlegen sein solten, so man Nu?, Kunst und Weisheit, und nicht hochbedechtig Geschrey wolt ansehen, denn man darin unter schlechten Worten, und einfeltigen Fabeln, die allerfeineste Lere, Warnung und Unterricht findet (wer sie zu brauchen weis) wie man sich im Haushalten, in und gegen der Oberkeit und Unterthanen schicken sol, auff das man kl?glich und friedlich, unter den b?sen Leuten in der falschen argen Welt, leben m?ge.

Das mans aber dem Esopo zuschreibet, ist meins achtens, ein Geticht, und vieleicht nie kein Mensch auff Erden, Esopus geheissen, Sondern, ich halte, es sey etwa, durch viel weiser Leute zuthun, mit der zeit St?ck nach St?ck zuhauffen bracht, und endlich etwa durch einen Gelerten, in solche Ordnung gestelt, Wie ist in Deudscher sprach, etliche m?chten, die Fabel und Spr?che, so bey uns im brauch sind, samlen, und darnach jemand ordentlich in ein Buch fassen, Denn solche feine Fabeln in diesem Buch, vermocht jgt alle Welt nicht, schweig denn ein Mensch, erfinden. Drumb ist gleublicher, das etliche, dieser Fabeln fast alt, etliche noch elter, etliche aber new gewesen sind, zu der zeit, da dis B?chlin gesamlet ist, wie denn solche Fabeln pflegen, von jar zu jar zuwachssen, und sich mehren, Darnach einer von seinen Vorfaren und Eltern h?ret und samlet.

Und Quintilianus, der grosse scharffe Meister uber B?cher zu vrteilen, helts auch daf?r, das nicht Esopus, sondern der allergelertesten einer in griechischer Sprach, als Hesiodus, oder desgleichen, dieses Buchs Meister sey, Denn es d?nckt jn, wie auch billich, unm?glich sein, das solcher Tolpel, wie man Esopum malet, und beschreibet, solte solch Wig und Kunst verm?gen, die in diesem Buch und Fabeln funden wird, und bleibt also dis Buch eines vnbekandten und vnbenanten Meisters. Und zwar, es lobet und preiset sich selbs h?her, denn es keines Meisters name preisen k?ndte.

Doch m?gen die, so den Esopum zum Meister ertichtet haben, und sein leben dermassen gestellet, vieleicht Ursach gnug gehabt haben, nemlich, das sie als die weisen Leute, solch Buch, umd gemeines Nuzes willen, gerne hetten jederman gemein gemacht (Denn wir sehen, das die jungen Kindern, und jungen Leute, mit Fabeln und Merlin leichtlich bewegt) und also mit lust und liebe zur Kunst und Weisheit gef?rt w?rden, welche lust und liebe deste gr?sser wird, wenn ein Esopus, oder dergleichen Larua oder Fastnachtpu? f?rgestellet wird, der solche Kunst ausrede oder f?rbringe, das sie deste mehr drauffmercken, und gleich mit lachen annemen und behalten. Nicht allein aber die Kinder, sondern auch die grossen F?rsten und Herrn, kan man nicht bas betriegen, zur Warheit, und zu jrem nuz, denn das man jnen lasse die Narren die Warheit sagen, dieselbigen k?nnen sie leiden und h?ren, sonst w?llen oder k?nnen sie, von keinem Weisen die Warheit leiden, Ja alle Welt hasset die Warheit, wenn sie einen trifft.

Darumb haben solche weise hohe Leute die Fabeln erticht, und lassen ein Thier mit dem andern reden, Alz solten sie sagen, Wolan, es wil niemand die Warheit h?ren noch leiden, und man kan doch der Warheit nicht emberen, So wollen wir sie schm?cken, und unter einer lustigen L?genfarbe und lieblichen Fabeln kleiden, Und weil man sie nicht wil h?ren, durch Menschen mund, das man sie doch h?re, durch Thierer und Bestien mund. So geschichts denn, wenn man die Fabeln lieset, das ein Thier dem andern, ein Wolff dem andern, die Warheit sagt, Ja zuweilen, der gemalete Wolff oder Beer, oder Lewe im Buch, dem rechten zweif?ssigen Wolff und Lewe einen guten Text heimlich lieset, den im sonst kein Prediger, Freund noch Feind lesen d?rffte. Also auch ein gemalter Fuchs im Buch, so man die Fabeln lieset, sol wol einen Fuchs uber Tisch also ansprechen, das jm der Schweis m?chte ausbrechen, und solte wol den Esopum gern w?llen erstechen oder verbrennen. Wie denn der Tichter des Esopi anzeigt, das auch Esopus, umb der Warheit willen ert?dtet sey und in nicht geholffen hat, das er in Fabeln weise, als ein Narr, dazu ein ertichter Esopus, solche Warheit die Thier hat reden lassen, Denn die Warheit ist das unleidlichste ding auff Erden.

Aus der Ursachen, haben wir uns dis Buch f?rgenomen zu fegen, vno im ein wenig besser Gestalt zu geben, denn es bisher gehabt, Allermeist umb der Jugend willen, das sie solche feine Lere und Warnung unter der lieblichen gestalt der Fabeln, gleich wie in einer Mummerey oder Spiel, deste lieber lerne, und fester behalte. Denn wir gesehen haben, welch ein ungeschickt Buch aus dem Esopo gemacht haben, die den Deudschen Esopum, der f?rhanden ist, an tag geben haben, welche wol werd weren einer groffen Straffe, als die nicht allein solch fein n?zlich Buch, zu schanden und vnn?? gemacht, sondern auch viel Zufa? aus jrem Kopff hinzu gethan, Wiewol das noch zu leiden were.

Dar?ber so schendliche unz?chtige Bubenst?ck darein gemischt, das kein z?chtig, from Mensch leiden, zuvor kein jung Mensch, one schaden lesen oder h?ren kan, Gerad, als hetten sie ein Buch in das gemein Frawen haus, oder sonst unter lose Buben gemacht, Denn sie nicht den Nuz und Kunst in den Fabeln gesucht, sondern allein ein Kurzweil und Gelechter daraus gemacht, Gerade, als hetten die Hochweisen Leute jren treuen grossen vleis dahin gericht, das solche leichtfertige Leute solten ein Geschwe? und Narrenwerck aus jrer Weisheit machen, Es sind Sew und bleiben Sew, f?r die man ja nicht solt Berlen werffen. Darumb so bitten wir alle frome Herzen, w?llen denselbigen Deudschen schendlichen Esopum ausrotten, und diesen an sein stat gebrauchen, Man kan dennoch wol fr?lich sein, und solcher Fabel eine des Abends uber Tisch mit Kindern und Gesind n?glich und lustiglich handeln, das man nicht darff so schampar und vnuern?nfftig sein, wie in den unz?chtigen Tabernen und Wirtsheusern, Denn wir vleis gethan haben, eitel feine reine n?zliche Fabeln, in ein Buch zubringen, dazu die Legend Esopi.

Was sonst nuz und nicht schedliche Fabeln sind, w?llen wir mit der zeit auch, so Got wil, leutern und fegen, damit es ein lustiger und lieblicher, doch erbarlicher und z?chtiger und n??licher Esopus werde, des man one S?nde lachen und gebrauchen k?nde, Kinder und Gesind zu warnen und unterweisen auff jr zuk?nfftiges Leben und Wandel, Daher er denn von anfang ertichtet und gemacht ist.

Und das ich ein Exempel gebe der Fabeln wol zu gebrauchen, Wenn ein Hausvater uber Tisch wil Kurzweil haben, die n?zlich ist, kan er sein Weib, Kind, Gesind fragen, Was bedeut diese oder diese Fabel? und beide sie und sich darin ?ben. Als die f?nffte Fabel vom Hund mit dem St?ck Fleisch im Maul, bedeutet, wenn einem Knecht oder Magd zu wol ist, und wils bessern, so gehets jm, wie dem Hund, das sie das gute verlieren, und jenes bessere nicht kriegen. Item, wenn sich ein Knecht an den andern hengt, und sich verf?ren lefft, das im gehe, wie dem Frosch an der Maus gebunden, in der dritten Fabel, die der Weihe alle beide fras, Und so fort an in den andern Fabeln mit lieb, mit leid, mit dreuen und locken, wie man vermag, One das wir m?ssen das unser bei inen thun.

«Книга басен» («Мерлин»)[28 - Скорее всего, подразумевается поэма Гальфрида Монмутского (1090–1155) «Жизнь Мерлина» (1149–1151); возможно, речь идёт о старофранцузском романе «Мерлин» Робера де Борона (1200).] была изданием весьма известным для самых эрудированных людей на земле, особенно среди язычников. Хотя, положа руку на сердце, если говорить о мирской жизни, кроме Священного Писания, знавал я немного книг, должных превзойти эту пользой, изяществом и мудростью, при этом не высокопарных. [Порой][29 - Здесь и далее: в квадратных скобках помещены подразумеваемые дополнения к переводу.] при рассмотрении хочется воскликнуть, ибо среди дурных слов и простодушных басен находится и изысканнейшие морали, предупреждения и советы (тем, кто, вестимо, в них нуждается), должные применяться и в быту, и в обхождении с людьми и старше по рангу, и младше, дабы смочь выжить средь злых людей в мире полном лжи и жестокости.

Приписывание той или иной басни Эзопу, по моему наблюдению, часто оказывается литературной мистификацией, а возможно, и не было никогда в мире человека по имени Эзоп. Однако я придерживаюсь мнения, что это [басни Эзопа] сотворено многими мудрыми людьми, со временем, фрагмент за фрагментом, собиралось в этакую горку, и наконец было упорядочено неким учёным [мужем]. Что же до [литературы] на немецком языке, многие хотели собрать басни и притчи для нас полезные, а позже собрать их в книге в определённом порядке; да и басни в этой книге, какими бы добротными они ни были, не разбегутся по миру, буде безмолвен муж, их нашедший. Потому-то истинно, что иные басни здесь почитай старые, иные и вовсе древние, некоторые же появились совсем недавно, чтобы ко времени, когда книга эта будет собрана, басни эти сохранить, из года в год копить и преумножать, дабы после услышал их кто-нибудь от стариков и предков и намотал на ус.

И Квинтилиан[30 - Марк Фа?бий Квинтилиа?н (около 35, Калаорра, Риоха или Калагурр, Тарраконская Испания – около 96, Рим) – римский ритор (учитель красноречия), поэт, адвокат, писатель, автор «Наставлений оратору» (Institutio oratoria) – самого полного учебника ораторского искусства, дошедшего до нас от античности.], критик прозорливый и многоопытный, также полагал, что не Эзоп, но учёнейший из говоривших на греческом, как [например] Гесиод[31 - Гесио?д (VIII век до н. э., Кима – VII век до н. э.) – первый исторически достоверный древнегреческий поэт, рапсод, представитель направления дидактического и генеалогического эпоса. К первому направлению относится его поэма «Труды и дни», а ко второму – «Теогония» (то есть родословная богов) – его основные произведения.], или ему равные, является автором этой книги, ибо думалось ему, как немощный и худородный, эдакий неумёха, каким изображают и описывают Эзопа, явил ту лёгкость и ловкость языка, что обнаружится в этой книге и этих баснях; итак, остаётся неизвестным и неназванным автор этой книги. Воистину, она сама по себе восхваляема и ценима куда выше, чем ценится имя какого-либо мастера.

Но и те, кто изображал Эзопа автором, расписали его жизнь таким образом, быть может, рассудив достаточно времени именно о том, что будучи человеком мудрым и желая подобной книгой принести всеобщую пользу, стремился он сделать её понятной всем (ибо видим мы, как легко тронуть баснями и историями о Рыцарях Круглого Стола и маленького ребёнка, и юношу), но ведомой наслаждением и пылом к искусству и мудрости, каковые наслаждение и пыл тем становятся больше, когда Эзоп или его единомышленники и последователи высказывались и доносили мысль с таким искусством, дабы была она куда боле замечена и тотчас же со смехом была принята и сохранена.

Однако не только дети, но также и большие люди и правители не могут заблуждаться [или грешить] против истины и своей пользы, позволяя дуракам говорить правду, ведь тех же дураков могут они снести и выслушать, даже если б не могли они и не хотели ни слова правды слышать от мудреца; [порой] весь мир ненавидит истину, встретив одного [такого зануду].

Потому-то те высокомудрые мужи и придумывали басни и заставляли зверей разговаривать друг с другом; должно быть, говаривали они:

– Допустим, никто не хочет терпеть слушание истины, ибо невозможно от неё не раскаиваться; так приукрасим же её, окрасим её притворно в весёлые цвета, и обернём приятною басней, и уж коли не хотят слышать, как истина исходит из человечьих уст, а прислушают её [проговариваемую] животными языцем да из звериной пасти. Так повествуется, когда читаются басни, как зверь зверю, волк волку говорит правду, да иногда описанный волк, или медведь, или лев такому же двуногому волку или льву в книге исподволь прочтёт такое, что не позволяется сказать ни проповеднику, ни другу, ни врагу. Также и лисица, изображённая в книге, как в баснях читают, должна, пожалуй, так препираться с товаркой за столом до седьмого пота; и, пожалуй, они бы зарезали и сожгли и самого Эзопа. Как теперь показывают творения Эзопа, позже погибшего ради истины, ничто так не подчеркнуло мудрость басен, как измышления глупца, для чего мифический Эзоп и вкладывал в уста зверей эти истины, ибо истина на земле бесконечней всего.

Потому-то и мы занимались очищением да вымарыванием этой книги, да приданием ей несколько лучшей формы, нежели была до сего дня; всяк юнец хочет, дабы морали те и предостережения были обёрнуты в приятственную басенную форму, словно бы не учение это, а игра какая или лицедейство, для облегчения учебы и упрочнения закрепления. Ведь мы уже видели, как кургузая книжонка, состряпанная из Эзоповых басен на коленке каким-нибудь немецким Эзопом, которых у нас в каждом городе с пяток найдётся, и которой, пожалуй, оказывается столько внимания и одобрения, сколько не стяжает ни одна добротная и полезная книга, оказывается сотворённой для тщеты и вреда, и с таким натиском и лёгкостью овладевает [неокрепшими] умами, что только множит досаду [старших поколений].

Сверх того примешивается [в тех книжонках] настолько постыдное и развратное шутовство, что нет такого скромного и благочестивого человека, что не оскорбился бы, а прежде того нет такого юноши, что без вреда смог бы прочесть это или выслушать; и впрямь, словно книжонку ту тиснули в доме распутной женщины или же средь бродяг-сорванцов, ибо ни пользы, ни красоты не найти в тех баснях, а только смешочки да [беспричинное] веселье от них получаются; и впрямь, будто высокомудрые для того извлекали великую суть, чтобы подобный ветреный люд в дурость и пустопорожность обращал мудрость; это шитьё так и останется шитьём, недостойным украшения жемчугом.