Габсбурги. Власть над миром

Карл, милостью Божьей избранный император Священной Римской империи, во все времена приумножатель империи и прочая, король Германии, Кастилии, Арагона, Леона, обеих Сицилий, Иерусалима, Венгрии, Далмации, Хорватии, Наварры, Гранады, Толедо, Валенсии, Галисии, Балеарских островов, Севильи, Сардинии, Кордовы, Корсики, Мурсии, Хаэна, Алгавре, Альхесираса, Гибралтара и Канарских островов и еще островов в Индиях и материка в Океане и прочая; эрцгерцог Австрии, герцог Бургундии, Лотарингии, Брабанта, Штирии, Каринтии, Крайны, Лимбурга, Люксембурга, Гелдерна, Вюртемберга, Калабрии, Афин, Неопатрии и прочая; граф Фландрии, Габсбурга, Тироля, Горицы, Барселоны, Артуа и Бургундии; пфальцграф Эно, Голландии, Зеландии, Феррета, Кибурга, Намюра, Руссильона, Сердани, Зютфена; ландграф Эльзаса; маркграф Ористано, Гочеано и Священной Римской империи; князь Швабии, Каталонии, Астурии и прочая; владетель Фрисландии, Виндской марки, Порденоне, Бискайи, Молинса, Салена, Триполи, Малина и прочая[13 - Urkundenbuch der Stadt Braunschweig, vol. 1, ed. Ludwig H?nselmann (Brunswick, 1873), 294.].

Список путаный: он включает в себя земли, которые в тот момент уже не принадлежали или вообще никогда не принадлежали Габсбургам (Иерусалим, Афины и т. д.), но на которые они продолжали заявлять сомнительные права. Другие названия были добавлены именно потому, что за эти владения Габсбурги вели споры, но куда больше территорий в этом титуле просто не упоминается, на что и указывают постоянные «и прочая». Вместе с тем этот разбитый на разделы список сообщает об одной особенности Габсбургской монархии, которая, в общем, сохранится и в XIX в., и в XX в. Ее составные части не были объединены, они сохраняли свои отдельные правительства, законы, аристократические и торговые элиты, а также парламенты или ассамблеи. Иначе говоря, это были фактически независимые государства, которые связывала только фигура правителя. При таких расстояниях между частями империи эта разобщенность была в некотором смысле неизбежной, но она также была и продуманной политикой, которая примиряла очень отличные друг от друга народы с властью далекого государя. Как пояснял Карлу V (император в 1519–1556 гг.) один испанский правовед, чтобы обеспечить лояльность подданных, каждым владением ему нужно править отдельно, «как будто монарх, держащий их вместе, не более чем король каждого из них»[14 - Martyn Rady, Emperor Charles V (Harlow, 1988), 36.].

Габсбурги усвоили широкую, всеохватную концепцию мира, объединенного под небесной властью одного правителя, посвятившего себя служению вере, поддержанию мира между христианами и войне против неверных. Но это видение не воплотилось ни в какую политическую программу даже на тех землях, которыми Габсбурги управляли. Все монархии начинались как сложные образования, составленные из различных территорий, которые потом сплачивались и приобретали единообразие. Даже в государствах, образованных из отдельных королевств, со временем проявлялись тенденции к централизации, так что своеобразие их частей постепенно стиралось настолько, что они теряли независимый характер и институты. Габсбурги этого не добились – более того, за исключением нескольких кратких периодов, они к этому и не стремились. Невзирая на некоторую централизацию административного и законодательного аппарата в XVIII и XIX вв., их владения по-прежнему управлялись так, словно государь был правителем лишь каждого из них в отдельности, а не супермонархом с неограниченной властью. В XVIII столетии французский монарх титуловался просто «королем Франции и Наварры», без упоминания герцогств Аквитания и Бретань, графства Тулузского, герцогства Нормандия и прочая, Габсбурги же до самого XX в. перечисляли в своем титуле все составные части своей страны как самостоятельные единицы.

Историки крепки задним умом. Они знают, что будущее – за централизованными национальными государствами, и потому считают политические образования, построенные на принципах децентрализации и разнородности, обреченными на гибель. «Хаос», «отсталость» и «случайность» – в таких категориях они привыкли описывать поздних Габсбургов и их империю. Но о Габсбургах не следует судить настолько примитивно. Их мировоззрение сплеталось из множества нитей и простиралось дальше территориальных границ и грозных каменных твердынь. Оно, как показывает библиотека Карла VI, вырастало из дополняющих друг друга идеалов и устремлений – из идей истории и наследования, императорского Рима и католической веры, благодетельного правления, а также стремления к знаниям, вечности и небесной славе.

Безусловно, политические соображения влияли на ситуацию, размывая мистическую сущность Габсбургской монархии, так что ее проявления подчас оказывались бессмысленными или банальными. Но даже когда Габсбурги чуть более века назад вступили в последние десятилетия своего царствования, от этого мировоззрения кое-что оставалось. Цель этой книги – рассказать об империи Габсбургов, об их представлениях и о том, какими их представляли другие, об их целях, замыслах и неудачах. Полтысячелетия, с XV до XX столетия, Габсбурги были одной из самых влиятельных европейских династий, а несколько веков их владения простирались до Нового Света и дальше, делая их империю первым в истории глобальным начинанием. Эта книга – отчасти история Габсбургов, но отчасти и размышление о том, что означала для Габсбургов власть над миром.

1

ЗАМОК ГАБСБУРГ И «ЭФФЕКТ ФОРТИНБРАСА»

В начале прошлого века некий особо усердный исследователь решил установить родословную эрцгерцога Франца Фердинанда, на тот момент – наследника императора Франца Иосифа. Построенное им генеалогическое древо состояло из 33 таблиц, восходило к XVI столетию и включало в себя более 4000 упоминаний предков Франца Фердинанда. Однако из-за близкородственных браков там было столько наложений, что отдельных персон насчитывалось лишь полторы тысячи: многие мужья приходились своим женам и кузенами, а жены мужьям – племянницами по нескольким линиям. В этой родословной Франц Фердинанд доводился потомком императору Фердинанду I, жившему в XVI в., по более чем сотне разных линий, а его дальней кузине – непримечательной, но чрезвычайно благочестивой Ренате Лотарингской – по 25[15 - Otto Forst, AhnenTafel seiner kaiserlichen u. k?niglichen Hoheit des durchlautigsten Herrn Erzherzogs Franz Ferdinand von ?sterreichEste (Vienna and Leipzig, 1910).].

Посвящая свои разыскания Францу Фердинанду, ученый постарался заретушировать частоту близкородственных браков у Габсбургов, показав на цифрах, что все правящие роды Европы предавались в прошлом кровосмешению в неменьшей степени. Он также извинялся за то, что не смог углубиться дальше, в Средние века. Но, если бы он попытался проследить родословную эрцгерцога до XI в., ему пришлось бы упомянуть несколько сотен тысяч человек, поскольку с каждым поколением число предков удваивается. Однако при этом задача ученого с погружением все дальше в историю в каком-то смысле упрощалась бы, поскольку письменных источников становилось бы все меньше и белые пятна расползались бы все шире. К X в. семейное древо Габсбургов ссохлось бы от (в теории) сотен тысяч до (на практике) горстки едва различимых фигур.

Книги о ранней истории Габсбургов порой напоминают детективные триллеры: они полны умозрительных построений, прослеживающих линию Габсбургов через загадочный род эльзасских графов Этихонидов к французской королевской династии Меровингов, берущей начало в V в. от мифического прародителя – квинотавра, пятирогого быка. В действительности самые ранние Габсбурги, каких мы только можем отыскать, жили в конце X в. в верховьях Рейна и Эльзасе, в районе нынешней франко-германской границы, и в Аргау, на севере нынешней Швейцарии. Вся эта территория входила в Священную Римскую империю, принадлежала герцогству Швабия и состояла из нескольких фактически самостоятельных графств, или гау, каждое – со своим графом. Первым Габсбургом, о котором нам доподлинно известно, был некий Канцелин (иногда именуемый Ланцелином), в позднейших источниках связываемый с небольшой крепостью Альтенбург, располагавшейся в Аргау, недалеко от города Бругг[16 - Harold Steinacker, 'Zur Herkunft und ?ltesten Geschichte des Hauses Habsburg', Zeitschrift f?r die Geschichte des Oberrheins, NF 19 (1904), 181–244, 359–433 (233–8).].

После смерти Канцелина, наступившей около 990 г., его земли поделили сыновья, Радбот (985–1045) и Рудольф. Во владениях первого оказалась деревня Мури, лежащая в 25 км от Альтенбурга. Эту деревню Радбот преподнес как свадебный подарок своей невесте Ите (Иде), которая в 1027 г. основала там бенедиктинское аббатство. За такое благочестие Ита удостоилась могилы рядом с алтарем монастырской церкви. Несмотря на разграбление обители бернскими протестантами в 1531 г., могила Иты сохранилась и поныне. Рядом с нею отчасти упокоились последние император и императрица Габсбургской династии – Карл и Цита: урны с их сердцами хранятся в часовне возле алтаря. Тело Карла, которое после Первой мировой войны не позволили вернуть в Австрию, погребено на португальском острове Мадейра, где он умер в 1922 г., а вот останки Циты покоятся в Императорском склепе в Вене.

Аббатство в Мури процветало щедростью верующих и своих основателей. Оно обзавелось землями в более чем 40 окрестных деревнях, а также драгоценными реликвиями, среди которых были мощи более чем сотни святых и мучеников, частички Истинного креста, скрижалей, на которых были начертаны 10 заповедей, и колонны, у которой Пилат судил Иисуса. Впрочем, потомки Радбота и Иты воспринимали все это как свою собственность. Основанная и богато одаренная этой семьей обитель считалась «частным монастырем» – местом погребения, где служились мессы за упокой их предков, а аббатов назначали они сами по своему усмотрению. Габсбурги также взяли на себя обязанности покровителя, или фогта (Vogt, что иногда переводится как «хранитель» или «заступник»), и за это удерживали часть доходов аббатства[17 - О реликвиях аббатства Мури см.: Acta Murensia. Die Akten des Klosters Muri mit der Genealogie der fr?hen Habsburger, ed. Charlotte Bretscher-Gisiger and Christian Sieber (Basle, 2012), 73–123.].

Сын Радбота Вернер (1025–1096), прозванный позже Благочестивым, уловил новые веяния монашеской жизни, доходившие из крупных монастырей в Клюни и Хирсау: покорность, непрерывная молитва и полный уход от мира. Недовольный поведением мурийских бенедиктинцев, которые (как говорят) делали что хотели, Вернер, чтобы подать им пример, пригласил в обитель вышколенных монахов из Шварцвальда. Но эта благонамеренная затея вышла ему боком. Реформаторов монастырской жизни заботила вовсе не только мораль братии. Они утверждали право вышестоящих клириков управлять монастырями, что в корне расходилось с привычкой светских аристократов распоряжаться ими как своей частной собственностью. Это напрямую угрожало интересам Вернера, который осознал, что может вовсе лишиться власти над обителью, в устроение которой его предки вложили так много сил и средств[18 - Acta Murensia, 23; Albert Brackmann, Zur Geschichte der Hirsauer Reformbewegung im XII. Jahrhundert (Berlin, 1928), 6.].

Где-то в середине 1080-х гг. Вернер изготовил фальшивую грамоту, будто бы составленную за 60 лет до того его дядей (или, возможно, двоюродным дедом) Вернером, епископом Страсбурга. Грамота гласила, что ее мнимый автор, епископ, основал монастырь в Мури и навечно даровал своей семье пост монастырского фогта. Подложную грамоту огласили в собрании самых влиятельных лиц Аргау, а позже ее подтвердила в Риме коллегия кардиналов. Для большей достоверности несколько лояльных к Вернеру монахов составили поминальник – список умерших, об упокоении которых нужно молиться на литургии. Имя епископа Вернера в нем было выделено красным цветом, а вот Ита не упоминалась вовсе. Таким образом, основание аббатства связывалось уже не с Итой, а с епископом и, соответственно, с правами, упомянутыми в якобы составленной епископом грамоте[19 - Acta Murensia, 300–3; Jean Jacques Siegrist, 'Die Acta Murensia und die Fr?hhabsburger', Argovia. Jahresschrift der Historischen Gesellschaft des Kantons Aargau, 98 (1986), 5–21 (11).].

В 1114 г. предписания фальшивой грамоты подтвердил император Священной Римской империи Генрих V. Правда, император добавил оговорку, что покровители аббатства не должны извлекать из своих обязанностей выгоды и вмешиваться в дела монастыря. С этого момента наследников Вернера мало-помалу оттесняли от управления обителью. А чтобы они тем временем не присвоили монастырское имущество, братия составила подробный перечень всех своих земель и драгоценных реликвий. Также монахи записали историю ранних лет аббатства в Мури, где семейство основателей показано грабителями и ворами, отдавшими землю под монастырь, чтобы облегчить свою нечистую совесть. Хотя в рассказах, собранных монахами из Мури, наверное, содержится доля правды, их опус породил легенду о том, что первые Габсбурги были просто титулованными разбойниками, которые, согласно одному из описаний нашего времени, «носились по округе, убивая и грабя встречных»[20 - Acta Murensia, 35–7; Brackmann, Zur Geschichte der Hirsauer Reformbewegung, 27; современное описание из Hans-Ulrich Stoldt, 'Rehpfeffer Radbot', in Spiegel Geschichte, 2009, no. 6 (digital edition).].

Землевладельцы основывали монастыри как своего рода фабрики молитв, где день за днем будут служиться мессы, чтобы их души как можно скорее прошли чистилище. Для защиты от земных опасностей они строили замки. В более ранние эпохи укрепления были преимущественно земляными, но начиная с XI в. в моду вошли крепости из дерева и камня. Их задачей было защищать, контролировать и держать в страхе окрестные деревни, но, кроме того, замок служил символом растущей независимости и укрепляющейся власти феодалов. В средневековой Европе было совсем немного областей, где замки строились гуще, чем в Аргау. Один любитель древностей в конце XIX в. насчитал там не менее 70 каменных крепостей, большинство из которых заложили до 1300 г., – и это на площади в каких-то 1400 кв. км! Эта территория нуждалась в крепостях, потому что иначе ее тучные пастбища и господство над дорогами, ведущими через Альпы, превратили бы ее в соблазнительную добычу для алчных соседей[21 - J. M?ller, Der Aargau. Seine politische, Rechts, Kultur und SittenGeschichte (Zurich, 1870), 418–46.].

Легенда гласит, что однажды на охоте Радбот потерял любимого ястреба. Разыскивая его, он вышел на плоскую скалу над рекой Аре, на самом краю своих владений, и понял, что это место идеально подходит для крепости. Твердыню, возведенную на этом месте, Радбот назвал Хабихтсбург (Habichtsburg), то есть «Ястребиный замок» (в древневерхненемецком ястреб обозначался словом Habicht или Habuh). Название прижилось в сокращенной форме Хабсбург, и со временем потомки Радбота начали использовать именно ее. Легенда, связывающая появление замка с ястребом, волновала романтические натуры и спустя многие века. Архидиакон Уильям Кокс (1748–1828), первый английский историк, занявшийся Габсбургами, описывая свое волнение при виде замка Габсбург, сравнивал себя с Эдвардом Гиббоном, озирающим руины римского Форума[22 - C. H. Herford, The Age of Wordsworth (London, 1945), 41.].

Выстроенный на крутом горном уступе, замок Габсбург по-прежнему выглядит внушительно, хотя и превращен в ресторан, так что из-за крепостных зубцов у него торчат зонтики. Однако история о ястребе явно заимствована из других источников. Название Хабихтсбург появляется в 1080-х гг. Его происхождение, вероятно, связано не с ястребом, а с бродом (Hafen), так как замок возник рядом с местом, где реку Аре переходили вброд. Более того, Габсбург и различные ранние варианты этого названия (Хавехисбург, Хавихсберг, Хавесборк и пр.) лишь одно из нескольких мест, которые потомки Радбота обычно включали в перечень своих титулов. Обзаводясь новыми землями и замками, они сдвигали Габсбург все ниже по списку, пока он совсем не затерялся в густой чаще владений. Лишь в XVIII в., когда знать происхождение своих предков стало модным, это название извлекли на свет, а широкое хождение оно получило благодаря популярной исторической балладе Шиллера «Граф Габсбургский» (1803). До тех пор единственным родом, настойчиво приписывавшим себе это имя, были графы Денби из английского Уорикшира. Выходцы из простонародья, они придумывали себе то одно, то другое знатное происхождение и в надежде добавить пышности своей фамилии добавляли к ней сомнительные иностранные титулы[23 - Grete Klingenstein, 'The Meanings of "Austria" and "Austrian" in the Eighteenth Century', in Royal and Republican Sovereignty in Early Modern Europe, ed. Robert Oresko et al. (Cambridge, 1997), 423–78 (440); о графах Денби см. J. H. Round, Studies in Peerage and Family History, vol. 2 (London, 1901), 14–5.].

Замок Габсбург не был «разбойничьим гнездом»: это была не только крепость, но и жилище. Изначально его ядром была каменная прямоугольная башня со сторонами 18 с лишним и 13 м, со стенами почти двухметровой у основания толщины. Позже поверх нее возвели четырехъярусный жилой корпус, а к нему с северо-восточной стороны пристроили новую башню. В конце XII в. обе эти постройки окружили длинной стеной, так что заодно получился внутренний двор. К тому времени построили вторую башню, западнее главной, и вокруг нее сформировался свой комплекс зданий с большим залом и жилыми помещениями. Именно эту часть замка сегодня посещают туристы, а от остального остались лишь груды камней.

Во второй половине XIII в. Габсбурги покинули замок, перебравшись в Ленцбург, 10 км южнее. Еще у них была резиденция в Бругге, где правнук Вернера Альбрехт Богатый (умер в 1199 г.) построил так называемую Черную башню (сохранилась до наших дней), а позже – и замок Баден на вершине холма в Аргау (ныне разрушен). Бругг и Баден были лучше приспособлены для проживания, чем Габсбург, поскольку располагались ближе к рынкам и их было проще снабжать. Старый же замок отошел к вассалам Габсбургов, которые поделили его на две отдельные крепости. В итоге в 1415 г. его захватил город Берн.

Центральная область габсбургских владений лежала у слияния Аре, Лиммата и Ройса; в Средние века все эти реки были судоходными. К тому же через эти места шли дороги, соединявшие горные области Швейцарии с предальпийскими равнинами. В XIII в. с открытием Сен-Готардского перевала деньги и товары из Северной Италии потекли через Люцерн и Аргау на великие ярмарки Фландрии и Шампани. Габсбурги владели несколькими десятками таможен, извлекавших доходы из этой торговли, в те времена касавшейся в основном шерсти, тканей, металлов и рыбы. Плоскогорье Аргау было богатым и в сельскохозяйственном плане: крестьяне, возделывавшие там поля, платили Габсбургам как деньгами, так и натурой ренту, а также пошлины за право пользоваться покосами, пастбищами и мельницами. Вот выдержка из описи начала XIV в., составленной для деревни неподалеку от замка Габсбург: «Двое арендаторов из Виндиша обязаны ежегодно вносить ренту из двух пеков ржи каждый, что в совокупности бушель, двух свиней, одна ценою восемь шиллингов, а другая – семь шиллингов, двух ягнят каждый ценою 18 пенни, четырех кур и 40 яиц». (12 пенни составляли шиллинг, а бушель – это 35 литров.)[24 - О таможнях и пошлинах см. Fritz Glauser, 'Der internationale Gotthardtransit im Lichte des Luzerner Zentnerzolls von 1493 bis 1505', Schweizerische Zeitschrift f?r Geschichte, 18 (1968), 177–245 (182); о Виндише см. Das Habsburg?sterreichische Urbarbuch, ed. Franz Pfeiffer (Stuttgart, 1850), 149.]

Во всех владениях Габсбургов в Аргау в обязанности крестьянина, бравшего себе жену, входила уплата сеньору трех шиллингов «за первую ночь». Историкам националистического толка вечно нужны злодеи, и в случае Швейцарии эту роль обычно играли Габсбурги. Швейцарские историки немало наговорили об этих трех шиллингах, подавая их как возмутительный налог, который требовали со швейцарцев их прежние господа Габсбурги за отказ от использования унизительного права первой ночи. На самом деле это «право сеньора» (droit de seigneur) рождено похотливой фантазией более поздних поколений, а три шиллинга были просто платой, вносимой в случае брака, подобной великопостному подношению, знаменовавшему конец карнавала. Этот налог был обычен во всех областях Швейцарии. По правде говоря, Габсбурги редко проявляли большое рвение в сборе с крестьян налогов и податей, и многие из них со временем забывались. Оброк, взимавшийся с виндишских арендаторов, вряд ли можно назвать тяжким[25 - J?rg Wettlaufer, Das Herrenrecht des ersten Nacht. Hochzeit, Herrschaft und Heiratzins im Mittelalter und in der fr?hen Neuzeit (Frankfurt a/M. and New York, 1999), 251; Johannes von M?ller, Die Geschichten Schweizerischer Eidgenossenschaft, vol. 2 (Stuttgart and T?bingen, 1832), 157; Konrad Glaettli, Sagen aus den Z?rcher Oberland (Winterthur, 1951), 20; Le Doyen Bridel, Glossaire du Patois de la Suisse romande (Lausanne, 1866), 121. Более общая информация – см. Tom Scott, 'Liberty and Community in Medieval Switzerland', German History, 13 (1993), 98–113 (101–2).].

К XIII столетию основную часть доходов семья Габсбургов получала от таможенных пошлин, и больше всего приносили таможни, построенные на мостах в Бадене и Бругге. Отправление правосудия тоже приносило деньги. В реестре имущества и статей дохода, составленного в начале XIV в. для всех принадлежавших Габсбургам замков и деревень, это право обычно упоминается первым – «штрафовать и принуждать, разбирать дела о кражах и насилии». Поскольку штрафы и изъятое имущество часто отходили к сеньору, это право тоже неплохо служило пополнению его казны. Габсбурги были достаточно богаты, чтобы привлекать к себе на службу других землевладельцев. Принимая на себя вассальные обязанности, те получали взамен замки или разрешения на их постройку и затем держали эти владения от имени своих господ. К XIV в. Габсбурги обладали тремя десятками замков, разбросанных от Боденского озера до левого берега Рейна и Эльзаса, и к каждому замку прилагались деревни, поместья и хутора. Габсбурги определенно не были «бедными графами», какими их рисуют некоторые историки[26 - Werner Wild, 'Habsburger und Burgenbau in den "Vorderen L?nden"', in Die Habsburger zwischen Aare und Bodensee, ed. Peter Niederh?user, 2nd ed. (Zurich, 2010), 34–60.].

Изначально Габсбурги были лишь одним из множества дворянских родов Аргау. Их взлет историки склонны объяснять политическими причинами. В XII в. Габсбурги встали на сторону императора Лотаря III (1125–1137) против его соперников из династии Штауфенов и в благодарность получили новые владения в Верхнем Эльзасе, а вместе с ними – и престижный титул ландграфа. Позже, в середине столетия, Габсбурги перешли на сторону Штауфенов. Вернер II, внук первого Вернера, умер недалеко от Рима в 1167 г., сражаясь за императора из этой династии Фридриха I Барбароссу. Сын Вернера Альбрехт Богатый и внук Рудольф Старый (также Добрый или Милосердный, умер в 1232 г.) выступали на стороне наследников Штауфенов – Филиппа Швабского и Фридриха Штауфена соответственно. Рудольф позже финансировал военный поход Фридриха, завершившийся в 1211 г. захватом власти в Священной Римской империи, после чего Фридрих стал императором Фридрихом II. Новый император вознаградил верного союзника: последовали брачный союз с родом Штауфенов, милостивое согласие императора стать крестным отцом внуку Рудольфа Старого и новые земельные пожалования на юго-западе Священной Римской империи.

Однако своим взлетом Габсбурги скорее обязаны ситуации, которую можно назвать «эффект Фортинбраса». В финале шекспировского «Гамлета» все герои лежат замертво, и тут прибывает норвежский принц Фортинбрас, который заявляет:

На этот край есть право у меня.
Я предъявлю его[27 - Пер. Б. Л. Пастернака.].

Габсбурги, подобно Фортинбрасу, вышли на сцену, когда все остальные пали. В течение XII и XIII вв. они породнились со многими знатными соседями на территории нынешних Швейцарии и Юго-Западной Германии, а позже заявляли свои права на земли этих соседей, если у тех пресекался род. Так им частично или полностью достались владения семейств Ленцбург, Пфуллендорф и Хомбург. Хотя поначалу Габсбурги завладели только частью наследия Ленцбургов, эта часть, приобретенная в 1170-х гг., обеспечила им графский титул. До тех пор Габсбурги носили его лишь в знак уважения[28 - Oswald Redlich, Rudolf von Habsburg (Innsbruck, 1903), 11, 17.].

Но самые значительные территориальные приобретения на юго-западе Священной Римской империи Габсбурги получили с пресечением родов Церингенов и Кибургов в 1218 и 1264 гг. соответственно. Церингены были давними врагами Штауфенов, а их владения были очень обширными, простираясь от Шварцвальда до Савойи. После смерти последнего герцога, Бертольда V, не оставившего наследников, земли Церингенов были разделены. Большая их часть отошла Кибургам в силу того, что сестра Бертольда была замужем за одним из Кибургов. Но в 1264 г. умер и последний Кибург. И тогда граф Рудольф Габсбург (1218–1291), внук Рудольфа Старого, поскольку его мать тоже была из Кибургов, забрал основную часть их владений – земли между Цюрихом и Боденским озером. Вместе с землями Кибургов Габсбурги получили владения Церингенов и ту часть наследия Ленцбургов, которая не досталась им веком раньше.

Территориально могущество Габсбургов было не так велико, как можно было бы заключить из списка их приобретений. Земли семьи не составляли единой области, а перемежались с землями других феодалов, церковными владениями, городами и свободными деревнями. Часть габсбургских имений находилась в закладе, другие были переданы слугам или должностным лицам вместо жалованья. Ренту и другие сборы тоже отдавали в третьи руки в обмен на единовременные выплаты. Даже в самых небольших владениях Габсбургов имелись свои особенности и постоянно менялась ситуация, что весьма затрудняло организацию общей системы управления: каждая из территорий по-своему взаимодействовала с сюзереном. И все же к середине XIII столетия Габсбурги стали самым влиятельным родом в Швабском герцогстве. Их земли тянулись от Страсбурга до Боденского озера и от реки Аре до лесистых альпийских долин, от нынешнего востока Франции до западной границы Австрии, захватывая большой кусок Северной Швейцарии. На этой широкой полосе Европы внук Рудольфа Старого, граф Рудольф, будет готовиться к самому дерзкому на тот момент предприятию Габсбургов – захвату самой Священной Римской империи[29 - Peter Blickle, Von der Leibeigenschaft zu den Menschenrechte. Eine Geschichte der Freiheit in Deutschland, 2nd ed. (Munich, 2006), 76–8; Hans Erich Feine, 'Die Territorialbildung der Habsburger im deutschen S?dwesten', Zeitschrift der SavignyStiftung f?r Rechtsgeschichte (Germanistische Abteilung), 67 (1950), 176–308 (188).ГЛАВА 2. СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЗОЛОТОЙ КОРОЛЬ].

Габсбургам повезло, что через их исконные земли пролегали дороги, связывающие Северную Италию с Францией, на которых возникли таможенные посты. Также им повезло с политическими альянсами. И все же ранний этап укрепления власти Габсбургов оказался успешным прежде всего благодаря их родовому долголетию. Как выяснил усердный исследователь родословной Франца Фердинанда, Габсбурги всегда оказывались теми, кто выжил. Поколение за поколением они производили наследников; если сыновей не рождалось, находились кузены и племянники. Долгий век открывал возможность унаследовать достояние менее стойких родов, с которыми Габсбургов связывали брачные узы. В последующие века Габсбурги сохранят это свое биологическое везение, и эффект Фортинбраса еще не раз откроет перед ними новые возможности. «Не победить, но выстоять – все в этом»[30 - Пер. Е. Борисова.], – восклицал австрийский поэт Райнер Мария Рильке (1875–1926). В случае Габсбургов первые победы им принесло именно то, что они выстояли.

2

СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЗОЛОТОЙ КОРОЛЬ

В 1184 г. император Фридрих I Барбаросса (правил в 1155–1190 гг.) выстроил в Кайзерсверте таможенную башню, чтобы эффективнее собирать подати с судов, идущих по Рейну. На башне он повелел разместить такую надпись: «Император Фридрих воздвиг это чудо всей Империи, чтобы упрочить справедливость и принести всем мир». Сегодня мы бы презрительно поморщились в ответ на требование уплатить пошлину, выраженное в таких напыщенных фразах, но слова Фридриха многое говорят нам о том, чем современники считали Священную Римскую империю. Ее воспринимали вовсе не как единое королевство, а как союз областей и городов, обладавших своими, особыми «правами и вольностями» и становившихся со временем все более независимыми. В задачи империи входило создавать механизмы и условия, защищающие права и вольности ее субъектов так, чтобы, согласно тогдашнему пониманию справедливости, «каждый получал то, что ему причитается». Пошлины, законно взимаемые справедливым правителем, укрепляли мир и порядок, которые он был призван охранять. Эти пошлины следовало чтить, так же, как следовало осуждать незаконные поборы, накладываемые недобросовестными феодалами[31 - О надписи в Кайзерсверте см. Barbara Haupt, Das Fest in der Dichtung. Untersuchungen zur historischen Semantiken eines literarischen Motivs in der mittelhochdeutschen Epik (Dusseldorf, 1989), 40.].

Беда была в том, что Священная Римская империя не обладала системой управления, которая обеспечивала бы соблюдение прав и вольностей каждого. Там не было ни центрального правительства, ни постоянной налоговой службы, ни столицы, ни иерархии судов, уполномоченных вершить справедливость от лица правителя. Вместо этого власть находилась в руках высшей знати и князей, и именно они выбирали монарха, «короля римлян», который становился императором лишь после венчания папой. Знать, клир и представители городов, которые время от времени собирались на так называемые придворные ассамблеи, с трудом находили согласие. Они по-прежнему ждали указаний от правителя, но тот не имел необходимых для принуждения ресурсов. Чтобы добиться своего, ему зачастую приходилось уступать и искать компромиссы, что лишало его последних остатков авторитета. На остроумном рисунке, датированном концом XIII в., император изображен уже не орлом со своего герба, а всего лишь дятлом на трухлявом дереве[32 - Len Scales, The Shaping of German Identity: Authority and Crisis, 1245–1414 (Cambridge, 2012), 234.].

Выход для правителя состоял в том, чтобы наращивать свое личное богатство и покупать за него власть в государстве. Историки не устают осуждать такую политику, упрекая императора за императором в том, что они заботились лишь о создании очагов личной власти и совсем не задумывались о крупных задачах. Но именно обилие имущества, которое они стяжали в Швабии, позволило приобрести влияние Штауфенам, первым из которых императорскую корону получил Фридрих Барбаросса. Однако императорам из этой династии хотелось утвердиться и в Италии, захватить земли и там. Это обернулось для них конфликтом со Святым престолом и с другими претендентами на богатства Апеннинского полуострова. В последнее десятилетие своего правления Фридрих II, внук Фридриха Барбароссы, подвергся сначала отлучению от церкви, а затем папскому низложению. За 20 лет после его смерти (1250) свой конец в Италии нашли законный сын, незаконнорожденный сын и старший внук Фридриха II – причем последнего казнили в Неаполе на эшафоте.

В Великое междуцарствие, длившееся с 1250 по 1273 г., в Священной Римской империи исчезло всякое подобие системы правления. Поскольку не было согласия в том, кому пристало занять место Фридриха II, на императорскую корону посягали сомнительные чужаки. По причинам, которые не могут вполне прояснить даже его современные биографы, объявить себя правителем решил король Кастилии и Леона Альфонсо X, но он так и не потрудился хотя бы раз посетить империю. Его соперник Ричард Корнуоллский, младший сын английского короля Иоанна Безземельного, пользовался широкой поддержкой трех архиепископов и более десятка князей, в 1257 г. избравших его своим монархом. Однако истинной целью Ричарда было обойти последнего из Штауфенов, чтобы подтвердить баснословные притязания Англии на Сицилию. Ричард довольно успешно правил в свои четыре посещения империи, но задерживался слишком ненадолго, чтобы оставить какой-то долговременный след[33 - H. Salvador Mart?nez, Alfonso X, the Learned: A Biography (Leiden and Boston, 2010), 121–35; Armin Wolf, Die Entstehung des Kurf?rstenkollegs 1198–1298 (Idstein, 1998), 43–6; Bj?rn Weiler, 'Image and Reality in Richard of Cornwall's German Career', English Historical Review, 113 (1998), 1111–42.].

Смерть Фридриха II в 1250 г. привела к полному разгрому всех владений, привилегий и доходов Штауфенов в Швабии. Алчные соседи захватили не только их феоды, но и земли, которыми Штауфены управляли по праву императоров, а не наследственных хозяев. То, что не расхитили сразу, позже зачастую раздали загнанные в угол наследники Фридриха. За разграблением последовали новые распри знати, не сумевшей добром разделить добычу. В общем хаосе растаскивались земли, никогда не входившие в наследие Штауфенов, взымались незаконные пошлины, а многие мелкие землевладельцы лишились последнего. «Наступают злые дни, и зло усиливается», – писал о 1270 г. один хронист. По разоренным землям потянулись процессии кающихся: люди хлестали себя плетьми в надежде смягчить Божий гнев и обращались к прежним ересям[34 - MGH SS, xxv, 350.].

Больше всех от падения Штауфенов выиграл граф Рудольф Габсбург (1218–1291). Внук Рудольфа Старого, он унаследовал от отца Альбрехта Мудрого, умершего в 1239 г., большую часть габсбургских земель. Своим успехам он часто придавал видимость законного приобретения, убеждая наследников Фридриха II отписывать ему земли, доходы и права. Но не упустил он и случая отобрать, воспользовавшись безвластием, приданое у вдовы последнего Кибурга. Из-за своей жадности Рудольф нажил много врагов и участвовал как минимум в восьми конфликтах со своими соперниками. Хотя в таких стычках полагалось соблюдать определенные правила, например не воевать по определенным дням и заботиться о беззащитных, Рудольф был, по его собственному признанию, ненасытным воякой. Составленные в ту эпоху «Базельские анналы» дают нам о нем неплохое представление: в 1269 г. граф Рудольф безжалостно умертвил нескольких рыцарей в Страсбурге; в 1270-м три дня осаждал Базель; в 1271-м обложил подданных непомерными налогами, сжег монастырь, захватил деревни; в 1272-м разрушил замок Тифенштайн и двинулся на Фрайбург, по пути сжигая поля и истребляя людей; в 1273-м сровнял с землей Клинген и т. д.[35 - Die Geschichtschreiber der deutschen Vorzeit. Annalen und Chronik von Kolmar, ed. H. Pabst (Berlin, 1867), 10–13.]

Смерть Ричарда Корнуоллского (1272) дала выборщикам возможность снова собраться и по меньшей мере задуматься о восстановлении порядка. Несмотря на многолюдность выборов Ричарда в 1257 г., считалось, что выборщиков должно быть семеро, но кто именно входит в их число, было неясно. По настоянию папы Григория X крупнейшие князья империи заранее договорились, что голосовать следует единодушно: раскол мог обернуться гражданской войной. Только вот беда: очевидного кандидата не просматривалось.

Самым влиятельным князем в Священной Римской империи был тогда король Чехии Отакар II. Он метил в императоры и считал, что имеет право голоса на выборах нового короля римлян, потому что Чехия входит в состав империи. Но Отакару не доверяли, а его славянское происхождение считалось для выборщика недопустимым, поэтому место Отакара в коллегии занял герцог Баварский. Из прочих важных властителей особой охоты занять трон не выказывал никто. Больше двух столетий до этого императоры настолько плотно занимались делами Швабии и соседней с ней Франконии, что два этих герцогства стали как бы синонимом империи. А вот Бранденбург и саксонские герцогства лежали на удалении от центра империи, и их властителей слишком занимали собственные дела и экспансия на восток. В Баварии и в Пфальце герцогами были братья из рода Виттельсбахов, которые настолько не ладили меж собой, что всячески вредили интересам друг друга[36 - О германской монархии и ее связях со Швабией и Франконией см. Peter Moraw, 'Franken als k?nigsnahe Landschaft im sp?ten Mittelalter', Bl?tter fur deutsche Landesgeschichte, 112 (1976), 123–38 (137–8).].

Таким образом, ни у кого из выборщиков не обнаружилось ни желания, ни возможности организовать единогласие. И этим воспользовался Рудольф Габсбург. Его привлекало как раз то, что отпугивало остальных: связь между императорской властью и юго-западной частью Священной Римской империи, которую Габсбурги уже начали прибирать к рукам. Но устремления Рудольфа объяснялись не одними лишь территориальными интересами. Как крестник императора Фридриха II, он считал себя преемником Штауфенов в ситуации, когда кровных наследников Фридриха уже не осталось. Кроме того, Рудольф был самым крупным феодалом в Швабии, откуда происходил дом Штауфенов, и потому лучше всех годился в такие преемники. В этом смысле он смотрелся не выскочкой, а «продолжателем традиции»[37 - Oswald Redlich, Rudolf von Habsburg (Innsbruck, 1903), 160–1.].

С точки зрения выборщиков, Рудольф был подходящей кандидатурой. Ему уже исполнилось 55, и можно было не беспокоиться, что он будет представлять угрозу в долгой перспективе. Сам поживившийся землями Штауфенов, он, верно, не станет требовать возврата земель, присвоенных другими крупными магнатами. Кроме этих циничных соображений подкупало и то, что Рудольф внешне соответствовал новой роли. Он был рослым – один источник приписывает ему рост семь футов, а германский фут в те времена был чуть длиннее нынешнего британского (30,48 см) – и обладал яркой внешностью. Насмешники говорили, что своим длинным носом Рудольф мог перегородить дорогу как шлагбаумом. К тому же в ту эпоху, когда большинство князей только разглагольствовали о Крестовых походах, Рудольф в самом деле стал крестоносцем – и отчаянно бился в 1250-х гг. на балтийском побережье с язычниками-пруссами (пусть и в качестве епитимьи за сожженный монастырь). 29 сентября 1273 г. в Ахене Рудольфа избрали, а в октябре увенчали королевской диадемой[38 - О носе Рудольфа см. MGH, SS rer. Germ. in usum schol., xxxvi, Part 1, 247.].

Современники записали о Рудольфе несколько десятков историй, восхваляющих его смекалку, храбрость, набожность и мудрость. Несомненно, многие из этих анекдотов были его же пропагандой, но все же они рисуют нам широкую натуру, полностью противоположную тому, как предпочитали описывать Рудольфа его верные чиновники: «Умеренный в еде, питье и во всех вещах». Впрочем, главными качествами, которые воспитала в Рудольфе жизнь, проведенная в войне и грабежах, были терпение и расчетливость, и в этом смысле, наверное, не случайно его увлечение шахматами. Речь, произнесенная им на коронации в Ахене, представляла собой настоящий шедевр напускной скромности: «Сегодня я прощаю все обиды, нанесенные мне, выпускаю на свободу всех пленных, томящихся у меня в темницах, и обещаю впредь быть хранителем мира на земле, как прежде я был неутомимым воителем»[39 - Суждения современников о Рудольфе см. в Othmar Sch?nhuth, Anekdoten und Spr?che zur Charakteristik von K?nig Rudolphs von Habsburg (Canstatt, 1841), и Die Geschichtschreiber der deutschen Vorzeit, 122. О Рудольфе и шахматах см. Wilhelm Wackernagel, 'Das Schachspiel im Mittelalter', in Wackernagel, Kleinere Schriften, vol. 1 (Leipzig, 1872), 107–27 (113). О коронационной речи см. Redlich, Rudolf von Habsburg, 168.].

Пока Рудольф был лишь королем. Чтобы получить императорский титул, он должен был быть коронован в Риме папой. Несмотря на это, Рудольф торжественно говорил о себе «Мы и Империя» и добавил к своему титулу фразу, которая останется частью официального языка до XIX в.: «Во все времена приумножатель империи». Рудольф по большей части исполнил то, что обещал в коронационной речи. Он прекратил распри с соседями, хотя и на выгодных ему условиях, и в союзе с рейнскими городами принялся уничтожать разбойничьи гнезда в долине реки. О том, как он наводил порядок, поныне свидетельствуют руины расположенного близ Рюдесхайма замка Зоонек, пусть и частично восстановленного в XIX в. в неоготическом стиле, или легенда о рыцарях-разбойниках из Райхенштайна, которых он повесил, после чего пустил бревна их виселицы на часовню, чтобы там молились за упокой их душ[40 - Характеристику правления Рудольфа см. в: Eckhard M?ller-Mertens, 'Imperium und Regnum im Verh?ltnis zwischen Wormser Konkordat und Goldener Bulle', Historische Zeitschrift, 284 (2007), 561–95 (578).].

Не менее важной была проведенная Рудольфом реформа системы охраны порядка. И до него многие правители обещали «мир на земле», запрещали любое насилие и назначали суровые кары за малейшее нарушение закона. Но лишь немногие умели наладить механизмы надзора, без которых распри вскоре вспыхивали с прежней яростью и возвращалось «право сильного». Рудольф же доверил блюсти мир в своих землях наместникам-ландфогтам (Landvogt), которым вменялось в обязанность поддерживать порядок силой оружия. А чтобы финансировать эту систему, Рудольф в 1274 г. обложил все города империи новым налогом, который спустя восемь лет собрал повторно. Разделение империи на отдельные части, которые должны были сами поддерживать у себя мир и общественное спокойствие, стало первым шагом к сложившейся после 1500 г. системе «имперских округов» и институтам охраны правопорядка, просуществовавшим до XIX столетия[41 - Winfried Dotzauer, Die deutschen Reichskreise (1383–1806) (Stuttgart, 1998), 23–4; Handbuch der Bayerischen Geschichte, vol. 3 (Franken, Schwaben, Oberpfalz), ed. Max Spindler (Munich, 1971), part 2, 904 (by Adolf Layer).].

Ландфогтов Рудольф обязал не только поддерживать порядок, но и возвращать все имперские земли, которые были розданы после 1245 г. Эта политика, опиравшаяся на военную силу, относительно успешно проводилась в Швабии и соседней Франконии. Возвращенные таким образом территории переходили напрямую к Рудольфу – ведь, как король, он считался их законным владетелем. Вместе с тем сам Рудольф не отказался от имперских земель, которые присоединил к своим родовым владениям, и не спешил возвращать другие противоправно захваченные территории. Также он не видел смысла обострять отношения с Виттельсбахами из Баварии и Пфальца, обязуя их сдать захваченную собственность[42 - Handbuch der Bayerischen Geschichte, vol. 3, part 1, 163 (by Alois Gerlich).].

Программа возврата утраченных имперских земель распространялась и на права и привилегии. Никто не нарушал их так дерзко, как чешский король Отакар (ок. 1232–1278). Еще будучи наследником чешского трона, он захватил герцогство Австрийское, оставшееся без правителя после смерти в 1246 г. герцога Фридриха II, последнего из династии Бабенбергов. В подтверждение своих прав на Австрию Отакар ссылался на приглашение местной знати, и, похоже, он действительно пользовался поддержкой заметной ее части. Чтобы прочнее закрепиться на троне, он взял в жены сестру герцога Фридриха Маргариту. Эта дама повидала на своем веку немало. Она была замужем за больным проказой сыном императора Фридриха II Генрихом, а овдовев, стала монахиней, но покинула монастырь, чтобы заявить свои права на Австрийское герцогство. Женщина под пятьдесят, она была старше Отакара на добрых 30 лет. Помимо очевидной проблемы наследника, которого этот союз никак не мог ему подарить, Отакар столкнулся и с другими трудностями. Как имперский лен Австрия после пресечения рода Бабенбергов подлежала возврату в Священную Римскую империю, а затем должна была отойти к новому сеньору, выбранному императором. Ни решение австрийской знати, ни брак с Маргаритой не делали Отакара владельцем Австрийского герцогства.

В последующие десятилетия Отакар распространил свою власть на Штирию, ранее захваченную венгерским королем, и на сопредельные герцогства Каринтию и Крайну, заявив сомнительные права наследования. В 1253 г., после смерти своего отца, он также стал королем Чехии. Однако спор о наследии Бабенбергов оставался неразрешенным. В 1262 г. Ричард Корнуоллский признал Отакара их полноправным наследником, но власть самого Ричарда постоянно оспаривалась, и даже то небольшое влияние, что у него имелось, полностью испарилось с его окончательным отбытием в Англию в 1269 г. К тому же после нескольких лет брака Отакар отказался от Маргариты и взял в жены 16-летнюю венгерскую принцессу. Эта прекрасная Кунигунда подарила ему желанного наследника, но никак не могла помочь в притязаниях на Австрию.

Отакар оставался узурпатором, притом опасным. Его владения были самыми обширными в империи – он управлял всей ее восточной окраиной. Отакар был несметно богат: источником его состояния главным образом служили чешские рудники и прибыльные монетные дворы. Сокровища его, согласно одному из тогдашних источников, лежали навалом в четырех неприступных замках. Там хранилось не менее 200 000 серебряных марок и не менее 800 золотых марок в виде монет, блюд и кубков, украшенных драгоценными камнями. Кроме того, приблизительно в 100 000 серебряных марок оценивался ежегодный доход Отакара от Чехии, к которому, пожалуй, можно добавить приблизительно такую же сумму, получаемую от австрийских владений. Для сравнения: весь доход архиепископа Кельнского в то время составлял 50 000 серебряных марок, а герцога Швабского – 20 000. Доходы же имперской казны тогда равнялись всего лишь 7000 серебряных марок. В знаменитой шутке Рудольфа о том, что ему нет нужды нанимать имперского казначея, поскольку вся императорская казна – пять шиллингов в мелкой монете, имелась доля правды, так же как и в ходившем тогда прозвище Отакара – Золотой король[43 - О сокровищах Отакара см. MGH SS, xviii, 571. See further, J?rg K. Hoensch, Premysl Otakar II. von B?hmen. Der goldene K?nig (Graz, 1989), 64, 80; MGH SS, ix, 187; Scales, The Shaping of German Identity, 92.].